Читать книгу Нас просто не было 2 - Маргарита Дюжева - Страница 5

Разговор с отцом послужил для меня пощечиной, оплеухой, выбившей из полусонного царства. И я не знала, что хуже: апатия, в которой дрейфуешь, будто неживая кукла, захлебываясь тоской, с каждым мгновением теряя волю к жизни, или истерика, разрывающая внутренности в клочья, когда ходишь по дому, натыкаешься взглядом на предметы, с которым связаны воспоминания, и начинаешь реветь. Рыдать навзрыд. Биться, словно птица в клетке.

И с каждым днем все хуже, все отчаяннее тянуло к Артему, потому что иначе не могла и не хотела. Зачем я в него влюбилась? Зачем? Ведь изначально было ясно, что все испорчу, испоганю. Лучше бы играла дальше, равнодушно использовала, не думая ни о чем. Да, я эгоистка, и всегда ею была. Безумно хотелось избавиться от боли, скручивавшей легкие при каждом вздохе. Забыть. Перестать чувствовать. Но это невозможно. Куда ни глянь – везде его след. Все воспоминания живые. Резали как тупыми ножами, вспарывая и без того незатягивающиеся раны. Никак не могла смириться, надеясь непонятно на что. Не верила. Не может все закончиться вот так. Окончательно. Бесповоротно.

Отрицание – первая стадия принятия неизбежного.

Истерика сменялась приступами гнева, когда злилась на всех, пыталась оправдать себя, но ни черта не выходило, и от этого злилась еще сильнее. Била посуду, устраивала погром в квартире, швыряла вещи. В доме не осталось ни одной нашей общей фотографии. Разорвала, сожгла, надеясь, что боль утихнет, уляжется. Конечно же, не помогло. И вместо желаемого облегчения рыдала над горсткой пепла, оставшейся от наших счастливых моментов. Ненавидела весь мир и больше всех – себя. И Артема! Почему он так просто отказался от нас? Неужели не видел, не чувствовал, что стал для меня всем? Какая разница, что было раньше? Ты же победил! Влюбил в себя. Приручил. Мы в ответе за тех, кого приручили. В ответе! Как ты мог просто взять и уйти?! Как?!

До ломоты в груди, до исступленных криков хотелось его увидеть, услышать голос. Набрать номер и услышать простое «привет». Однако совесть и разрушающее чувство вины не давали мне этого сделать.

Врала. Шлялась с другим мужиком. В пьяном угаре опять полезла к Градову. Виновата по всем пунктам. Без права на помилование. Без права посмотреть ему в глаза. Заслужила. Но как же холодно внутри.

После разговора с отцом еще несколько дней просидела дома, упиваясь своей болью, мечтая, что в один прекрасный момент просто сдохну от разрыва сердца. Умру, и, может, тогда Тёма пожалеет о своем решении, поймет, как сильно я его любила.

Идиотка. Эгоистичная идиотка. Выдумывала триста причин, чтобы поехать к нему поговорить. И ни одна из них в конечном итоге не казалась убедительной. Потому что реальность, в которой я – законченная сука, разрушившая нашу жизнь, не изменить.

Неожиданно масла в огонь подлила сестра. Ее звонок раздался однажды вечером, застав меня во время уборки после очередного приступа гнева.

– Да, – ответила, продолжая раскладывать вещи по местам.

– Что у вас происходит? – с места в карьер начала она. – Денис сказал, что вы разводитесь!

Денис. Они с Тёмкой сразу нашли общий язык, сдружились. И сейчас продолжают общаться. Почему-то захлестнула ревность. Нет, не такая, как к представительнице женского пола. Другая. Я ревновала ко всем, кто мог быть просто рядом с ним. Разговаривать. Смотреть на него. Я – больная.

– Разводимся, – холодно ответила, прекрасно понимая, что Ковалева сейчас выдаст речь, лишний раз просветив, что я дура.

Я и так знаю! Не хочу ничего слышать! Никого! Даже сестру.

– Ты все-таки все проебала? – Марина никогда не стеснялась в выражениях. – Я же тебя предупреждала!

– Да, все как ты и говорила, можешь радоваться! – огрызнулась, чувствуя, что в глазах снова темнеет от злости.

– Чего зубы скалишь?! – в тон мне ответила она. Мои перепады ее никогда не пугали. – Могла бы позвонить!

– Я перед тобой отчитываться должна?

Не много ли руководителей и надзирателей на меня одну? Надоели все. Оставьте меня в покое!

– Что у вас стряслось? – игнорируя мой выпад, продолжала сестра.

