Читать книгу Хребты Тлена. Книга 1 - Максим Вячеславович Орлов - Страница 2

Мир после Тлена делился на три цвета, как говорили в анклавах. Но для тех, кто выживал в междузонье, цвет был только один – серый.

С ерый прах Выжженных земель, серая пыль на снаряжении, серая безнадежность в промозглые ночи. Я научился жить в этом сером. Пока не находил следы того, что могло бы вернуть цвет. Даже если этот цвет был ядовито-изумрудным или кроваво-красным.

Рыжая мгла Выжженных земель встретила меня знакомым радиоактивным ветром. Он выл в ржавых фермах ЛЭП, гнал перед собой пыльные вихри с пеплом ещё тех, первых пожаров. Здесь было проще дышать. Не физически – воздух здесь был отравлен цезием и стронцием. Но ментально.

Здесь правила простая, понятная смерть: радиация, голод, мутанты-уроды. Не то, что в Зоне. Не эта безумная, изумрудная красота, которая затягивает и меняет тебя на клеточном уровне.

Я двигался быстро, почти бегом, но дышал ровно – тренированное тело работало как механизм, экономя кислород. Легкие давно привыкли фильтровать гадость через респиратор, мышцы помнили каждый метр этой тропы. Винтовка, «Верная», лежала в руке как продолжение тела. Я не оглядывался. Треск и вой Спороносов остались позади, в мерцающей дымке. Они редко выходили на открытую местность – здесь не было их грибниц, их ульев. Здесь была только смерть, а они тянулись к жизни, чтобы превратить её в себя.

Только поднимаясь по лестнице вышки, я почувствовал, как дрожат от напряжения мышцы бедер. Адреналин отступал, оставляя после себя привычную, глубокую усталость.

Железа Слепня теплилась у меня на поясе, тупым уколом через ткань. Очередной ключик. Не к двери, а к чьей-то алчности. Алчность в нашем мире – лучшая валюта. За эту железу в Аркполисе дадут патроны, может, даже чистые фильтры для респиратора. Или информацию. Всегда нужна информация.

В мозгу, сам собой, всплыл образ того сталкера – Ярика. Его глаза за мутным стеклом. Мольба. Я видел, как паралич от токсина Слепня сковывал его. Даже если бы я вытащил его, даже если бы у меня было противоядие (а его нет), он был бы трупом через минуту. Спороносы забрали бы его тело, и через сутки он поднялся бы уже в их строю. Лучше пусть умрёт своим. Я взял жетон. Не из сентиментов. Имена – тоже информация. Возможно, в каком-нибудь анклаве за него дадут пайку тому юнцу, Цыпе. Хотя вряд ли. Мир забывает быстро.

Моё временное логово – старая смотровая вышка. Когда-то здесь сидели лесники. Теперь это дозорный пункт. Снизу дверь забаррикадирована балкой, на лестнице – растяжки из лески и пустых гильз. Тихая музыка для непрошеных гостей.

На верхней площадке ветер гулял свободнее. Я снял респиратор, потер переносицу. Воздух пах пылью, озоном и сладковатым, химическим душком с окраин Зоны. Я подошёл к краю, прислонил «Верную» к перилам и достал медальон. Дорогая безделушка с прошлой жизни. Её бы давно обменял на боеприпасы любой, у кого меньше призраков. Нажал на скрытую защёлку. Над ладонью затрепетало, мерцая, голографическое изображение.

Алиса. Семь лет. Последний день рождения перед Вторжением. Смеётся, щурится на солнце, которого больше нет. Белые, как у альбиноса, волосы – даже тогда они были такими, врачи разводили руками. Её мать, моя Лена, шутила, что она инопланетянка. Горькая шутка теперь.

Я помню последний день.

Хаос эвакуации из прифронтового города. Рев сирен, грохот артиллерии, которую ещё считали нашей. Она вырвала руку, побежала назад, к плюшевому зайцу, забытому в панике. Я за ней. В этот момент «Ангел» пролетел над нашим кварталом. Не прямой удар, просто струя «милости». Я очнулся через три дня в полевом госпитале. От нашего дома осталась разноцветная желеобразная лужа. От Лены… Никого не нашли. Алису тоже. В списках погибших – «предположительно».

