Читать книгу «Путешествие в заснеженную Россию» Роман Жюля Верна (Записки путешественника, обретённые в архиве) - Максим Вячеславович Орлов - Страница 4

Ночь перед отъездом выдалась бессонной. Я лежал в полумраке, прислушиваясь к тиканью часов и далёким звукам парижских улиц, а перед глазами вставали картины грядущего путешествия: заснеженные пермские леса, ледяные своды Кунгурской пещеры, дымные силуэты изб на фоне морозного неба.

Утренние ритуалы

На рассвете я поднялся, зажёг лампу и сел за письменный стол. Нужно было завершить несколько дел:

Написать письма родным – успокоить жену и детей, пообещать регулярные послания из пути. Я тщательно подбирал слова, стараясь передать восторг, но не тревожить их чрезмерной пылкостью.

Составить план заметок – разделить тетрадь на разделы: «Люди», «Природа», «Обычаи», «Чудеса». В каждом – пустые страницы, ждущие своих историй.

Проверить снаряжение – ещё раз перепроверить, всё ли на месте: от запасных шнурков до пузырька с чернилами, устойчивых к холоду.

Размышления у окна

За стеклом медленно кружились снежинки. Я прижался лбом к холодному стеклу и задумался: что я упустил? Что ещё нужно взять с собой, кроме вещей?

Терпение – чтобы не спешить, впитывать каждое мгновение.

Открытость – чтобы слышать чужие голоса, понимать чужой быт.

Любопытство – чтобы задавать вопросы, даже если они кажутся наивными.

Благодарность – чтобы ценить тепло очага, чашку чая, добрый взгляд.

Я улыбнулся. Пожалуй, это и есть главный багаж путешественника.

Последний взгляд на карту

Перед выходом я снова развернул карту. Теперь она казалась живой – будто шептала мне имена городов, звала тропами, которые ещё предстояло пройти.

Пермь

Я представил себе её набережную на Каме – заснеженную, но оживлённую: рыбаки у проруби, сани, гружённые дровами, дети, катающиеся с холмов.

Вспомнил, что где‑то здесь есть музей деревянной скульптуры – значит, будет возможность увидеть, как местные мастера оживляют дерево.

Подумал о купцах, которые когда‑то делали этот город торговым центром: их дома, их истории, их следы в узорах наличников.

Кунгур

В воображении всплыли ледяные гроты: голубоватые своды, мерцающие кристаллы, тишина, нарушаемая лишь каплями воды, падающими с потолка.

Я вспомнил рассказ одного путешественника: будто в глубине пещеры есть зал, где эхо повторяет слова на неведомом языке. Правда ли это? Скоро узнаю.

Представил, как зажгу фонарь, и его свет отразится в тысяче ледяных граней – словно сам мир заиграет новыми красками.

Вечерние сборы: финальные штрихи

К закату всё было готово:

Чемодан упакован, вещи уложены так, чтобы самое нужное оказалось под рукой.

В кармане – билет до Санкт‑Петербурга, а в душе – нетерпение.

На столе осталась лишь одна вещь – маленький медальон с портретом жены. Я прикоснулся к нему и прошептал: «Скоро напишу. Из Перми. Или из Кунгура. Или прямо из ледяной пещеры».

Сон перед дорогой

Я уснул незадолго до рассвета. И видел сон:

Я иду по заснеженному полю, а впереди – силуэт города. Он то приближается, то отдаляется, но я знаю: это Пермь.

Потом – спуск в темноту, где свет фонаря выхватывает из мрака хрустальные колонны. Это Кунгур.

И наконец – дорога, длинная и извилистая, уводящая вдаль. Она зовёт меня, и я иду, шаг за шагом, навстречу неизвестному.

Утро отъезда

Проснулся я от стука в дверь – курьер принёс свежую газету и записку от извозчика: экипаж будет у подъезда в восемь.

Я встал, оделся, ещё раз обошёл комнату. Всё осталось на своих местах: книги на полках, чернильница на столе, камин, в котором догорали последние угли.

Взяв чемодан, я остановился у порога.

– До встречи, Париж, – сказал я вслух. – Я вернусь другим.

И вышел в морозное утро.

Где‑то впереди ждали Пермь и Кунгур. Где‑то впереди ждала Россия.