– Какая разница? У Дениса своего спроси. Он наверняка в курсе событий.

– Кристин!

– Все, пока! – швырнула трубку в сторону.

Села на пол, обхватив пульсирующую голову руками. Неконтролируемый гнев – страшная вещь. Во мне кипели агрессия и протест против всего мира. Ненавижу. Всех ненавижу! Ведь неправа. Сто раз не права. Маринка не хотела зацепить, она на моей стороне. Я просто сходила с ума, отталкивая от себя всех, кто еще остался. Чтобы никто не мешал идти ко дну. Я этого не выдержу.

Вторая стадия. Гнев.

Спустя неделю заставила себя выйти на улицу. Распахнула дома все окна, чтобы проветрить, потому что в квартире было нестерпимо душно, нечем дышать. Атмосфера пропиталась моей болью, отчаянием. Стены давили, лишая последних сил, высасывая остатки тепла из стынущих вен.

С этого дня стала гулять в парке. Подолгу, по нескольку часов утром и вечером. Полной грудью вдыхая свежий воздух. Бродила по грязным слякотным апрельским аллеям до тех пор, пока не переставала чувствовать пальцы от холода. И только после этого шла домой.

Все мои мысли были заняты только одним. Неужели нельзя хоть как-то исправить? Зажечь хоть немного света в этом аду? Хоть маленький лучик? Искорку? Может, все-таки позвонить? А если не ответит?

А если ответит? Вдруг он умирает в разлуке так же, как и я? Мечтает услышать мой голос? Хоть на миг оказаться чуточку ближе? Что ему сказать? Я не знала. Я уже ничего не знала, не понимала, но так хотелось хоть капельку надежды. Хоть крохотную крупицу. Пожалуйста. Ведь это так просто. Неужели даже такой малости недостойна?

Третья стадия. Торг. Все как по учебникам.

На двадцатый день все-таки сдалась и набрала заветный номер. Не дышала, считая гудки, и совсем не была уверена, что получу ответ.

– Да, Кристин.

Разбилась вдребезги, услышав родной голос. Ледяная лапа когтями впилась в сердце и медленно повернулась, нанося еще больше незаживающих ран. Боже, как же я его люблю! Руки тряслись так, что с трудом держала телефон:

– Здравствуй, Артем, – голос тоже дрожал. Молчали оба. Минуты три – не меньше, пока я не нашла в себе сил спросить: – Как дела?

– Нормально, – ни единой эмоции. Ни раздражения, ни злости, ни показной холодности. Тихо, спокойно… равнодушно.

Слезы побежали по щекам:

– Чем занимаешься?

– В командировке. В Калининграде.

– Да? – удивилась. Боже, как он далеко! От осознания этого словно стало меньше кислорода. – Тебя же перестали посылать в такие поездки…

Во время которых твоя никудышная жена может раздвигать ноги перед другими мужиками. Сейчас точно зареву.

– Не перестали. Я сам отказывался.

– А теперь?

– Теперь? – секундная пауза. – Теперь нет смысла. Так даже лучше.

Сбежал подальше от меня, не желая находиться рядом, пресекая все возможные столкновения. Прикрыла динамик рукой, потому что не смогла сдержать всхлип.

Кое-как выдохнула и севшим голосом спросила:

– Когда обратно?

– Не переживай, к нужной дате успею.

Закусила губу, ловя стон, готовый вырваться из груди. Это не мой Артем. Чужой. Бесконечно далекий.

– Понятно, – банальная фраза, но на большее не хватило.

– Что-то еще?

Господи, как он отвратительно спокоен. Будто автоответчик, робот.

– Нет, – еле выдохнула, чувствуя, как ледяные змеи внутри все сильнее скручиваются в колючий ком.

– Тогда пока.

– Пока.

Он отключился, а я еще долго сидела, прижав к уху мобильник, слушая быстрые гудки, словно отсчитывающие секунды перед окончательной гибелью.

Ничего уже не изменить. Не исправить. Конец.

Заново осознала эту ужасную истину. Заново умирала, разлетаясь пеплом по ветру.

Плавно перехожу на четвертую стадию.

Оставшиеся десять дней меня полоскала депрессия. Сука. По всем правилам, во всей красе. Начиная от нехватки сил, чтобы встать с кровати, бессонницы, отсутствия аппетита и заканчивая неспособностью здраво мыслить, сделать простейший выбор. Черный хлеб или белый? Все равно. Ведь есть не хотелось. Развернулась и ушла из магазина. Потому что не могла видеть других людей, не могла их слышать. Они мне неприятны, меня тошнило от них. Во всем мире только один человек, к которому я рвалась, словно одержимая. И он сейчас бесконечно далеко от меня. На другом конце вселенной.

