Читать книгу Книга 1. Штифт. Ключ от бездны. Серия «Пятизонье» - Максим Вячеславович Орлов - Страница 1

Тишина на старом рынке была обманчивой. Она не была живой, как тишина леса перед грозой. Она была мёртвой – густой, вязкой, выеденной изнутри ржавчиной и столетиями пыли. Я шла меж груд металлолома, чувствуя спиной взгляды стариков из «Укрытия». Чужачка. Диковинка. Девчонка с холодным сердцем.

Они не знали, что оно действительно холодное. Вернее, не тёплое. Не из плоти. Под грудной клеткой, там, где у всех должен биться мышечный мешок, у меня мерно, с лёгким, едва слышным гулом работал Имплант. Штифт. Они дали мне это имя по его виду – будто сложный штифт скреплял мои разрозненные части в нечто целое. Он не болел. Он просто был. Моё личное, вшитое под кожу молчание.

Я искала детали для генератора. Руки сами перебирали хлам, привычные к оценке: годное, негодное, опасное. И тогда я увидела Диск.

Он лежал под сгнившим прилавком, присыпанный пеплом. Не круглый, а скорее шестигранный, матово-серый, размером с ладонь. Совершенно чистый. Ни пыли, ни ржавчины. Будто его положили сюда пять минут назад. Глупое любопытство потянуло мою руку. Я коснулась его.

И мир взорвался тишиной.

Нет, не звуком. Сначала – отсутствием всего. Исчез скрип моих ботинок, шорох ветра в рваном брезенте, даже собственное дыхание. Будто вату вбили мне в уши и натянули мешок на голову. А потом из этой абсолютной пустоты вырвался Гудок.

Он родился не в ушах. Он родился внутри. В костях черепа, в зубах, в рёбрах. Низкий, пронзительный, металлический вопль, от которого задрожали внутренности. Это был звук пробуждения. Или сигнал бедствия.

Диск вспыхнул. Не светом, а голубой молнией, которая не освещала, а выжигала сетчатку. Сложный, переливающийся узор – чужой алфавит, цифровая иероглифика – на секунду повис в воздухе. И в тот же миг мой Имплант ответил.

Это была не боль. Это было в миллион раз страшнее. Будто сросшаяся с позвоночником и рёбрами инородная деталь вдруг осознала себя и обрадовалась.

Из центра груди, сквозь кожу и потрёпанную ткань рубахи, ударил тонкий, холодный столб того же голубого света. Он прошил ржавую крышу рынка и ушёл в низкое, свинцовое небо, вонзившись в него, как игла.

Я отшатнулась, выпустив Диск. Но было поздно. Световая колонна не гасла. Она пульсировала в такт гулу в моей груди. Гудок затих, сменившись нарастающим, вибрирующим "улом одобрения", который исходил отовсюду: из земли, из ржавых балок, из воздуха.

А потом земля вздохнула.

Сначала глухой удар снизу, от которого я упала на колени. Потом – скрежет. Со всех сторон. Склизкий, металлический, живой скрежет выползающей из всех щелей ржавчины. Из-под грузовика без колёс выползло нечто, собранное наспех из его же деталей: тента, поршней, тросов. Оно повернуло ко мне слепую «голову» из генератора. На соседнем прилавке зашевелилась и поползла, как гусеница, древняя кассовая лента.

Скорги. Они были здесь. Дремали. А теперь их разбудили.

«Гудок, – прошипел у меня в голове чей-то чужой, нахлынувший ужас. – Чёртов Гудок».

Я рванулась бежать, спотыкаясь о хлам. Синий маяк из моей груди танцевал передо мной, освещая руины неестественным, мертвенным светом. Сзади нарастал грохот – ломалось и оживало то, что не должно было двигаться. И сквозь этот грохот я услышала новый звук. Свист. Множественный, хищный, исходящий уже не от железа, а от темноты между складами.

