Читать книгу Тень Чуди - Максим Вячеславович Орлов - Страница 1

Пермь. Октябрь 1860 года.

Туман с Камы – не явление природы, а состояние души. Он вползает в город на рассвете, густой, мокрый, пахнущий рыбой, тиной и чем-то холодным, древним, что скрыто под толщей темной воды. Он застилает деревянные мостовые, скрадывает контуры каменных палат, превращает редких прохожих в бесплотные тени. Он глушит звуки, и сквозь него колокольный звон к утрене доносится будто из-под земли, глухой и далекий.

Именно в такой туман, на рассвете, нашли первого.

Болотистая низина у речки Егошихи, того самого места, откуда, как гласят летописи, и началась Пермь. Место гиблое, всегда сырое. Я стоял на краю оврага, куда меня привел запыхавшийся городовой, и курил, стараясь заглушить запах разложения, смешанный с запахом влажной глины и гниющей листвы.

Тело молодого человека, в мундире чиновника невысокого ранга, лежало в позе неестественной, навзничь. Лица почти не было – его заменила маска из зачерствевшей грязи, крови и каких-то странных, тонких царапин. Но не это было самым жутким. Руки и ноги были вывернуты, словно его долго и с наслаждением ломали. А на обнаженной, побелевшей груди, прямо над остановившимся сердцем, лежала она.

Маленькая, почерневшая от времени, но оттого казавшаяся еще более зловещей. Фигурка из литой бронзы, длиной в палец. Не зверь, не человек – нечто среднее. Ящер. С длинной пастью, загнутыми лапами и пустыми, круглыми глазницами, в которых застыла вечность.

Городовой, бледный как полотно, крестился, бормоча: «Чудь, ваше благородие… Чудь белоглазая… Это они…»

Я наклонился, чтобы рассмотреть фигурку ближе. Металл был холодным, гораздо холоднее окружающего воздуха. Я поднял ее. На обратной стороне – сложный узор, спирали и звериные морды. Языческое. Древнее. Совершенно не подходящее к мокрому трупу титулярного советника в центре губернского города.

В тумане что-то хрустнуло. Я резко обернулся. Ничего. Только мутная пелена да скелеты черных берез на том берегу оврага. Но спину пронзил ледяной холод, не имевший ничего общего с октябрьской сыростью. Это был страх. Первородный, иррациональный, тот самый, что живет в крови еще со времен, когда наши предки боялись темноты за пределами костра.

Я сунул фигурку в карман сюртука. Она отдавала холодом даже сквозь сукно.

В тот момент я еще не знал, что это – первое письмо. Первое послание от убийцы, который говорил не на языке улик и мотивов, а на языке кошмаров и легенд. И что мне, Якову Неклюдову, следователю по особо важным делам, присланному из Петербурга наводить порядок, предстоит погрузиться в мир, где логика бессильна, а правда скрыта под слоями векового страха.

Мне предстояло встретиться с тенью, которая называла себя Чудью.