***

На такси подъехала к ЗАГСу. Почти десять. Уже пора.

Хотела прогулять, не прийти, проигнорировать, спрятаться, только это все не имело смысла. Бесполезно. Нас все рано разведут. Обратной дороги нет. Как бы я ни хотела повернуть все вспять, Артем не отступит. Для него все решено.

Включить бы гордость. Подойти к нему, задрав нос кверху. Одарив надменным взглядом поставить небрежную подпись, и со словами «Гуляй, мальчик. Счастье свое ты уже профукал», уйти прочь, не оглядываясь, не вспоминая. Только от гордости давно ничего не осталось, как и от меня самой.

На ватных ногах поднялась по лестнице на второй этаж. Зорина заметила сразу. Он стоял в конце коридора, смотрел в окно. Каждая клеточка, каждый нерв зашлись в агонии, в исступленном отрицании происходившего. Желание подбежать к нему, обнять, уткнуться носом в широкую спину было практически невыносимым.

Тише, Кристина, тише. Все пройдет… Когда-нибудь… В следующей жизни.

– Опаздываешь, – не оборачиваясь, произнес, стоило мне оказаться рядом с ним. Убийственно спокойно.

– Прости… – горько, чуть дыша. Извинилась за опоздание, за свою нерешительность, за причиненную боль, за разрушенную сказку.

– Идем, – направился к двери, и я тенью следовала за ним.

Зашли внутрь. Там та же женщина, что и расписывала нас. Ирония судьбы.

Я слушала стандартную речь, стандартные неживые вопросы и окончательно тонула.

Напрасно пыталась поймать его взгляд, мысленно кричала, умоляя, чтобы посмотрел на меня, хоть раз согрел теплом любимых глаз. Не посмотрел. Словно меня нет в этой комнате. Кишки все скручивались в клубок, когда увидела, как он решительно взял ручку и поставил размашистую подпись, забирая мой кислород, мое сердце, и отошел в сторону, уступая мне место. Во рту горько до омерзения. Чувствовала себя на борту тонущего корабля.

Бросила на Зорина беспомощный взгляд. Я не хочу ничего подписывать. Хочу остаться с тобой, быть твоей женой. Внутри себя кричала, билась в конвульсиях. Снаружи лишь лихорадочно блестели глаза и слегка подрагивали руки.

Тёма. Тёмочка, пожалуйста.

Он не здесь. Я его не чувствовала. Полностью закрылся от меня, спрятался за высоченной стеной из колючей проволоки. За которую мне больше не пройти. Как это непривычно – тянуться к нему и не находить отклика. Это не ледяная броня. Нет. Холод можно как-то почувствовать, растопить. Меня встречала пустота. Темная, беспросветная, глухая.

Прикрыв глаза, выдохнула. Взяла в руки ручку. Она еще хранила его тепло. Безумие. Дрожащая рука замерла над бумагой, а потом вывела корявую, неровную закорючку.

Вот и все. Достигла дна. Конец.

Словно кукла, механически переставляя ноги, вышла из кабинета, спустилась по широкой неуместно торжественной лестнице и направилась к выходу.

Зорин шел следом. Не торопился, не обгонял, не прикасался, не говорил.

Вышли на улицу. В лицо бросился свежий весенний ветер. Стеклянным взглядом я смотрела по сторонам, отрешенно замечая, что природа давно проснулась. На газонах пробивалась сочная зеленая трава, украшенная россыпью ранних цветов. Набухшие почки раскрывались. А у меня в душе лютая зима, завывающая, бьющая колючей черной вьюгой, вымораживающая остатки души.

– Ну… – произнес Зорин, и мне почудилось, что равнодушный голос все-таки дрогнул, – …удачи, Кристин.

Лишь кивнула в ответ. Горло сковало ледяным ошейником с шипами, впивавшимися в плоть. Я обреченно смотрела, как он развернулся и быстро пошел к своему «Форду». Завел его. Вырулил с парковки и влился в поток машин.

Вот и все. Я одна.

И нет смысла дергаться, бороться, сопротивляться. Все закончилось.

Стадия пятая. Принятие.

Следующий месяц был похож на нелепый сон. Я все воспринимала отрывками, никакой цельной картины. Отдельно в памяти утро, отдельно вечер, и не знаешь, к какому дню они относятся. То ли сегодня это было, то ли вчера, то ли неделю назад.

Училась жить без Артема. Училась дышать без него.

