Читать книгу Одиночный побег. Авантюрный роман - Максим Юрьевич Смирнов - Страница 2

Не спрашивайте, где я взял свой первый миллион, остальное я все распишу до фунта

На Олдбромнтонском кладбище в Лондоне хорошо и спокойно на душе. Старинные могильные плиты придают всему этому месту достоинство величавого средневековья. Никого нет вокруг. Наверное, англичане не любят ходить на кладбища? Впрочем, сегодня же суббота. Кому придет в голову переться в субботу сюда – в эту меланхоличную могильную тишину, когда можно прекрасно отдохнуть за городом?

Шум и без того тихого района совсем пропадал за массивными каменными стенами. Олег расхаживал среди могил, разглядывая надписи. Позавчера Оля решила побыть моделью, и здесь проходила ее первая фотосессия. Мастер оказался большим эстетом и решил пофоткать ее посреди могил. Точнее, он выбрал старый склеп с колоннами, вонзил там свой треножник, а Оля прислонялась к столбам. Наверное, это будет очень поэтично. Конечно же, она боится оставаться с фотографом наедине, и Олег должен присутствовать где-то рядом. Все-таки она красавица. Вот он и бродит по этим аккуратным кладбищенским аллеям, краем глаза не упуская из виду фотографа.

Олег Колесников живет в Лондоне уже шестой год. На вид ему лет 40. Строен, подтянут, жилист, с выразительными карими глазами. Такие бывают у собак и киноактеров. Можно было бы назвать их печальными, но это от пережитого. А переживать было с чего. Но это в прошлой жизни. Сейчас он живет в доме с видом на Темзу. Покупает рубашки в Turnbull & Asser, а ботинки у него от Gohn’a Lobb’a за две тысячи фунтов. Ну, это так – решил выпендриться. У него нет собственного производства, зато у него есть деньги и хорошие знакомые. Он инвестор и меценат. Вкладывает деньги в разные проекты и получает прибыль. На эту прибыль он поддерживает кружок русскоязычных эмигрантов, пытающихся писать стихи. На его деньги они издают свои незрелые вирши. Сам он тоже печатается под псевдонимом Karenin. Он же арендует для них помещение по средам. Иногда он бывает на аукционах, где приобретает антиквариат, в основном это русское серебро и фарфор. Он даже изредка ездит в Москву. Пара симпатичных девушек заведует там антикварными магазинами, и у него с ними приятельские отношения.

Что-то продать там, что-то продать здесь – хоть бы тот здоровый красный винтажный магнитофон с корпусом в виде «линкольна» 70-х, который он купил за бесценок в английском городке Рай. Он отдал его в Москве за 2000 долларов. Имея миллионы долларов, это не бизнес, это развлечение. Ну, не сидеть же дома целыми днями, раз у тебя есть деньги? Так даже стихи не напишешь, которые здесь все равно никто не читает. Англичане больше любят не читать, а считать …фунты. Впрочем, какая нация не любит считать деньги?

А они, выходцы с постсоветского пространства, собираются по средам под руководством бывшего детского писателя и литературного авантюриста, уехавшего из России еще в начале 90-х, Антона Кацко. В свое время в Союзе он издал «перевод» никому не известного средневекового японского поэта Хирохито Като, все вирши которого Антон сочинил сам. Асоциальный элемент, чуждый и одинокий в просторах Лондона, пытается спеть свою песню друг другу. На деньги Олега они издали уже третий собственный сборник! Вирши незрелые по форме, но искренние. А потом, кому какое дело, как я пишу, – думал Олег, – ведь я пишу для самого себя. Жена Оля тоже не сидит дома. С тех пор, как Тихона отдали в русскую гимназию, у нее появилось свободное время.