Из тени выскочила первая тварь – не мутант, а Пожиратель, порождение самой Зоны, длинное, костяное, с пастью-дрелью. За ней вторая, третья. Их привлёк не Диск. Их привлекла "я". Чистый, техногенный сигнал моего сердца в их диком, ненавидящем металл мире.

Я прижалась спиной к холодной стене тупика. Свет из груди освещал мои дрожащие руки. Спереди – щёлкающие зубами тени «Целого». Сзади – скрежещущий, ползущий кошмар Техноса. Я зажмурилась, ожидая, что меня разорвут на части два конкурирующих апокалипсиса.

Руки схватили меня так резко, что я вскрикнула. Не тварей. Человеческие. Но какие это были руки! Через грубую ткань перчаток чувствовалось нечто твёрдое, ребристое, не совсем живое.

Меня дёрнули, и я полетела в сторону, ударившись плечом о трубу. Над головой просвистело что-то острое – бросок Пожирателя. Передо мной встала фигура. Огромная, угловатая, закутанная в плащ из брезента и прорезиненной кожи. Из-под капюшона не было видно лица, только смутный овал в тени. Но одно я рассмотрела четко: где должна быть его левая рука, из рукава торчал не палец, а "инструмент" – то ли захват, то ли резак, тускло поблёскивающий в свете моего маяка.

– Двигай! – его голос был похож на скрежет гравия по металлу, с механическим подзвоном. – Или твоё железное сердце станет закуской для обеих стай!

Он не ждал ответа. Развернулся и пошёл, не бежал, а именно "пошёл" – тяжело, уверенно, расчищая путь своим телом. Я, цепенея от ужаса и непонимания, поплелась за ним, как привязанная.

Он вёл нас по лабиринту развалин, и странное дело – Пожиратели не бросались в погоню, а механоиды будто теряли нас из виду, натыкаясь друг на друга. Этот человек… он знал. Зна́л, как ходить меж двух бездн.

Мы вырвались на открытое пространство – пустырь, усыпанный костями машин. Мой световой столб все ещё бил в небо. Человек в плаще резко обернулся, и его рука-инструмент метнулась ко мне к груди. Я замерла, ожидая удара.

Но он не ударил. Он коснулся Кончиком своего механического пальца – точь-в-точь такого же холодного, как мой Имплант – он дотронулся до светящейся кожи у меня на груди. Послышался тихий щелчок, будто что-то замкнуло.

Маяк погас.

Тишина обрушилась на меня, оглушительная, как до этого Гудок. Гул в груди стих, превратившись в привычное, тихое тиканье. Я тяжело дышала, глотая воздух, и смотрела на незнакомца. Он отбросил капюшон.

Лицо было измождённое, в глубоких шрамах. Один глаз – обычный, серый, усталый. Второй… даже не стекляшка. Это была сложная линза, вставленная прямо в глазницу, и в её глубине горела тусклая красная точка.

Его взгляд скользнул по мне, по моей груди, где теперь было лишь слабое свечение под кожей, и по Диску, который я, сама не помня как, зажала в другой руке.

– Штифт, – произнёс он, и это было не вопрос. Констатация. – Поздравляю. Ты только что объявила всему Пятизонью, где спрятана самая вкусная игрушка. Бежим. Пока они не разобрались, кому ты больше нужна – железу или плоти.

Он назвал себя Остовом. И первый урок, который он мне преподал, пока мы улепётывали с того пустыря, был прост и беспощаден:

– Ты больше не человек, Штифт. Ты – артефакт на двух ногах. И артефакты здесь не живут долго. Их находят, их используют или их ломают. Выбирай, кем хочешь быть.

Я смотрела на его спину, на неестественные очертания под плащом, на свою грудь, где под кожей таилась чужая, непонятная сила. Гудок смолк. Но эхо его висело в воздухе. И где-то в глубине сознания, тише тиканья Импланта, теперь звучал новый, чужой голос. Холодный. Цифровой. Заинтересованный.

Он звал. Туда, где сходятся все карты. Туда, откуда нет возврата.

Моя тихая жизнь кончилась. Началась охота.