Читать книгу Истины нет. Том 2 - Максим Валерьевич Ефимкин - Страница 2

В это свежее утро, наполненное большими каплями росы и ленивым солнцем, ворота Святого Бенета уже были перегорожены цепями, несмотря на обычаи. И за ними на виду, хоть и в тени, стоял ряд городского охранения из тридцати гвардейцев. «Красные мундиры» – сплошь дворяне первого клина, правда, не самого высшего сословия, но зато самого преданного почившей королеве. Начальник городской стражи был человеком бывалым и следовал мудрой мысли: любое скопление людей может вызвать волнения и беспорядки, а потому заранее предупредил их, значительно и, главное, демонстративно усилив охрану.

И действительно, возле ворот уже собралась порядочная толпа: со всех дорог и тропок на южный тракт прибывали все новые люди: торговцы, пилигримы, монахи, пешком, в повозках, верхом – все толкались и недовольно вопрошали, когда откроют въезд в город. Среди общего недовольного гула время от времени раздавались агрессивные высокие возгласы. Однако к цепи никто приближаться не осмеливался.

Небольшие группы людей, съехав с тракта, маленькими островками стояли вдоль дороги, переговариваясь, иногда вытягивая головы, пытаясь разглядеть, что же творится за воротами. Но один путник, завернувшись в плащ, цепким взглядом осматривал не то, что делается в Гилладе, а толпу, то и дело поедая взглядом горизонт с черными точками прибывающего народа. Рядом с ним оживленно беседовала пара, очевидно, местных буржуа, похожих друг на друга и манерой держаться, и внешне: оба лысеющие, в дорогих, неуместных на такой жаре одеждах, и оттого тяжело дышащие и краснеющие.

– Еще раз говорю, что это точно из-за будущей коронации, уважаемый Джермэйн, – говорил один, немного гнусавя. – Говорят, должен прибыть и Марк Ирпийский, да еще граф Этруско не приехал. Только непонятно, чего держат-то народ. Слышишь, люди говорят, что и на других десяти воротах тоже пропуска не дают.

– Боятся чего-то, – кратко отозвался тот, кого назвали Джермэйном. – Тебе, куманек, не кажется, что затевается какая-то заваруха?

– Отчего бы это? – куманек тяжело выдохнул и расстегнул камзол еще на две пуговицы, позволяя кружевной рубашке неряшливо вылезти наружу. – Спроси кого угодно – герцог Ирпийский королем и станет. Чего народ терзать?

– Много ты понимаешь, любезный Клетус. На корону-то он давно метит, только право наследования никто не отменял. И не отменит.

Джермэйн ступил на пригорок, пытаясь через головы толпы заглянуть за ворота.

– Право наследования, – хмыкнул Клетус, – много ты видел у королевы, почти Небо прах ее, наследников?

– Бастардов до коронации редко увидишь.

– Как и королеву, что сможет укрыть тяжесть, да и дитя произвести незаметно, – Клетус тоже попытался заглянуть поверх голов, но, даже встав на цыпочки, ничего не разглядел. – Откуда взяться им?

– Глупости не болтай. Король, почивший давно, мог еще в то время наплодить ублюдков, и сидели они чинно-мирно где-то на выселках или в монастыре, укрытые от всех глаз. Только вот уверен, что этот проходимец Этруско что-то задумал. Слыхивал я, что видели, как к нему сам Ворон наведывался. Уж не знаю, правда или вымысел. Но коли так, то зачем?

– Вранье, – уверенно изрек Клетус

– Может, и вранье, а вдруг и нет?

– Вдруг лишь кошки рождаются.