Деньги в инвестициях дают неплохой процент, и на это можно жить не работая. Но и ей не сидится на месте. Она закончила школу искусств, занялась макраме, потом обошла все театры – а их здесь не мало – и музеи. Открыла собственный магазин одежды. Коллекционные модели пользуются интересом у местных модниц. В конце концов, на одной тусовке им представили фотографа «Vogue», и он тут же оценил все достоинства Ольги в качестве модели. Да, за последний год она похудела, стала ходить на шейпинг и бегать на велотренажере. Беззаботность красит женщин. Она расцвела. Олег посматривал, как она позировала на краю склепа, и новые, до того неведомые очаровательные черты его собственной любимой женщины открывались ему. Маленький животик так удачно скрыт розовой кофточкой, так что фотограф ни в жизнь не догадается, что она беременна.

А ведь от скуки они с Тихоном даже поначалу собирали малину в Кенте по 2 фунта за килограмм! Покупка квартиры в элитном доме слегка уменьшила их состояние. Зато вложенные под хороший процент в один инвестиционный фонд деньги приносили раз в месяц по 20000 евро на карточку. Теперь у него есть и акции крупных российских компаний. Как говорится, «при скромной жизни хватает». Раз в год на королевские скачки в Эскоте съездить можно. Благо, все можно сделать, если у тебя есть деньги. По крайней мере, в России. К счастью для Олега, Европа в этом смысле не сильно отличалась от России. Просто надо знать места.

Основная задача его пребывания за границей была в том, чтобы не афишировать – откуда у него эти деньги. Впрочем, англичане в этом плане весьма корректны. У них тут популярна пословица – «Не спрашивайте меня, где я взял свой первый миллион, остальное я распишу до фунта». Иностранные доллары здесь не облагаются налогом, поэтому половину Белгравии и Мэйфэер заняли особняки российских олигархов. Олег не афишировал себя в бизнес-тусовках, это было ни к чему! Сходить раз в неделю в клуб Movida на русскую вечеринку с ди-джеем из Москвы, попить пива «Балтика» на празднике русской зимы на Трафальгаре, русская гимназия, которую он организовал, да вот литературный кружок бывших соотечественников – вот и вся его русская жизнь здесь, в Лондоне. А русский антиквариат заполнял пустующие полости его души, так ему казалось. Да к тому же он всегда в цене. Аукционы Сотбис и Кристи он не пропускал, не только блошиные рынки, которые здесь на каждом углу.

Олег прохаживался по тенистым аллеям кладбища. Мысли наплывали и уходили, сменяя одна другую без всякой хронологии. Что было вчера, что будет завтра, как жить? Где его место на этой прекрасной планете? И чем вообще ему оправдать свое существование в этой чужой стране?

С тех пор как Тихона отдали в русскую школу, где он с утра до вечера пять дней в неделю, появилось время вздохнуть свободно, пройтись, подумать о своей жизни. Грех жаловаться, все сложилось хорошо. Вот и Ольга, кажется, нашла работу. Лишь бы этот смазливый фотограф не подбивал клинья к ее аппетитной заднице. Вот смотрит, ирод! Боится, и правильно.

Русских тут вообще боятся и уважают. Когда он только приехал, чтоб осмотреться, снял дом на окраине Лондона. Естественно, это был не целый дом, всего лишь свой вход – английская терраса – типичное и довольно неудобное винтообразное пространство, где целый день приходиться лазить по лестнице с этажа на этаж, на которых разбросаны небольшие комнаты. Район непрестижный – сплошь эмигранты и люди простых профессий.

Сосед Алекс, 50-летний слесарь и рубаха-парень, в своем вечном синем тренировочном костюме с надписью England частенько захаживал на пару shot’ов водочки, и чтобы выразить свое уважение. Его промысел по выходным заключался в выуживании из мусорного контейнера на заднем дворе комиссионного в Пэддингтоне всякой бытовой аппаратуры, а затем продаже всего этого барахла на блошином рынке. У англиков в комиссионных не принимают электробытовые товары, многие этого не знают и сваливают все прямо здесь, чтобы не тащить обратно. Среди прочего – старые мобильные телефоны, радиоприемники, игрушки на батарейках и все такое.