Не сказать, что достигла успехов на этом поприще. Нет. Скорее, одна провальная попытка за другой. И каждый поворот выталкивал на мысли о нем. Самое страшное, что голова никак не могла принять, отпустить. Все казалось, что он рядом. Это страшно. До дрожи. До ужаса.

Запомнился случай, когда шла по торговому центру, пустым взглядом скользя по витринам. Раньше бы порхала мотыльком, а сейчас при виде пестрых тряпок в душе пусто. Все равно. И вдруг в глаза бросился мужской манекен. На нем футболка – темно-бордовая с золотыми буквами. В голове, точно всполох, возник образ Артема. Она ему идеально подойдет, сядет как влитая, обтянув мощный торс.

Я заторопилась внутрь. Подозвала продавщицу и попросила принести нужный размер. Искренне обрадовалась, когда оказалось, что как раз он и остался. Везение неимоверное! Схватила вожделенную тряпку и с улыбкой пошла к кассе.

Один шаг, второй, третий…

Футболка упала на пол, а я будто окаменела, потому что потоком обрушилась жуткая истина – мне некому ее покупать! У меня больше нет Зорина! Нас с ним нет! Внутри все перевернулось. Не обращая внимания на удивленные взгляды девушек-консультантов, я бросилась прочь, зажав рот рукой, чтобы опять не разреветься.

Артем настолько глубоко пророс в меня, что я никак не могла привыкнуть к своему одиночеству. Надо открыть банку – вместо того чтобы взять консервный нож, зову Зорина. И замираю, потому что в ответ неизменная пустая тишина.

И так раз за разом. Доводила саму себя до безумия. Я как наркоман, которого ломало от нехватки наркотика. Как человек, потерявший конечность, но еще чувствующий ее.

Каждый день вставала с мыслью – сегодня должно стать лучше. Не становилось. Все держалось на одном уровне. Так плохо, что словами не передать. Безумно хотелось поддержки, хоть чьей-нибудь, хоть небольшой. Чтобы просто сжали руку и сказали: «Тин, ты справишься. Все пройдет». Только рядом со мной не было никого. Совсем одна. Никому не нужна.

***

Май. Погода почти летняя. Солнце согревало ласковыми лучами, и мне показалось, что на душе стало чуть-чуть лучше. Самую малость.

Даже захотелось выйти из дома.

Я села в машину и просто бездумно каталась, неторопливо кружась по улицам из одного конца города в другой.

Остановилась на светофоре за машиной. Равнодушно ждала, поглядывая по зеркалам. Мне некуда спешить… И тут, уже под желтый свет справа на перекресток вылетел белоснежный «Ягуар». С громкой музыкой, нагло лавируя между машинами, унесся прочь.

Градов!

В животе все свело. Вцепившись побелевшими пальцами в руль, поехала дальше, до следующего перекрестка. Сердце ходуном, рот наполнился горечью.

Сама не понимая, что делаю, развернулась и поехала следом. К нему домой. Здесь недалеко, всего пара кварталов.

Спустя десять минут подъехала к элитному дому. Припарковалась, все еще не понимая, зачем я здесь, и направилась к знакомому подъезду, удачно заскочив внутрь вместе со случайным попутчиком.

В просторном холле за столом, уставленном аппаратурой, сидел охранник. Заметив меня, кивнул. Конечно, он же меня знает. Сто миллионов раз видел в обнимку с Градовым. Горько усмехаясь, кивнула в ответ и пошла к лифту. Надо же, меня до сих пор считают своей в этом мире богатых золотых девочек и мальчиков, хотя я давно отщепилась, выпала из обоймы. Видать, сучью породу не сотрешь, как ни пытайся.

Я поднялась на самый верх. У Макса двухэтажная квартира. Роскошная, гигантская. С панорамным видом на город. На первом этаже огромная гостиная размером со спортивный зал, объединенная с кухней, и кабинет. Наверху три спальни.

Чуть робея, нажала на звонок. Понятия не имела, о чем с ним говорить. Просто хотелось заглянуть в глаза человеку, который меня уничтожил.

Дверь широко распахнулась, и на пороге появился Макс, прижимающий к уху телефон:

– Оп-п-а-а, – протянул он, изумленно уставившись на меня. – Серега, перезвоню позже. У меня внезапные гости. – Убрал телефон в карман и, чуть улыбаясь, спросил: – Чем обязан? Неужто соскучилась?

Как всегда, вальяжный, брови насмешливо подняты. Смотрела на него и умирала еще раз, вспоминая, как он разложил всю мою подноготную перед Тёмкой.