– Всяко может быть, так что я думаю, что бастард уж точно будет предъявлен. Чего ради весь переполох городить с цепями? – Клетус пожал плечами, но Джермэйн не дал ему ответить и продолжил: – А я вот думаю, что цепи – чтобы не допустить рыцарей Марка Ирпийского в город. Слыхивал я, что он прибудет с десятком копий. А это, на минуточку, в каждом копье: оруженосец, кутилье, пяток лучников и квартет копейщиков. Чай двенадцать солдат. Вот и считай, что это больше сотни воинов. Клин почти. И это если там нет баннерета, а он, скорее всего, будет. А тот и сам может иметь вассалов рыцарского звания и не десяток мечей, а три. Спрашивается – зачем?

– Опять-таки, слыхивал, а кто видел-то?

– Зачем? – не обратив внимания на вопрос, продолжил говорить Джермэйн. – А я скажу: Марк не дурень, и совершенно точно умнее этого щеголя, и куда как больше подходит для правления, чем, пусть покоится дух ее, Эна Мно. Он ведает не менее нашего, и ежели он прознал про бастарда, то запросто может начать заваруху, а народ-то в большем его и поддержит. Вот тебе и зачем… А вы что, уважаемый, скажете?

Буржуа неожиданно обернулся к молчаливому незнакомцу, как бы приглашая его к беседе.

– Думаю, что ничего не будет, – голос незнакомца был хрипловатым, но уверенным.

И то, как он быстро ответил, говорило лишь, что, несмотря на видимое равнодушие к разговору, ни одного слова он не пропустил.

– Не будет ни бастарда, ни волнений.

– А чего ради все перекрыли?

– Вы же и отвечали на данный вопрос, милейший Джермэйн.

– Мы знакомы?

– Помилуйте, ваш собеседник называл вас по имени, добавляя при том «уважаемый», – спокойно ответил незнакомец.

Клетус скривился, словно устыдился недогадливости своего друга.

– А перекрыли, потому что боятся, будто Марк Ирпийский явится с вооруженным отрядом и затеет переворот. Только зря. Этого не будет.

– Что же так? Неужели ему вот так просто отдадут корону? – Джермэйн скривился и подмигнул другу, мол, смотри, какой самоуверенный прыщ.

– Просто так не отдадут. Права наследования никто не отменял, как вы изволили говорить, – цепкий взгляд задержался на появившемся из-за горизонта скоплении черных точек. – Но решат, что выбора другого нет.

– Что, вот так просто? – усмехнулся Клетус.

– Более-менее, – коротко ответил незнакомец.

– А что это там вы разглядываете? – Джермэйн проследил за взглядом собеседника. – Ох, смотри, Клетус, никак граф прибывает.

Черные точки постепенно обретали очертания небольшой конной процессии: пара крепких суровых всадников, которые бесцеремонно раздвигали толпу конями, не стесняясь пускать в ход нагайки. За ними на изящном жеребце сам граф в дорогом, украшенном самоцветами костюме. Следом еще пара всадников. А за ними крытая повозка с графскими львами и башенками на дверках, запряженная четверкой тяжеловозов. На повозке рядом с кучером сидел сурового вида солдат с тяжелым арбалетом на коленях, а на крыше спиной вперед – еще один. Все оконца повозки были наглухо завешены плотными вишневыми шторами. А замыкала процессию еще одна пара конников. Граф, улыбаясь, приветствовал толпу, кивал под одобрительные возгласы и наигранно злился на охрану, которая грубо, но надежно управлялась с толчеей. В этот самый момент раскрылась дверца сбоку от ворот и из нее высыпало два десятка копейщиков. Растолкав зевак древками копий, они встали по обе стороны дороги, с каждой по десять, и, соорудив живую изгородь, замерли. Цепь гулко брякнула о дорожные камни, открывая проезд.

– Экий франт, – прошептал Клетус. – Не высокородец, а жиголо, хорошо хоть не потащил всех своих фрейлин и фаворитов.

– То, что мот, это точно, – поддержал товарища Джермэйн и вдруг испуганно глянул на незнакомца, не подслушивает ли, но тот словно ничего не замечал, кроме приближающейся кареты.

