Читать книгу Новая жизнь Нефертити - Маргарита Ардо - Страница 11

В кафе за углом пустовали столики, кроме одного у стены, облюбованного пожилыми мужчинами. Там глухо звенели кружки с мутным жёлтым пивом. Официант не бросился к нам с меню, а застыл, словно вошедший сотрудник Интерпола пришпилил его к месту за стойкой взглядом, как муху дротиком.

– Садитесь, – сказал Лембит.

Я опустилась на стул, словно и меня пригвоздили.

Что может быть от меня нужно Интерполу?! Наверное, лучше дать ему высказаться первым, чтобы лишнее слово не сыграло против неизвестно в чём. Роберт Лембит рассматривал меня, словно инквизитор пойманную на колдовстве, и прикидывал: дыба или костёр. Под этим взглядом хотелось втянуть голову в плечи, но я наоборот выпрямилась и расправила их.

– В чём дело? – не выдержав паузы, спросила я и поджала губы. – Вы сказали о какой-то проблеме, думаю, вы ошибаетесь.

– Не ошибаюсь. Вы занимаетесь незаконной деятельностью на территории Евросоюза и подлежите экстрадиции.

– Я? – у меня холодок пробежал по спине. – И чем, по-вашему, я занимаюсь?

– Проституцией.

Я вскочила в возмущении, схватив сумку холодными пальцами.

– Да как вы смеете?! Чтобы я?.. Я никогда! Вы… вы…

– Я проституцией не занимаюсь, – усмехнулся Лембит. – А вы, мадам, приехали, чтобы встретиться с неким Франсуа Клавье. Потом переключились на более крупную рыбу. Удачно, как я посмотрю. Садитесь.

– Не сяду! Какой нонсенс! Бред! – выпалила я, злая, как фурия. – Я в клипе снимаюсь, у меня есть контракт и разрешение на временную работу, как для манекенщиц и артистов, всё оформлено!

– Фальшивое.

– Настоящее! И больше я не буду разговаривать с вами, обращайтесь к юристу компании «СинемаДжоуль» или к продюсеру Макса Финна, госпоже Беттарид! Разговор окончен.

Я рванула из-за стола. Он вскочил и мгновенно поймал меня за предплечье – то оказалось в его пальцах, как в клещах. Я попыталась вырваться, официант сделал смутное движение в нашу сторону, Лембит ткнул в сторону стойки корочку и рявкнул:

– Интерпол. – И мне: – Не окончен. Всё только начинается.

Наши глаза оказались близко: его, холодные до скрипа, и мои, полные ярости и испуга. Я выпалила:

– Вы нарушаете мои права! Я ни в чём не виновата!

– Все в чём-то виноваты, мадемуазель. В ваших интересах говорить тут, со мной. В бюро будет хуже.

Он мотнул головой, указывая на стул, и взглядом практически вдавил меня в него. В моей голове промелькнули подписанные сегодня документы, скучные французы, не понятно о чём говорящие, коридоры, кабинеты, доктора, намёки мадам Беттарид. А что если меня обманули и поэтому явился этот солдафон?

По рукам пробежали мурашки, в животе свернулся заиндевелый тяжёлый шар. Надо отправить мой договор на проверку учительнице французского с курса, пусть почитает. Хотя, судя по тому, что говорил Макаров, уже поздно – я не имею права сама аннулировать контракт, только они. Ледяная изморозь из живота сковала бёдра и полезла ниже, по ногам.

Замерзая в тридцать пять градусов по Цельсию, я прижала к себе сумку.

– Я не проститутка, – через силу выдавила я.

Хотелось ударить мужчину напротив чем угодно. Жаль, в любой стране бить законников чревато.

– Возможно, – чуть расслабился Лембит и откинулся на спинку стула.

Какая отвратительная хамская рожа! Хоть и правильная…

– Но закон вы нарушили, – добавил он. – Съёмки были вчера. Разрешение на работу начали оформлять сегодня. Так что можете выбрать – штраф и домой, а перед этим вонючая муниципальная клетка для незаконных иммигрантов. Или всё же…

– Или? – хмуро огрызнулась я, перестав бояться, потому что когда меня припирают к стенке со всех сторон, накрывает одно желание – устроить кровавый мятеж. Но папа учил меня сдерживаться, даже когда эмоции бурлят через край. К двадцати годам начало получаться. Возможно, зря.