Пятнадцать лет. Предположительно. Слово, которое жгло душу дырой, превратившейся в привычный холод.

Я щёлкнул медальоном, изображение погасло. Сентименты – роскошь. Они делают тебя медленным. А мне нужно быть быстрым. Вечно быстрым.

Вечером пришёл Семеныч. Не купец даже, а перекупщик, паук на тонких нитях между анклавами и Зоной. Его «караван» – два мутировавших, мохнатых осла с красными глазами и телега на шинах от БТРа. Выжили, как и их хозяин, благодаря какой-то непонятной живучести.

«Максим! Жив курилка!» – его хриплый голос всегда звучал фальшиво-радостно. Он вылез из повозки, оглядываясь по сторонам параноидальным взглядом, будто за каждым ржавым листом прятался «Санитар».

Мы не стали заходить внутрь. Торговались на ветру, под воющий аккомпанемент пустошей.

«Железа Слепня», – я положил гермобокс на ржавый столик из куска дорожного знака.

«О-о-о», – протянул Семеныч, тыча в неё грязным пальцем в обмотках. «Качество… так себе. Укус был? Споры?»

«Чистый. Труп сгорел в кислотной аномалии. Цена – две обоймы 7.62, три противорадиационных блока, информация».

Он захихикал, обнажив жёлтые зубы: «Информация дороже патронов, Максим. Особенно та, что ты хочешь».

«Или ничего», – я сделал движение, чтобы забрать бокс.

Он прикрыл его лапой с растопыренными пальцами: «Ладно, ладно. Патроны есть. Блоки… один. И информация. Слушок, но горячий».

Я ждал, молча. Семеныч понизил голос, хотя вокруг на километры не было души, только ветер.

«Слушок из Аркполиса. От тех, кто на «ксеноартефактах» сидит. Говорят, в старом секторе «Гнезда» видели… ну, не совсем человека. Девчонку. Лет десяти. С белыми волосами, как у призрака. Её будто бы охраняли не солдаты, а какие-то… в белых гермошкурах. Типа учёных, но с оружием».

У меня внутри всё сжалось в ледяной, острый комок. Кровь ударила в виски. Но лицо не дрогнуло. Только пальцы под столом резко сцепились. Белые волосы. Девочка. Десять лет. Не сходится. Если она жива, ей должно быть за двадцать. Но кто знает, как время работает в Гнезде, или что с ней сделали… «Гнездо». Комплекс, о котором ходили легенды. Лаборатория, где пытались скрещивать наше с ихним. Говорили, все там вымерли или сошли с ума. Или нет?

«Кто видел?» – спросил я, и голос прозвучал чуть хриплее обычного.

«А кто его знает. Сталкер один сгорел через неделю после возвращения. Не от радии, а…» – Семеныч сделал многозначительную паузу, – «странно. Будто изнутри. Кожа светилась, а потом… фьють. Пепел. Так что информация рисковая. Может, бред горячечного. Но я слышал, ты такое интересуешь».

Он смотрел на меня исподтишка, вылавливая реакцию. Семь лет пустоты. Семь лет следов, обрывающихся у края аномалий или в отчётах «ликвидировано». Этот слух – такой же призрачный, как и все. Но в нём впервые есть детали: белые гермошкуры, сектор «Гнезда». Это слишком специфично для вымысла. Даже если это ловушка – она выстроена вокруг реальных обрывков правды. А значит, в ней можно копать.

Я медленно кивнул. «Патроны и блок за железу. Информация – в долг».

Семеныч замер, потом фыркнул: «С «Гнезда»? Да ты с ума сошёл, Максим! Туда даже «Санитары» суются только эскадронами! А долг… Долг мне не нужен. Но есть контракт. Как раз от тех учёных Аркполиса. Выполнишь – и информация твоя, и снаряжение дадут, и долг спишем. Не выполнишь…» – он многозначительно хмыкнул. «Ну, с «Гнезда» обычно не возвращаются. Разведка и добыча образцов на окраине, не в самое пекло. Заинтересовало?»

