Читать книгу Звено цепи – 3. Точка невозврата - Маргарита Гуминенко - Страница 4

(1 января 2017 года, после полуночи)

Новогоднюю ночь две тысячи семнадцатого года Инга Берестова встретила в коридоре госпиталя на Депутатской. Сидела и смотрела в противоположную стенку. Совсем рядом страдал близкий ей человек, а она могла лишь ждать и прислушиваться. Если он умрёт, то последнее, что увидят его глаза – люди в халатах, прячущие лица под белыми повязками.

Слух молодой женщины ловил шорохи, скрип пружин, чьи-то вздохи, едва ощутимое попискивание приборов реанимации, шаги, приглушённые голоса за стенкой. Кто-то кашлял в палате напротив. Все эти звуки Берестова выучила наизусть, пока лежала с ранением в голову, на нижнем этаже, в третьей палате по левую руку. Туда к ней приходила мама, тихо вздыхала и фальшиво улыбалась, стараясь подбодрить дочь. Инга не нуждалась в утешениях, она молчала не потому, что ей было так уж плохо. Она планировала новую жизнь.

Выздоровев, она не вернулась домой, попросив себе служебную жилплощадь. Родителей это поразило так сильно, что поначалу они не знали, чем возразить, и молча помогали ей паковать вещи. Потом отец сделал робкую попытку задать вопрос, но Инга перебила его: обняла, поцеловала – и ушла. Она знала, что теперь её будут каждый день, при любом удобном случае, уговаривать уйти с опасной службы и не хотела этих разговоров.

Семья её не бросила, несмотря на то, что она бросила семью. Через пару месяцев отец купил ей однокомнатную квартиру, и сурово, не принимая никаких возражений, вручил ключи (наверняка тщательно готовился к этому моменту). Она взяла, но даже не сделала попытки что-то объяснить. Наверное, он бы понял, что она не хочет подвергать родных опасности. Ей проще находиться среди тех, кто сам подписался на каждодневный риск. Вдруг какой-то бандит узнает, что у неё есть мама и папа, сестра и брат, и причинит им боль, чтобы её шантажировать? И тогда боль испытает она.

Наивная девочка! Она тщательно избегала привязанностей, чтобы не страдать, когда погибает кто-то близкий, отталкивала от себя Славу Ольгина, держалась на расстоянии от остальных парней в группе. А сама прилипла к Сокольскому.

Так устроен мир: мужчина идёт за своей целью, женщина – за мужчиной. Иногда это принимает странные формы: если не идти «за кем-то», значит – «вопреки кому-то» или «чему-то». «Я добьюсь», «я докажу», «он увидит, что ошибся», «у меня будет лучше, чем у неё», «они все узнают, что я…» Длинный список мотивов для работы над собой и своим карьерным ростом. Он делает женщину активной, заставляет перебарывать инерцию, страх, робость и неуверенность.

Инге повезло. Она нашла своего ведущего. В этом человеке она ценила силу, опыт, ответственность, умение быть рядом в трудную минуту, обходиться без соплей и сантиментов, не ныть и не жаловаться. Она шла за ним, совершенно не рассчитывая на то, что он выберет её в качестве жены или любовницы. Между нами говоря, секс для женщины часто превращается в тяжёлую работу, неприятную обязанность, расплату за то, что она «не одна». И это тоже естественно, потому что никакая самка в природе не бегает за самцом. Ей достаточно согласиться на его ухаживания. Инга воспринимала половые отношения инициативой мужчины, на которую она соглашалась, или не соглашалась, в соответствии с настроением и собственными целями. Но нашёлся среди сильного пола один, который оказывал ей покровительство, не требуя в качестве платы «любовных утех». Её это устраивало. Она привыкла. Никакой Слава Ольгин не дал бы ей всё то же самое без постели.

А потом наступил момент, когда в двух шагах от дома, полного светящихся окон, она увидела тело на обледенелом асфальте, с зажатым в руке мобильником. Прежде, чем потерять сознание, Сокольский позвонил именно ей, но Инга не обольщалась. Если бы не её телефон значился в его списке первым – он позвонил бы любому другому члену их группы. Он мог вообще не понять, кому именно звонит, зная лишь, что нужно добиться помощи.

У него хватило сил сделать то, что надо. Она тоже сделала, как надо, оправдав его доверие, но в тот момент, когда носилки с его телом скрылись в недрах машины, поняла: её незыблемая вера в то, что она может избежать страдания из-за новых потерь – иллюзия. Даже Сокольский не может дать ей того, к чему она стремится, потому что само её стремление – полная чушь.