Лембит стряхнул со стола невидимую крошку на пол и вновь посмотрел на меня глазами-буравчиками.

– Или вы поможете нам. А мы закроем глаза на ваши махинации. В частности на то, что с туристической визой вы вообще не имеете права работать. Только на монументы смотреть.

Я сглотнула вязкую слюну, сердясь на себя за легкомысленность.

– Я не знала.

– А ваш хвалёный юрист наверняка знал. Или он не юрист, не важно. Незнание от тюрьмы не освобождает.

Злой какой!

Я сузила глаза, опять чувствуя подвох, и начала рассматривать детектива внимательно. Чист, но не глажен. И не брит. Значит, одинок или не любим. Кто его полюбит, такого?

Глаза красноватые, круги под ними, – сегодня точно не спал. Люди не спят, когда есть проблемы и в голове крутятся нерешённые мысли. Ну, или злодеев ловил. Но главное – за мной не приехала полицейская машина и не отвезла в кутузку сразу!

Выходит, Лембит сам в затруднении, раз обращается к совершенно случайной персоне. Но это значит, что лично мои дела его не очень-то интересуют…

Стало легче. Я выпрямилась и закинула ногу за ногу. Ещё неизвестно, кто кому больше нужен.

– Я вас слушаю.

– Почему вы решили сниматься? Вы не актриса.

– Потому что я красива и похожа на Нефертити.

Он взглянул на меня, едва заметно ухмыльнулся и не возразил. Можно принять это за комплимент.

– Что вас связывает с Катрин Беттарид?

– Она мой работодатель и продюсер российского певца Макса Финна, который победил в европейском Мегахите. Для него клип и снимается.

– У вас с ним отношения?

– Это вас не касается.

– Зубки показываете?

– Нет, просто я не собираюсь с первым встречным обсуждать эти вопросы.

– С детективом, – поправил Лембит.

– Что вам конкретно от меня нужно? – спросила я в лоб, с трудом сдерживая гнев и пытаясь хоть как-то забрать преимущество в свои руки. – У меня всего полчаса, уже меньше. А потом с вами будет разговаривать адвокат компании-нанимателя. А они будут меня защищать, имейте в виду! Потому что я не просто красива и похожа на Нефертити – я идеальная Нефертити для клипа. Не верите? Посмотрите на фрески. На бюсты, где она молода. Или в Лувр по работе вас не пускают?

– Дерзить не надо. Почему клип про Нефертити?

– Не знаю. Подражают Майклу Джексону? Хотя, кажется, в этом доме болезнь такая – Древний Египет. Куда ни глянь, копии бюстов, фараонов, анкхов и скарабеев, разговоры о том же… даже у танцоров. Может, все поголовно входят в роль? Я не знаю.

– Почему вы думаете, что там копии?

Я воззрилась на него с ехидством:

– Потому что оригиналы находятся в музеях.

– Не все.

– Эти точно. Я писала диплом по Египту и могу вам с уверенностью сказать, что большая часть исторических ценностей и сокровищ, в частности из гробницы Тутанхамона, копии которых я видела в особняке Беттарид, хранятся в Каирском музее. Есть ещё что-то в Лувре, что-то в Берлине.

– Хм, даже удачно, что вы разбираетесь, – Лембит подался корпусом вперёд. – Но странно, что вы не в курсе: не так давно Каирский музей был разграблен мародёрами. Наибольший урон был нанесён залу восемнадцатой династии. Большую часть похищенного вернули сразу, но не всё. Во время беспорядков по всему Египту проходили массовые грабежи исторических ценностей. Сокровищ похищено на баснословные деньги, но на чёрном рынке самые ценные артефакты так и не появились. Заокеанским любителям контрабандных реликвий не было предложено ни одного приличного лота. Поэтому мы ведём пристальное наблюдение за всеми коллекционерами египетских древностей в Европе. В том числе за Катрин Беттарид. Нам нужен инсайдер в её доме.

– Вы хотите, чтобы я шпионила? – расширила я глаза. – Но я там никто!

– И прекрасно. Остальные слишком преданны.

– Я не буду шпионить!

– Напомню альтернативу: тюрьма перед экстрадицией, грязь, вонь, болезни с Ближнего востока, – Лембит говорил с прищуром и убийственным спокойствием, словно в нём вообще не было никаких чувств. – Плюс запрет на въезд в страны Европы. В лучшем случае, лет на пять.