– Зайдешь? – предложил Градов и, не дожидаясь ответа, прошел вглубь квартиры, оставив дверь распахнутой. С опаской зашла внутрь, словно в логово дракона. Зачем я сюда пришла? Мне даже сказать ему нечего, кроме того, что ненавижу его каждым фибром своей измученной души, каждым нейроном мозга, каждой клеточкой кожи.

Макс стоял у бара, наливал любимый виски:

– Будешь? – сама гостеприимность.

Отрицательно мотнула головой и, обхватив себя руками, рассеяно осмотрелась по сторонам. Обычная обстановка, ничего не изменилось с моего последнего визита. Мне неуютно здесь, неприятно, хочется уйти.

Макс привалился задом к столешнице и молча рассматривал меня, неторопливо потягивая крепкий напиток.

– Плохо выглядишь, – наконец, произнес, глядя поверх стакана.

Лишь пожала плечами. Я знаю. Похудела килограмм на пять. Кожа да кости. Волосы тусклые, под глазами залегли синие тени. Косметики ни грамма. Огонь в глазах погас. Совсем не похожа на привычную холеную Кристину.

– Слышал, тебя можно поздравить с разводом? – внезапно произнес, и я дернулась как от пощечины.

Его взгляд изменился. В нем не осталось привычной расслабленной насмешки. Только металл. Рассматривала его, и как будто первый раз видела. Хищный, жестокий, расчетливый. А ведь было время, когда я считала его тюфяком, прилетающим по щелчку, танцующим на задних лапках и пытающимся угодить. Ни черта он не такой. Сволочь. Как и я. Как и любой в нашей компании. Зачем, интересно, притворялся другим, позволял манипулировать собой? Прогибался под мои капризы? Что за игры?

– Я, пожалуй, пойду, – выдала первую умную мысль за сегодня.

– Блеск, – с грохотом поставил стакан на стол, – а зачем приходила скажешь?

– Я не знаю.

– Не знаешь? – хмыкнул. – Ну-ну. Тогда не смею задерживать.

Сделала несколько шагов в сторону выхода, но остановилась, развернулась к нему:

– Скажи, Максим, ты доволен тем, что наделал?

– Более чем, – подошел ближе, уперся рукой в стену рядом с моей головой. Склонился ближе.

– Почему? – поинтересовалась бесцветным голосом. Это уже не имело значения, но я хотела знать. Знать, что для него значила моя гибель.

– Это было… весело.

– Весело? – словно штырь в груди повернули. – Тебе было весело?

– Даже не представляешь насколько.

Ублюдок! Смотрела на него. Боже, когда-то он казался мне приятным, а сейчас видела перед собой лютого демона. Циничного, хладнокровного. Ненавижу. Взглядом скользила по руке, упиравшейся в стену рядом с моим лицом. Нахмурилась, заметив на предплечье на загорелой коже бледные рубцы. Два полукруга. Будто… Укус.

Замутило. Перед глазами снова тот длинный коридор. Мы с ним в обнимку жадно целовались. Картина дрожит, скачет из угла в угол. Судорожно мечется, отдавая тупой болью где-то в затылке. Почему-то эти шрамы кажутся мне важными.

– Что это? – голос внезапно сел.

Макс проследил за моим взглядом. Потом в недоумении посмотрел на меня, на мою растерянную физиономию. И начал смеяться. Громко, заливисто, от души.

– Фантастика! – чуть ли не стонал сквозь смех.

– Не вижу ничего смешного.

– Крис, ты это серьезно? Хочешь знать, что это? Детка, это твои острые зубки. Неужели не помнишь?

Картинка перевернулась, наотмашь ударила по глазам. Все тот же проклятый коридор, я бьюсь в него руках, зубы впиваются в кожу.

– Я не понимаю… – хватаюсь за виски, пытаясь уловить суть происходящего.

Картинки сменяют одна другой с такой скоростью, что не могла распознать, где реальность, а где иллюзия.

– Слышала про ложные воспоминания, – ухмылялся он, – нет? Очень интересная вещь. Советую почитать на досуге.

Хмурилась, еще не до конца улавливая суть происходящего.

– Я помню, как мы шли… как оказались в комнате… Вазу…

– Вазу? – он снова рассмеялся. – Кристин, не было никакой вазы. Все что ты помнишь – это мои слова, которые твой обдолбанный мозг перевел в картинки. Вот и все. А ваза – это просто маркер, по которому я определял результат. Черт, я уж думал, ты давно все вспомнила, а оказывается, даже просвета не было. Хм, забавно.