Это было слишком удобно. Слишком вовремя. Но альтернатива – пробиваться в Гнездо в одиночку, без карт и припасов. Самоубийство, а не миссия.

«Подробности», – коротко бросил я.

«На, читай, – он швырнул на стол скрученный в трубку пергамент из плотной пластиковой плёнки. – Там координаты точки встречи в «Надежде». Завтра, в полдень. Решай».

Он плюнул в серую пыль, но полез в телегу. Выложил две обоймы, один жалкий жёлтый блок с треснувшим корпусом. Забрал железу.

«Твоя правда, Максим. Ты либо мертвец, ходячий, либо…» – он не договорил, махнул рукой и, поторапливая ворчащих ослов, покатил прочь, в сторону тусклых огней анклава «Надежда», угадывавшихся в сумеречной дали.

***

Я остался один. Ветер крепчал, принося с собой ледяную сырость с Изумрудной зоны. Я снова открыл медальон. Голограмма Алисы смеялась беззвучно, застыв в моменте, которого больше не существовало.

«Гнездо». Логово безумцев. Самое сердце Ксенозоны на Хребте Тлена. Туда вели все тропы моего кошмара.

Я подошёл к краю вышки, глядя в сторону, где вечернее небо отливало не здоровой синевой, а больным, фиолетово-изумрудным заревом. Там был Хребет. Там было «Гнездо». Туда, по слухам, даже Спороносы боялись соваться.

В кармане я нащупал армейский планшет, добытый в прошлом месяце у одного сгоревшего «Санитара». Трофей, стоивший мне пули в ребро и двух недель лихорадки. Устройство было чудом – заряжалось от любой аномалии, экран не бликовал, данные не стирались. Военная разработка последних дней войны. Таким не торговали. Их добывали с трупов, и за каждый шли настоящие войны. На его экране, среди карт и зашифрованных журналов, была красная метка: «Объект «Белая Лилия». Сектор «Гнездо». Приоритет: ликвидация».

Ликвидация.

Холод внутри сменился знакомым, острым, как лезвие моего кривого ножа, чувством. Не надеждой. Нет. Надежда здесь убивает. Чувством **цели**. Конкретной, как мушка прицела. Есть точка. Есть путь. Есть враг. Всё остальное – шум.

Я потрогал кожу на внутренней стороне запястья. Она была грубой, с едва заметным, похожим на паутинку, фиолетовым узором. Подарок Зоны. Моя «устойчивость». Она медленно ползёт вверх, к сердцу. Иногда по ночам мне кажется, я слышу, как она шепчет. Возможно, я успею. До того, как стану тем, на кого буду охотиться. Или пока меня не ликвидировали как угрозу.

Я прикинул в уме запасы. Патронов с двумя обоймами – критически мало. Фильтры почти отработаны. Контракт – единственный шанс получить снаряжение. Но для похода в Гнездо нужна команда. Хоть какая-то. Один – смерть. Проводник по Зоне, кто-то, кто чувствует пси-поля Спорыньи и аномалии. Лира, мутантка-дозорная из племени Вольных. Специалист по ихнему барахлу, чтобы не взорваться на первой же ксеноконструкции. Борги, сумасшедший инженер, помешанный на артефактах Тлена. Их надо будет найти и уговорить. Ценой, которую они запросят.

План складывался, как всегда, из кусков ржавого железа и отчаяния. Шансов – призрачный отсвет на стене. Но и терять мне нечего. Только призрак в медальоне.

Я закрыл его. Спрятал под одежду, к груди, где он лежал холодным и тяжелым, как бронепластина.

Завтра – анклав «Надежда». Встреча с нанимателями. Затем поиск Лиры и Борги. Охота на призрак начиналась не с выстрела, а с договора. Самого опасного договора в моей жизни.

Я взял «Верную», привычным движением проверил затвор. На улице уже совсем стемнело. Только на горизонте пульсировало зловещее зарево Хребта Тлена, будто гигантское, гноящееся сердце.

Охота на Слепня закончилась.

Начиналось нечто большее.