Именно в эту ночь Инга по-настоящему поняла Игоря Сергеевича Сокольского. В отличие от неё, он не искал способов избежать боли, душевной или физической. Он принимал её и делал всё, что от него зависит, борясь с последствиями. Так же он вёл себя, когда погиб его брат: принял, смирился и начал действовать. Страдание не больнее самой утраты, которая его вызвала. Если удалось пережить её – тем более, переживёшь и вызванное ею страдание…

К часу ночи приехал полковник Александр Борисович Баринцев, по привычке подтянутый – ни одной лишней складочки на форме.

– Докладывай! – приказал он без выражения.

– Подозрение на ушиб спинного мозга, – коротко ответила Инга, поднимаясь с диванчика.

– Подробнее! – потребовал Александр Борисович.

– Он позвонил, сказал, что его сбила машина, в подворотне дома, и что не может двигаться. Я сообщила остальным и привела бригаду медиков. Там мы его и нашли. Только уже без сознания. Судя по следам протекторов и положению тела, он успел податься в сторону, но там отпрыгивать некуда… – Она прикусила губу, словно наяву ощутив тяжеловесный удар тонны металла, сбилась и закончила: – Вся группа на территории, ищет свидетелей.

В то время, когда был совершён наезд, все добрые граждане пялились в экраны своих телевизоров, ожидая между первой стопкой и закуской новогоднее обращение президента. Какие уж тут свидетели? Но вслух Инга этого не сказала.

– Мотя работает с камерами наблюдения. Капустин поднял на ноги местное РУВД. Я жду, когда можно будет опросить… Игоря Сергеевича.

Сегодня ей очень не хотелось называть его по фамилии.

К ним подошёл усталый врач.

– Как он? – тут же спросил полковник.

– Разговаривает по телефону.

– Что?!

– Потребовал свой мобильник и выставил всех из палаты, – пояснил хирург. – Что вы на меня смотрите? Не знаете Игоря?

Инга напомнила себе, что Сокольский принадлежит к числу людей, способных идти с перебитыми ногами и драться сломанными руками, если это потребуется. Слова врача не означали, что всё страшное позади. Баринцев считал так же:

– Сергей Владимирович! Меня интересует…

– Его состояние, знаю, – раздражённо перебил врач, и потёр небритую щёку. – Никаких прогнозов! Рано. Судя по тому, как быстро восстановились функции нижней части тела – спинной мозг не повреждён. – Он не стал говорить про трудности диагностирования подобных травм. – Сломаны три ребра, в поясничной области огромная гематома. Больше ничего не скажу. Давайте, езжайте по домам, новый год встречать. Хотя, поздно… Уже наступил… – Не дожидаясь ответа, хирург махнул рукой и пошёл дальше по коридору.

– Оставайся здесь, – приказал полковник. – Если он в состоянии трепаться по телефону – значит, и показания даст.

Инга кивнула. В нарочитой грубости Александра Борисовича она уловила попытку скрыть страх за подчинённого. Полковник знал Сокольского гораздо дольше, чем она, и не мог не переживать. Она дождалась, когда широкая спина Баринцева исчезнет за углом коридора, и подошла к палате…

Игорь действительно, как очнулся, сразу взялся названивать по телефону. Ждать отклика пришлось долго, но он терпеливо слушал гудки в трубке, уверенный, что ему ответят. И не ошибся.

– Что тебе нужно? – глухо прозвучал женский голос.

– Я просил тебя уехать из города, – напомнил Сокольский.

– Как раз еду.

Он прикусил губу, ожидая, что она ещё скажет.

– Я хотела сделать тебе больно, – призналась Катя. – Но не знала, как. Душа у тебя резиновая, в отличие от тела. А больше мне ничего в голову не пришло.

– Катя! – Он не мог глубоко дышать, поэтому говорил тихо и с паузами. – Нападение на сотрудника ФСБ – серьёзное преступление.

– Арестуешь меня?

– Не ты была за рулём, – признал Сокольский.

– Сволочь! – высказала ему Катя, и по тону он понял, что она удовлетворена.

Сокольский отключил телефон. Спина болела до тошноты. Боль вспыхивала, даже если пошевелить пальцами. «Ты своего добилась, Екатерина Витальевна», – подумал он, не в силах испытывать ни гнева, ни угрызений совести. Мысли прыгали, он не мог сосредоточиться. Сперва подумал: «Не надо было тащить в постель женщину, моральные качества которой ты знал ещё до личного с ней знакомства». Эту мысль прогнала другая, не менее здравая: «Кем она должна себя чувствовать? Шлюхой, которую ты использовал и бросил?» «А она – не шлюха? Не шлюха… Любовница убийцы…»

«Начал переговоры не с того конца», – как говорил в таких случаях его брат Олег. Вот и поплатился. Последнее соображение немного примирило Игоря с полученной травмой.

– Мне сказали, что ты можешь говорить.

Сокольский опомнился и посмотрел на Ингу. Он не заметил, в какой момент та вошла в палату…