У меня не нашлось слов, я только хватала воздух ртом, давясь воспоминаниями:

– Скотина! Воспользовался тем, что напилась до свинского состояния, и запудрил мозги?! Внушил то, чего не было? – задохнулась.

– Эх, Кристина, Кристина. Вот вроде смотришь на тебя – стерва непрошибаемая, а на самом деле дурочка наивная, – усмехаясь, покачал головой. Пошел к кухонному шкафу. Открыл один из них, что-то поискал. Недовольно побурчал, ничего не найдя, и открыл следующий. Довольно цокнул языком и, развернувшись, бросил мне белый пластиковый пузырек.

Я рефлекторно поймала его, в недоумении покрутила в руках. Диметилбром-и-еще-чего-то-там-на-две-строчки. Даже прочитать не смогла. Коротко «Араспан»*. Выжидающе посмотрела на Градова. По коже липкими мазками прошлось что-то гадкое, наверное, понимание того, как сильно мои представления о том злосчастном вечере отличаются от реальности.

– Ты за весь вечер всего один бокал выпила. Детская доза. Размазало тебя вот с этого, – кивнул на пузырек.

– Ты меня накачал? – смотрю на него, широко распахнув глаза.

– Я?! Упаси, Боже. Неужели ты обо мне такого плохого мнения? Я расстроен, – он в открытую насмехался надо мной. – Карине спасибо скажи и бармену. Не знаю, денег она ему дала или за щеку взяла. Мне плевать. Главное, что этот хрен с милой улыбкой подсыпал тебе адского дерьма.

Максим подошел ближе, остановился всего в шаге от меня и с абсолютно непроницаемым безжалостным выражением глаз вывалил правду:

– Я лишь дождался, когда тебя скрутит. Как истинный джентльмен, между прочим, следил, чтоб не попала ни в чьи дурные руки…

Сука! Да хуже твоих рук ничего нет!

– …Надо отдать должное. Даже когда тебя накрыло по полной, единственной твоей мыслью было свалить домой. Под бок к своему драгоценному мужу. Я вызвался тебя проводить. Вывел в безлюдный закрытый коридор. Тут у тебя вроде как проблеск интеллекта случился. Дошло, что идем не туда. Начала вырываться. Рубашку разорвала к чертям собачьим, кусаться начала. Пришлось скрутить и на руках нести…

Чем больше он говорил, тем холоднее внутри становилось. Все время считала себя самой умной, самой классной, самой коварной. Самой-самой. Одним словом – Королевой. Снисходительно поглядывала на окружение, будучи уверенной, что все они вместе взятые и в подметки мне не годятся. Иллюзия, в которой сама себя убедила. Дура. Да на фоне их я маленькая девочка, наивно решившая сунуться в жестокие игры.

Сунулась и проиграла. В ноль. Подчистую.

– …А дальше дело техники. Ты же не думала, что я позарюсь на твою полудохлую тушку? Тебе ли не знать – люблю качественный секс, и вялые куклы совершенно не в моем вкусе. Просто сидел с тобой пару часов, раз за разом повторяя одно и то же до тех пор, пока твой куриный мозг, – он прислонил указательный палец к моему лбу, – не воспринял мои слова за чистую монету.

– Зачем? – отшатнулась от него.

– Зачем? Так интереснее. Карина просто предложила раздеть тебя и положить рядом со мной…

Меня передернуло от довольной улыбки, с которой он рассказывал об их грязных планах.

– Но это было бы слишком просто, так ведь, Крис? Я бы даже сказал, что банально. Банальности никто не любит. Впрочем, от Абаевой другого и ждать не следовало. Еще большая дура, чем ты. У меня была иная цель. Убедить тебя, что ты пришла сама, что по своей воле висла на мне, как последняя шалава…

Зажала рот рукой, чтобы сдержать вопль. Убедил! Сука. Еще как убедил! Я подыхала от мыслей, что снова к нему потянулась. А он… Боже, какая грязь! Меня выворачивало наизнанку.

– Макс, – сдавленно прошептала, не в силах поверить, – ты намеренно лишил меня возможности оправдаться!

