Читать книгу Ошибка Марии Стюарт - Маргарет Джордж - Страница 7

Босуэлл стоял, прихорашиваясь, перед зеркалом. Ему не нравилась маленькая шляпа, которую он собирался надеть на свадьбу, но золотой дублет из тисненого шелка с рукавами-буфами и короткая накидка из коричневого бархата лучшей выделки выглядели превосходно и должны были произвести надлежащее впечатление на невесту. Узкое кружевное жабо, плотно застегнутое на его загорелом горле маленькими золотыми запонками, причиняло определенное неудобство, но было уже слишком поздно что-то переделывать. Когда он женится…

Когда он женится, дела пойдут в гору. Он собирался жениться, и ему удалось найти выгодную партию, выгодную для обеих сторон. Королева написала в брачном контракте, что документ «соответствует ее совету и ожиданиям». С точки зрения королевы, брак объединял двух лоялистов из разных регионов – Хайленда и Пограничья; с его точки зрения, брак укреплял его сильно пошатнувшееся финансовое положение; а с точки зрения леди Джин Гордон, он выводил ее семью из тени отцовского мятежа четырехлетней давности. Теперь, после доказательства своей верности короне, ее брат Джордж получил обратно графский титул Хантли, и она считалась завидной невестой.

Правда, Джин не вполне соответствовала вкусам Босуэлла. Хотя она вполне подходила ему по возрасту – недавно ей исполнилось двадцать лет. Ее внешность можно было назвать сносной и даже приятной, если кому-то нравятся волосы песчаного цвета и крупные черты лица. Но ее манеры… Она была такой серьезной, такой невероятно благоразумной и такой скучной! Но хуже всего было то, что она была чрезвычайно умной. Если бы она обладала исключительно тремя первыми качествами, то он получил бы карт-бланш на все свои решения. Но судя по тому, о чем ему удалось разузнать, она могла расстроить все его планы, поэтому ему придется избавить ее от заблуждения, будто им можно управлять.

В комнату вошли слуги, готовые сопровождать его в протестантскую церковь на Кэнонгейт. Королева хотела, чтобы они поженились в Королевской часовне по католическому обряду, но он отказался, несмотря на то что его невеста происходила из семьи католиков. Он сам решит, где состоится церемония, и не будет гостем королевы.

Еще королева настаивала на том, что они с Дарнли – он не мог даже мысленно называть его «королем» – должны устроить свадебный пир в Холируде. Босуэлл снова отказался и вместо этого выбрал Кинлох-Хаус, дом богатого бюргера. Кроме того, королева выделила из своего гардероба белую тафту и серебряную парчу для свадебного платья леди Джин, и, к его большому неудовольствию, невеста приняла подарок.

– Она хочет поженить нас, одевать и кормить, – ворчал он. – Как будто мы дети или нищие!

– Разве королева не должна быть матерью для своих подданных? – возразила Джин. – Конечно, это доставляет ей удовольствие, и, возможно, она хочет отчасти возместить урон, который понесла наша семья после казни моего брата Джона.

– Если он умер из-за любви к ней, разве она в этом виновата? Мужчины влюбляются и совершают всевозможные глупости. Почему она должна чувствовать себя чем-то обязанной из-за этого?

– А почему нужно отказываться от ее щедрости? Ткань, которую она предлагает, стоит немало золотых. Мы должны принимать то, что позволяют обстоятельства: те же самые обстоятельства могут многого лишить нас в будущем.

Он отвернулся. Ее практичность отдавала беспринципностью.

И это его невеста!

Шаферы жениха окружили его. Зазвучали приветствия и добрые пожелания. Пышная процессия двинулась в церковь, где ожидала невеста.

Мария спокойно сидела в королевской ложе церкви, переделанной по реформистскому образцу, которую до сих пор не посещал ни один из Стюартов.

«Что бы подумал Папа Римский? – гадала она. – Если бы он увидел, как я благословляю протестантскую свадьбу…»

Она покосилась на Дарнли, сидевшего рядом с ней. Он был трезв и, как всегда в этом состоянии, имел невинный и благожелательный вид.

Церковь была наполнена до отказа, и свободных мест не осталось. Поскольку новая вера не допускала музыки на свадьбах, церковные своды наполнял гул приглушенных голосов. Епископ Голуэй, дядя леди Джин, носивший скромный протестантский наряд, спустился по центральному проходу и занял место перед собравшимися.

По сигналу гости начали читать псалом, а потом справа в сопровождении слуги появился Босуэлл. Он тихо встал перед епископом.