В мой желудок провалился ещё один морозный ком – вот и попутешествовала, вкусила новой жизни!

Лембит протянул мне визитку и так же ровно добавил:

– Мне нужно знать всё, что касается Египта: кто, что, как и когда.

– Не думаю, что кто-то будет мне представляться, – пробурчала я.

– Есть камера в телефоне. Диктофон там же. С остальным я сам разберусь. К вам скоро привыкнут. Приложите усилия. – Лембит посмотрел на меня с оценивающим прищуром: – Красивой девушке это просто. Достаточно больше улыбаться и хотеть, чтобы её любили. Вы же умеете улыбаться?

Я вскинула на него глаза, вспыхнув от догадки:

– Это вы устроили потоп в гостинице?

– Потоп? – впервые в лице прибалта мелькнула эмоция – намёк на удивление.

– Наводнение. Форс-мажор. Раковину забили ватой, – напомнила я, решив что Лембит не понял русское слово.

– Нет.

И не поймёшь, лжёт или говорит правду. Чёртова машина, а не человек!

Лембит взял свою же визитку с поверхности стола и что-то на ней написал:

– Зайдёте по ссылке, посмотрите на каталог украденных ценностей. Присмотритесь и сравните, что есть в доме Беттарид. Будет хорошо, если сфотографируете с разных сторон. Это мировое достояние.

– Я не дала согласия.

– Вы производите впечатление умной. Значит, дадите. Телефон, – кивнул Лембит в сторону моей сумки, и только тут я сообразила, что это не муха зудит где-то рядом, а мой Алкатель распирает вибрацией в кармашке сумки.

«Финн» – было написано на экране, я закрыла его ладонью – даже взгляд мятого интерполовца не должен касаться моих чувств.

– Жду звонка. Или любой вид связи, – сказал Лембит и встал. – A bientôt[9]!

Он направился к выходу из кафе, не дожидаясь ответа. Телефон замолчал, а в моей голове продолжало дребезжать.

Да, прежде чем открывать с пинка дверь в новую жизнь, стоит посоветоваться с юристом, выучить законы, матчасть, язык и поумнеть. Иначе яркой, красивой жизнью можно и захлебнуться.

⁂

Пожилые французы за угловым столиком пожирали меня глазами. В распахнутой на улицу двери мне мерещился силуэт Лембита, хотя его там точно не было. А Финн продолжал названивать. Паника в моей голове смешалась с пеной услышанных слов, и все эти «проституция», «разрядка для съёмок», «экстрадиция», «тюрьма» превратились в гнев быстрее, чем я провела по экрану пальцем.

– Что ты ещё от меня хочешь?! – вскинулась я на Финна, словно он был во всем виноват.

Весёлое красивое лицо по ту сторону экрана мгновенно помрачнело.

– Хотел тебя увидеть. Похоже не вовремя. Извини, если оторвал от чего-то архиважного.

Мне тут же стало стыдно.

– Прости… День не задался… – пробормотала я, но уже не ему, а списку с сообщениями – Финн отбил звонок и исчез из сети.

О нет! Чёрт! Чёрт!

Я холодеющими пальцами набрала в мессенджере:

«Макс, прости, что сорвалась. Я не хотела! Просто проблемы, но я не должна была…»

Увы, он не читал. И не отвечал. Дыхание сорвалось от отчаяния, внутри всё задрожало, но расплакаться себе я не позволила. Хватит эмоций наружу.

Я вышла на улицу, ещё ловя бесплатный вай-фай, и в тени раскидистого платана набрала Финна. Там я слушала долгие гудки, пока они не прекратились сами.

«Абонент не отвечает. Перезвонить снова?»

Я попробовала раз пять подряд. Сглотнула комок вязких слёз и пошла обратно по улице, окаймлённой старинными особняками. Фоном проплывали колонны, ажурная лепка, винтажные решетки, будто взятые из декораций к «Трём мушкетёрам», а я их не замечала. Как же грубость заразна! А гнев подобен взрыву бытового газа – поднесёшь спичку, и уже не вернуть ничего назад. Моё сердце замерло. Перед глазами встало обиженное лицо Финна. Господи, хоть бы он понял меня! Я ему всё расскажу!