Взгляд, острый и пронзительный, сверлил карету, казалось, насквозь, и под сведенными бровями, между которых бороздками проявились морщины, появлялась легкая дымчатая тень. Впрочем, это продолжалось не более нескольких ударов сердца, после чего незнакомец язвительно улыбнулся и, показав белые зубы, словно оскалившись, произнес:

– Ничего не будет, уж теперь-то точно.

– Что вы сказали, любезный? – Джермэйн обернулся.

– Я говорю, что ничего не будет, – уже без гримасы, спокойно и уверенно произнес незнакомец.

– Эх, уважаемый, нам бы вашу уверенность, – Клетус достал платок и вытер лицо и шею от пота.

– Сейчас еще Марк пожалует, – уверил Джермэйн.

– С чего ты так решил? – удивился второй буржуа. – Или ты тоже вдруг провидцем стал?

Человек в плаще быстро глянул на собеседников, но понял, что Клетус сравнил своего друга с ним, и отвел взгляд.

– Пресвятая Дева Небесная, милейший Клетус, не выставляйтесь уж таким глупцом, особенно перед людьми, вам незнакомыми, – фыркнул Джермэйн и пояснил: – Этруско уж проехал, но цепь поднимать не спешат, охранение не уходит. Значит, оповещены, что именно этой дорогой прибывает Марк Ирпийский. Не западной, не восточной, а именно этой. А потому как Марк – последний из претендентов, то ждут именно его, иначе цепь бы уже подняли.

В доказательство ткнул рукой за горизонт:

– Смотри уж.

Из ряда суетящихся, как мошки, черных точек все яснее проступали контуры десятка всадников. Впереди знаменосец, а за ним полное рыцарское копье, среди которого сверкал начищенными доспехами сам Марк Ирпийский. Герцога приветствовали куда теплее, и толпа сама расступалась перед ним, сопровождая его одобрительными возгласами.

– Смотри-смотри, – веселился Клетус, – чего стоят слухи-то. Люди языками метут, как помелом машут. Десяток копий, да еще баннерет. Что-то не видно их.

– Это и к лучшему, – не смущаясь, ответил Джермэйн. – Кому охота, чтобы в городе душегубство началось.

Тем временем рыцарское копье Марка приближалось. Незнакомец без страха вышел вперед, одним прыжком перемахнул через плетеную изгородь, что очерчивала край дороги, и направился прямо к рыцарям.

Буржуа удивленно выдохнули:

– Стой! Ополоумел?

Незнакомец спокойно дождался, когда всадники приблизятся. Один из них вывел из-за крытой грубой тканью телеги с припасами оседланную лошадь. Человек в плаще запрыгнул в седло и, ткнув коня каблуками, поравнялся с герцогом. Тот склонился, внимательно выслушал сказанное ему шепотом и недовольно цыкнул.

– Ах! – воскликнул Клетус, явив этим восклицанием все эмоции, которые комом скатились ему на голову.

– Чтобы я еще заговорил с первым встречным, да еще о политике, – пробурчал Джермэйн, переборов страх.

Марк Ирпийский проехал в ворота. Зазвенела поднимаемая цепь. Народ снова недовольно заголосил, ибо это означало, что до завтрашнего утра больше никого в город не пустят. Если до этого по толпе гуляла надежда, что это временная мера, дабы высокородные особы спокойно прибыли на Созыв, то теперь стало ясно, что это не так, а потому недовольные возгласы взвились на новую высоту, сопровождаясь проклятиями и руганью. Но делать было нечего, и большая часть потянулась назад по дороге. Кто-то спешил в ближайшие трактиры, чтобы успеть снять комнаты на ночь или просто покутить. Другие съезжали с дороги, чтобы разбить стоянку в ожидании следующего дня. Немногие так и остались под стенами, потрясая кулаками и бранясь, однако, глядя на каменные лица охранения, приближаться не дерзнули.