Псалом сменился торжественным гимном, и леди Джин, чью голову покрывала плотная газовая фата, под которой ее платье из серебряной парчи мерцало опаловым блеском, направилась по длинному проходу к лорду Босуэллу.

Мария не слышала их голосов, когда они произносили брачные обеты. Она лишь увидела, как Босуэлл взял руку леди Джин и надел кольцо ей на палец. Она видела, как он поцеловал ее, откинув вуаль, открывшую ее лицо. Она слышала, как епископ провозгласил звенящим голосом: «Объявляю вас мужем и женой». Потом они повернулись к собравшимся и торжественной процессией двинулись к выходу. Босуэлл улыбался; леди Джин выглядела довольной.

В большом зале Кинлох-Хауса перед началом торжеств все ожидали прибытия короля и королевы. Музыканты тихо играли, праздничные столы были застелены лучшими скатертями и сверкали золотом и хрусталем. Богато украшенные резные стулья во главе стола предназначались для новобрачных и королевской четы.

Когда Мария и Дарнли вошли в зал, Босуэлл поклонился, а его молодая жена сделала реверанс.

– Мои поздравления, – сказал Дарнли, пожимая им руки. – И да благословит Гименей вас и ваш очаг.

– Гм-мм, – Босуэлл коротко кивнул, смущенный таким пожеланием.

Мария возглавила процессию, направлявшуюся к праздничному столу, изящно продвигаясь через толпу своих подданных.

Самый большой и богато украшенный стул предназначался для нее, и она не предложила его Дарнли. Тот сделал вид, что не заметил этого. Справа от Марии расположился Босуэлл, а слева – молодая леди Босуэлл. Рядом с ней устроился ее брат, белокурый и очаровательный граф Хантли. Остальные быстро расселись по местам, и слуги начали подавать всевозможные блюда – деликатесы из Стратбоги, где правили Гордоны, и из Лиддсдейла, цитадели Босуэлла. Мария, чей аппетит сильно уменьшился во время беременности, взяла небольшие порции пирога с лососем и мясного рагу с овощами и ячменем. Последнее блюдо имело неаппетитный вид, так как основными его ингредиентами были баранья голова и корейка, но его вкус оказался на удивление приятным.

– Я вырос на этом, – сказал Босуэлл и жестом велел слуге положить себе побольше. – На самом деле это детская пища, которой матери в пограничных краях потчуют своих сыновей на ужин. Но я всегда любил ее.

– Во Франции нам подавали мясной бульон с корицей и тушеные яблоки из Нормандии, – отозвалась Мария, со сладостной тоской вспомнив счастливые вечера в королевской детской с Франциском, Елизаветой и Клодом. – Я скучаю по ним.

– Тогда вы можете послать за ними. Они переживут морское путешествие, – Босуэлл сделал добрый глоток вина. – Вы по-прежнему тоскуете по Франции, – это был не вопрос, а утверждение.

– Нет, уже нет.

– В самом деле, у вас нет причин тосковать по Франции, когда вы окружены французами, говорите по-французски, поете и пишете по-французски, вышиваете французскими нитками, читаете французские книги и держите французского повара, который готовит настоящие французские блюда. Ах да, еще ваш исповедник, этот доминиканец – как там его зовут? – и ваш личный врач Бургойн. Разве я давным-давно не предупреждал вас?

– Вы говорите так, словно я совершила преступление, – она гневно взглянула на Босуэлла, сидевшего с довольным видом и чувствовавшего себя как дома. – Что я могу поделать, если… – «если шотландская еда, книги и врачи настолько плохи», едва не сказала она, но вовремя остановилась, – … если я выросла там и у меня тоже сложились детские предпочтения? Я стараюсь узнавать все шотландское…

– С этим итальянцем, Риччио? – он отпил еще вина, вонзил нож в кусок оленины на тарелке и поднес его ко рту. Сняв мясо зубами, он аккуратно провел языком по острому лезвию, чтобы очистить его. Мария завороженно смотрела, ожидая увидеть тонкую струйку крови на его языке, но он продолжал говорить, как будто ничего не случилось. – Его все недолюбливают.

– Их ненависть мне непонятна, – призналась она. – Ведь он не сделал ничего плохого.

– Он заменил ваших шотландских советников. Люди считают его папским шпионом. Некоторые даже шепчутся о том, что вы его любовница, – он повторил свой трюк с куском оленины, ножом и языком.