– В точку, дорогая моя! Браво! Ты меня раскусила! – несколько раз медленно, демонстративно хлопнул в ладоши и поклонился. – Расскажи я ему о твоих публичных выступлениях – он бы пожал плечами, потому что не дурак и в курсе, что жена у него, мягко говоря, с приветом. Ну, поорал бы вечерок. Ты бы его ублажила, хлопая своими бесовскими глазами, и все. Если бы я ему рассказал, как трахал тебя в своей машине – вы бы и через это смогли перешагнуть. Потому что ты его полюбила. Он знал, что та Кристина, что была в начале, и та, что сейчас – два разных человека. Подложи мы тебя без трусов под бок во мне – ты бы с таким усердием отпиралась, что в конечном итоге убедила бы своего благоверного в подставе. Потому что была бы уверена, что не могла этого сделать. Он тебя любил, как идиот, – я дернулась от прошедшего времени, – поверил бы тебе, почувствовал, что не врешь. А так… Мне просто нужно было заткнуть тебе рот, чтобы притихла, почувствовала себя виноватой. Вот и все. И уже тогда вывалить всю правду, приправив твоим пикантным видом. Поверь, шансов устоять у вас просто не было, – удовлетворенно развел руками, – ни один мужик такого не сможет спустить.

– Скотина! – сорвавшись на крик, подскочила к нему и с силой толкнула в грудь. От неожиданности Градов отступил.

Ублюдок! Я подыхала от стыда, сжигала себя заживо от чувства вины. Все из-за него! А мой разговор с Тёмкой? Когда, помирая от отвращения к себе, признавалась в том, чего на самом деле не было, убивая нас обоих. Хотела дать пощечину, ударить по ухмылявшейся роже, но он перехватил мою руку и с силой, больно, завел за спину.

– Даже не думай! Я после твоего мудака полтора месяца в Европе морду в порядок приводил, кости сращивал.

– Мало он тебе врезал! – крикнула, вырываясь из его захвата. – Знала бы – не стала его останавливать. Глядишь, убил бы на хрен!

– Поздно, моя дорогая, шанс упущен, – усмехаясь, оттолкнул от себя.

Из глаз полились слезы. От злости. Развернулась и бросилась к двери. Мне нужно увидеть Артема, рассказать ему все. Я должна…

– Уж не к муженьку ли бывшему собралась? – издевка в голосе остановила, заставила подобраться и снова повернуться к этому скоту, – я бы так не спешил. Знаешь, как это будет выглядеть со стороны? Думала-думала два месяца и, наконец, придумала себе оправдание. Меня опоили, сознание подправили, платье насильно расстегнули. А на самом деле я белая и пушистая.

Проклятие! Он прав. Тысячу раз прав. Зорин даже слушать не станет этот бред.

Подскочила к Градову, схватила за грудки и гневно прошипела:

– Значит, ты пойдешь со мной и во всем ему признаешься. Сам!

– Сейчас! Хуев тебе тачку! – скинул с себя мои руки и вернулся к бару. Пошарил в ящиках, достал пачку сигарет и закурил. Дома. Для него это – табу. Всегда под запретом, несмотря на то, что курильщик со стажем. Но сейчас быстро, нервно, глубоко затягиваясь, выкурил первую сигарету и тут же потянулся за второй. Я вывела его из состояния равновесия. Макс пытался успокоиться, взять себя в руки, а я так и стояла в прихожей. Тряслась вся в слезах. И мне плевать на гордость, на чувство собственного достоинства, на все. Жалкая. Разбитая. Раздавленная. Повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь шумными затяжками – с его стороны, и судорожными вдохами – с моей.

– Максим… – уже нет сил говорить, – за что ты меня так ненавидишь? Да, я была неправа…

Он дернулся и покачал головой.

– …Но я ведь признала это… Извинилась. Пусть запоздало, но… Почему ты настолько жестоко обошелся со мной? Я не понимаю…

– Не понимаешь? – хмыкнул и перевел на меня холодный взгляд. – Ты, как всегда, ни хрена не понимаешь и дальше своего носа не видишь. Только твое извечное «я», «мое», «мне».

Потушил сигарету о пепельницу и пошел в кабинет. Через минуту вернулся и решительным шагом направился ко мне. Я непроизвольно отшатнулась, испугавшись бешеного выражения глаз, но он схватил за руку и рывком дернул на себя. Охнула и зажмурилась, уверенная, что он собирается меня убить. Но ничего не произошло. Он просто вложил в мою ладонь что-то шершавое. С опаской открыв глаза, я увидела красную бархатную коробочку.

– Что это? – оттолкнула, пытаясь всучить ее обратно. Будто это комок змей.

– А ты открой и посмотри, – прорычал, встряхивая за плечи.

Меня уже колотило изнутри. Дрожащими пальцами открыла футляр и увидела там роскошное кольцо. Стоимостью не одну сотню тысяч. С огромным голубым бриллиантом.

– Нравится, дорогая? – голос глухой, страшный, – под цвет твоих глаз выбирал.

– Это что? – повторила, как попугай.

– Кольцо, Крис. Обручальное, если до тебя не дошло.

