Читать книгу Тень Робеспьера - Максим Зимин - Страница 3

Тюренн сохранил за собой привилегию посещать узников Тампля без сопровождения представителей Коммуны и не оставлять за собой записи о своих визитах.

Солнце клонилось к горизонту, придавая багровый оттенок лазурному небу.

Луи вдохнул и перешагнул порог главного двора Тампля. Здесь он увидел только караульных и нескольких офицеров, лично знавших гражданина Тюренна. Опустевший двор замка выглядел невзрачно: ни кустиков, ни деревьев, только голая земля, запорошенная снегом.

Один из пожилых офицеров отдал честь и вытянулся в ожидании указаний от гостя.

– Проведи меня к Марии-Антуанетте, гражданин, – распорядился Луи и последовал за офицером.

Он всматривался в широкую спину провожатого и болтающуюся саблю на его левом боку, стараясь не обращать внимания на холодную и удручающую атмосферу тюрьмы, некогда принадлежавшей родственнику короля, графу Орлеанскому. Охранник подошел к массивной деревянной двери и дал приказ караулу расступиться. Достал ключи, отпер дверь и молча махнул головой в сторону камеры, где содержалась королева.

Луи вошел в небольшое помещение с чувством скорби и сочувствия. В слабо освещенной каморке горели четыре свечки; в их неверном свете можно было разглядеть только уголок с кроватью. Повеяло холодом, который, казалось, проникал не только в руки и ноги, но и в душу. Кроме королевы и служанки, в камере находились дети Луи Капета – Шарль и Елизавета. Они смиренно сидели на одной постели и следили заплаканными глазками за гостем. Служанка подошла к нему и шепнула:

– Будьте милосердны, сегодня достаточно страданий. Она перенесла удар.

Луи кивнул и посмотрел в дальний угол камеры, в котором вырисовывался худенький силуэт женщины, стоявшей к Луи спиной. Он ждал. Она повернулась к нему и подошла вплотную. Луи поразился переменам: румянец исчез, она как бы побледнела, волосы поседели, что в принципе было почти ожидаемо после четырех лет нервных потрясений и страха.

Ее иссушенные слезами глаза всматривались в Луи, она словно пыталась что-то спросить, но последние события лишили несчастную женщину дара речи. Луи Тюренн взял инициативу в свои руки и начал разговор:

– Примите мои соболезнования, мадам, сейчас вам тяжело как никогда. Я пришел к вам с благой целью и скажу прямо: вам следует сидеть здесь настолько тихо, насколько это возможно. Ваша сдержанность делает большое дело: она спасает вас.

Королева приподняла брови:

– Вы хотите сказать, что головы моего мужа не хватило этому страшному народу?

Луи выдохнул:

– Роялисты считают, что вы будете следующей целью. Они попытаются вас спасти. Но мой вам совет: держитесь подальше от людей, которые сделают вам скорее зло, нежели благо для вас и Франции. Откуда у меня такие сведения? Я не последний человек во Франции. Ваши друзья кинулись спасать короля только потому, что его увозили на площадь.

Давление Луи усиливало напряжение королевы. Ее плечи задрожали.

– Но у меня нет желания сидеть здесь, пока народу вновь не потребуется королевская кровь. Я не могу позволить, чтобы меня и моих детей взяли эти грязные санкюлоты! – не выдержала королева, но, взяв себя в руки, продолжила в более спокойном тоне: – Я никогда не забуду сентябрьских убийств[3], как они на пике несли голову любимого мной человека[4]! Я вам верю! Верю как другу и благодетелю, но, кроме советов, от вас ждать еще чего-либо бессмысленно. Вы меркнете перед силой революции! Вы ее тень, но не ее поводырь.

– Вы правы, но не стоит меня недооценивать. Я помогу. Мне более нечем жертвовать. Я всё потерял, кроме жизни, – признался с горечью Луи.

– А ваш брат? Эжен? Вы про него забыли?!

– Ах, вы помните моего брата! Я его забыл. Он пропал после штурма Тюильри[5], думаю, что он погиб. В вашем дворце началась страшная резня, и те, кто выжил, покинули Францию.

– И вы после всего зверства служите якобинцам? – укорила Мария-Антуанетта.

– Да, но якобинцы ли это сделали? Тем более мой брат поднял на меня пистолет, когда я пытался его образумить. Но пусть это останется в прошлом, остановимся на настоящем. Вы должны помнить мой совет. Я не знаю, кто еще может вам облегчить заключение.

– Только свобода. Разве подобает человеку жить взаперти, будучи вольной птицей?

– Увы, теперь она в руках санкюлотов. Свобода – понятие субъективное. Каждый ее видит по-своему.

– Почему вы перешли на сторону Робеспьера? Вы же настоящий дворянин!

– Потому что я верю в республику, а монархия вырыла себе могилу. Тем более я стоял на стороне третьего сословия[6]. Знаете, я долго наблюдал, как монархия рушилась. Я видел, что единственным спасением для Франции будет перемена.

– Хорошо, это ваш выбор. Перемены – это хорошо. Но такие серьезные, что людям приходится расплачиваться жизнью?

– Не провоцируйте и не играйте с судьбой. Суда не будет еще долгое время. Но в случае чего даже не выглядывайте за решетку. Я желаю вам только добра. Подумайте о детях. После вашей смерти их отдадут на воспитание грубым мужланам. Их сделают такими же санкюлотами.

– Как же, за обычный взгляд уже голову рубят. А мои дети? Какие они хорошенькие! Я боюсь представить их в окружении этих мужланов. Взгляд больше говорит, чем речь оратора.

– Не будем спорить, но, заклинаю, не будьте безрассудной. Любое подозрение лишит вас детей, об этом шла речь в одном тесном кругу высоких лиц. Держите гнев при себе… Прощайте!

Тюренн покинул Тампль и вернулся на улицу Сент-Оноре, где шефа тайной полиции ожидал вождь якобинцев Максимилиан Робеспьер, прозванный в народе Неподкупным. Тяжелые мысли будоражили голову Луи, отчего каждый шаг отдавался в его голове болью. Все худшие воспоминания всплывали, как ясный утренний рассвет, и сжигали надежду на лучшие времена республики.