– Какая чушь, – но Мария вспомнила о предупреждении Мелвилла несколько месяцев назад. Она посмотрела на Риччио, сидевшего за нижним столом. Он улыбался и жестикулировал. Внезапно ей пришлось признать: издалека он действительно походил на жабу.

– Меня оскорбляет его присутствие здесь в такой день, – заявил Босуэлл. – Почему вы привели его?

Тон его голоса граничил с грубостью.

– Он мой слуга и друг.

– Однако этот пир устроили не вы, а добрый бюргер Кинлох, – Босуэлл кивнул в сторону худощавого голубоглазого купца, занимавшегося торговлей на Балтике. – Вы полагаете, что торговцу из Эдинбурга нравится кормить чужеземца? – он сверкнул глазами. – Вы недооцениваете их ненависть к нему. Вы недооцениваете их неприязнь к вашему супругу и к вашему браку. Вы недооцениваете слабость вашего положения. Вы недооцениваете…

– Вы переоцениваете мое терпение и снисходительность к вам! – отрезала она. – Я не потерплю таких вольностей от подданного в разговоре со мной! Вы ведете себя бесцеремонно, сэр. И хотя сегодня день вашей свадьбы, ваши речи скорее подобают низкорожденному глупцу!

Она повернулась к леди Джин, беседовавшей с Дарнли:

– Желаю вам много радости с этим дерзким, необузданным болтуном!

– Я мог бы сказать вам то же самое, – прошептал Босуэлл ей на ухо. – Потому что вы только что описали вашего собственного мужа.

Она хотела осадить его и выйти из-за стола, когда осознала, что больше никто не слышал его слова и что леди Джин пытается ответить на ее поспешное поздравление.

– Ваше Величество, он воин и привык говорить так же, как обращается к своим солдатам, – тихо сказала она. – Если бы я могла выбирать, то предпочла бы грубого солдата сладкоречивому придворному, – она покосилась на Дарнли, который невинно улыбался, и перевела взгляд на Марию. Все было ясно без слов.

– Надеюсь, его ласки будут более нежными, чем его манеры, – парировала Мария, глядя на благодушного и самодовольного новоиспеченного супруга. Стремительность и грубость Босуэлла в его любовных похождениях были хорошо известны. Риччио даже рассказывал ей, что он часто выставлял дозорного, пока обделывал свои дела со шлюхой за углом, а через пять минут застегивал штаны и удалялся как ни в чем не бывало. Бедная леди Босуэлл!

– Мы проведем медовый месяц у Сетонов, – сказала леди Джин, развеяв яркий образ Босуэлла, утолявшего свою похоть за углом в переулке, стоявший перед глазами Марии.

– Желаю вам счастья, – выдавила она.

– Мы надеемся на это. Благодарю вас.

– На самом деле мы жаждем этого, – тихо добавил Босуэлл.

Пир продолжался до раннего вечера, а за ним последовал бал. «И это несмотря на то, что Босуэлл провозглашает себя сторонником Нокса», – подумала Мария. На самом деле казалось, что протестанты получают от танцев гораздо больше удовольствия, чем им полагалось, а музыканты играли так долго и с таким энтузиазмом, что ей оставалось лишь гадать, откуда они заполучили ноты. Не иначе как из запретной Франции.

Танцуя с Дарнли и разговаривая с ним, Мария могла удерживать его подальше от вина, и большую часть вечера он вел себя тихо и благоразумно, иногда отвлекаясь на долгие беседы с графом Мортоном и несколькими членами клана Дугласов, а потом с улыбкой переходя к следующему танцу.

Во время неторопливой обратной прогулки в Холируд они миновали темную громаду Тулбота.

– Ты по-прежнему собираешься на заседании парламента огласить указ о наказании лорда Джеймса и его людей за государственную измену? – внезапно спросил Дарнли.

– Ты однажды сказал, что он получил слишком много власти и земель, – ответила Мария. – Теперь у него не останется ничего. Да, лорд Джеймс и все его сторонники, которые теперь скрываются в Англии, лишатся своих земель и титулов. Даже странно, что ты спросил об этом. Почему? – внезапно у нее шевельнулось подозрение.

– Так, ничего особенного. Только… может быть, это не слишком разумно и есть какой-то другой способ?

– Другого способа не существует, Дарнли.

Укладываясь в постель тем вечером, она гадала, какой подход изберет Босуэлл – возможно, в этот самый момент – к своей жене на брачном ложе. Ей была ненавистна сама мысль об этом. Бедная леди Босуэлл!