Сглотнула. Коробка жгла ладонь, а я не могла пошевелиться, в ужасе глядя на Максима.

– Представляешь, дурак какой, жениться на тебе хотел, – зло всплеснул руками, – кольцо купил, с духом собрался. А ты раз – и пропала. И месяц от тебя ни слуху, ни духу. А потом возвращаешься. Красивая, загорелая, довольная, и на пальце, где должно быть это, – кивнул на коробочку, – сидит кольцо какого-то мудака!

Под конец сорвался на крик, растеряв всю свою надменность, ухмылки, насмешки. Увидела его настоящего, злого, взбешенного, с болью в глазах. Невольно отступила:

– Ты хотел жениться на мне?

– Удивлена? Да! Хотел! Жениться. Семью. С тобой, – он себя уже почти не контролировал. Как бык, роющий копытом землю перед броском, – представь себе! Кретин влюбленный. Что глазищами моргаешь? Этого тоже не знала? Что любил тебя, суку, до одури? Как последний долбоеб терпел все твои закидоны, надеясь, что в один прекрасный миг все изменится!

Этот разговор убивал меня. Не могла больше.

– Разве так любят? – сипела, задыхаясь, с трудом глотая слезы, нескончаемым потоком бежавшие по щекам. – Ты. Меня. Полностью. Уничтожил.

– Ты первая это сделала! Ты! – с силой швырнул футляр в стену.

Коробочка раскололась. Кольцо со звоном выпало на пол и закатилось куда-то под мебель. Градов не обратил на это никакого внимания. Ему плевать. Стоял, прожигая бешеным взором, надсадно втягивая воздух в легкие. Мне, наверное, надо было заткнуться и уйти, но не могла. Я должна попытаться спасти хоть что-то. Хоть крупицу хорошего. Пусть Артем и не вернется ко мне, но хотя бы будет знать, что в конце был только он. Никого, кроме него.

– Ты должен во всем признаться Артему!

Градов потерял контроль. Бросился на меня, схватил под руку и будто куль с мукой потащил к двери. Распахнул ее пинком и вытолкнул меня в коридор так, что я чуть не упала:

– Проваливай на хер! И чтоб больше я тебя никогда здесь не видел!

Со всей силой оглушительно хлопнул дверью.

Мне было плохо. Меня разрывало на куски. Уперевшись рукой в стену, согнулась в три погибели. Взбунтовавшийся на нервной почве желудок стремился избавиться от скудного завтрака. Меня вырвало прямо на пол в элитном доме рядом с дверью в шикарную квартиру своего, как оказывается, несостоявшегося жениха. Не могла остановиться. Выворачивало до тех пор, пока в животе не осталось ничего.

Я кое-как выпрямилась, достала салфетки, приводя себя в порядок и, мотаясь, пошла прочь. В зеркальном лифте пришла в ужас от своего вида. Лицо зеленое, опухшее от слез. Нос покраснел, губы алые, искусанные. Чучело! Глупое эгоистичное чучело!

Бегом преодолела холл, выскочила на улицу и понеслась к своей машине.

Господи, как плохо… На смену разрушающей вины пришла ужасающая беспомощность. Как же ловко меня обыграли, подставили! Градов, сука, хитро придумал. Я сама даже не заподозрила, что что-то не так, что-то не сходится. Дура! Тупая дура! Ведь все как на ладони было. Все очевидно!

Рывком тронулась с места и, чуть не спалив резину, рванула прочь из этого двора, подальше от чудовища, с которым встречалась целый год, наивно полагая, что он у меня под каблуком. Ударилась затылком о подголовник, наказывая себя за тупость. Раз за разом, пытаясь унять агонию в груди, переключиться.

Снова затошнило. Я едва успела притормозить у обочины и добежать до кустов.

Скотина, довел! Тошнило минут пять. Из глаз ручьем бежали слезы. Болезненные спазмы скручивали желудок. Прохожие подозрительно косились на блюющую в кустах девицу и торопились пройти мимо, пока, наконец, одна сердобольная женщина не подошла ко мне:

– Вам плохо?

Кивнула, потому что говорить не получалось. Стоило открыть рот, как тут же начинала давиться.

– В соседнем доме частная клиника, – махнула в сторону, – может, вам туда обратиться?

Подняла взгляд и увидела совсем близко вывеску «Частная клиника Медицина Плюс».

– Спасибо, – прохрипела, вытирая рот тыльной стороной ладони.

Еле разогнувшись, забрала из машины сумочку и, пошатываясь, пошла в сторону клиники.

(*– название препарата вымышленное.)