В последнее время у него появились конкуренты – пакистанцы. Дождливым воскресным утром он жаловался, что эти гады буквально из рук вырвали у него классный магнитофон. В следующий раз Олег пошел с Алексом. Стоило вновь появиться пакистанцам, Олег вылез из бака с очередной добычей. Алекса уже прессовали двое темноволосых. Олегу же прямо в морду уставилась носатая физиономия, властно притянув его добычу к себе. Олег не отпускал.

Вдруг из глубины его русской души вырвался крик «Ай эм рашшн!» Дальше следовал отборный трехэтажный, не оставивший сомнения в справедливости этого первого замечания. В общих чертах Олег обещал ему сношение через разные отверстия в его волосатом теле, а также с его ближайшими родственниками.

Пакистанец еще секунды две моргал ему в лицо волоокими южными очами, после чего быстро попятился задом и убежал.

– Ок, ок! – затарахтели те двое, что держали Алекса за грудки.

Ситуация разрешилась сама собой. Место было признано за «русской мафией». Пакистанцы испарились.

В благодарность Алекс решил подарить Олегу выуженные оттуда же вполне еще неплохие ботинки. Олег отказался. Англичанин ничуть не обиделся. Ботинки ему оказались впору. Тогда он предложил поделить помоечный бизнес пополам. Он даже составил график посещений. Олегу отводилось три дня в неделю, за собой же, как за первооткрывателем хлебного места, он закрепил четыре. Олег благородно отказался, он не стал объяснять тогда, что он миллионер.

Воспоминание же об этом эпизоде доставляло ему не раз минуты беспросветного веселья. Это не единственная заслуга, которую Олег числил за собой в отношении Алекса. Еще он разъяснил ему смысл второй мировой войны. До того момента Алекс сомневался, на чьей стороне воевала Россия – за Гитлера или против. Зато он знал точно, что выиграли ее англичане и американцы.

Прохаживаясь по тенистым аллеям старого английского кладбища, Олег смотрел на надгробия. Английские аристократические фамилии и русские эмигранты – все рядом, без разделительных оград. Все-таки есть в этом что-то разумное – не строить крепостей из могил. Никаких оград! Все мы равны перед Богом! – так думал Олег.

Вот пошли русские фамилии – 20-е годы, 30-е. Митрополит Антоний Сурожский – недавнее захоронение, всего несколько лет. Они с Ольгой слышали, он был в большом почете у англичан. Они даже ходили в эту базилику, где он был настоятелем. Храм по форме католический, но внутри наш митрополит сделал все по православному – те же иконы, свечи. Ольга пристрастилась к службам. По воскресеньям ходит туда регулярно, берет с собой одиннадцатилетнего Тихона. Наверное, ей есть, о чем поговорить с Богом.

Олег знал, что она молится и за него. Эти годы спокойной на вид жизни дались ей непросто. Те убийства, которые он совершил, лежат и на ее совести. По крайней мере, она так думает. Олег знает, что она ни в чем не виновата. Он постоянно говорит ей об этом. Но и себя он не сильно корит. Совесть не заела его, как Раскольникова.

«Эти люди уже в лучших мирах, – так думал Олег. – Может, когда-нибудь я приду на исповедь. Но если бы я встретил Бога, я спросил бы Его:

– Господи, скажи – прав ли я? Ведь в этом мире драки за выживание, если ты подставляешь спину, в тебя стреляют. А если стреляешь ты…»

Так было и на войне, когда Олег убивал из табельного оружия в Чечне, так было и, увы, в мирной жизни. Только это не была та мирная жизнь, которую обыватель проводит на диване перед телевизором или в офисах, протирая штаны. Нет. Он хотел всего или ничего. Он хотел схватить свою судьбу за горло, и он схватил ее. Или он, или его – и победителей не судят.