Гулять расхотелось. Я вернулась в Бель Руж, проникла мышкой в свою комнату, похожую на опочивальню фаворитки короля, сплошь барокко и антиквариат в лазурном, белом и золотом. Сбросила тенниски, сумку на тумбочку и завалилась на кровать.

Контакт Макс Финн с лучезарной улыбкой был не в сети. Извиниться и поговорить снова не получилось. Голова пошла кругом.

Роберт Лембит с шантажом и контрабандой ценностей, мадам Беттарид с её утонченным жалом. Если бы ангелы умели стареть, обрели респектабельность, продав крылья и стали циничными, они выглядели бы именно так, как она… Макаров грубый и скользкий, как уж. Арина? Пожалуй, она лучше всех остальных, в ней нет подлости. Надо будет попробовать поговорить с ней, пока я не наломала ещё дров. И Финн! Прежде всего надо помириться с ним! И научиться, наконец, контролировать свой гнев!

Я встала с атласного покрывала, скользнула взглядом по визитке, выпавшей вместе с кошельком и расчёской на полированную поверхность, и пошла в ванну. Там наполнила полные горсти ледяной водой, ополоснула лицо, сдерживаясь, чтобы не сунуть голову целиком под струю.

Щеки и лоб перестали гореть. Я подняла глаза и замерла в изумлении. В нише стояла золотая статуэтка богини Маат в виде женщины с руками-крыльями, крошечные глаза инкрустированы синим и подведены, как положено.

Какая красивая! А вчера я её не заметила. Я приблизила лицо к вещице. Перо страуса, воткнутое в тщательно изображенные мастером волосы, казалось невесомым, как и должно.

Согласно египетской Книге мертвых, это самое перо в загробной жизни кладут на одну чашу весов, а на другую – сердце человека. И если сердце перевесит пёрышко, его уничтожит Пожиратель, жуткое чудовище из подземного царства.

Мне бы лучше не умирать сейчас, – подумалось не к месту. Несмотря на затихшие мысли, моё сердце оставалось тяжёлым, как камень. Сожрут и не подавятся…

Посмотрев на своё растерянное отражение, я вытерла потёкшую тушь и скосила глаза на статуэтку. Не очень понятно, что забыла Маат, «царица земли и властительница загробного мира» на мраморной полке ванной? Ещё один намёк на несуществующее от мадам Беттарид или просто с аксессуарами хорошо сочетается?

Богиня на постаменте из чёрного гранита умещалась на моей ладони и была увесистой, словно отлита из чистого золота. Я усмехнулась себе под нос: вряд ли в комнату для гостей ставили бы такие ценности.

Но что же мне делать?

⁂

Благодаря ледяной воде и Маат я слегка успокоилась и включила разум. Сфотографировала свою копию договора и отправила учительнице французского вместе с русской версией для проверки. Вызвала её на видеосвязь, устроившись в неудобном, но красивом кресле у окна.

– Прости, милая, я занята сейчас! Никак не могу! – поспешно ответила веснушчатая, как грибной дождик под солнцем, Ниночка. – Ой, что ты делаешь во дворце?!

– Живу.

– Ничего себе! Дорогая, ты там что-то накидала мне? – было видно, что Ниночка куда-то бежит на всех парах, над её головой мелькали ветви деревьев, осколки неба с хлопьями облаков.

– Договор, – ответила я второпях, подстраиваясь под её темп. – На двух языках. Мне тут предложили работу… и очень нужно проверить. Написано, что копия французская преобладает над русской, но меня заверили, что они идентичны. Посмотри внимательно, пожалуйста! Я заплачу, сколько надо.

– Окей, почитаю твой договор обязательно. Подожди немного, разберёмся! Ой, всё, я прибежала! Целую!

Небо в осколках схлопнулось. Впрочем, за открытым окном раскинулось над крышами Парижа такое же. Я вздохнула и вспомнила, как говорил мне папа: «В жизни человека случается так, что всё вокруг даёт ответ на его вопрос, только замечай детали».

Если папины слова верны, то ответ Ниночки можно трактовать однозначно: во всём я разберусь, нужно только не бежать с криками и требованиями, а подождать. Как утверждает французская грамматика, в вопросе всегда есть ответ. Конечно, то было о временах, но может быть и не только…

Сердце сжалось: только бы Финн простил! Я очень-очень хочу быть с ним, и тем уязвима!