Читать книгу Каюта смерти, теплоход любви - Маргарита Малинина - Страница 3

– Мам, уже двенадцать, я опоздаю! – взывала я к родительскому человеколюбию, но все было впустую.

– Ничего и не опоздаешь! Я все просчитала. Чемодан мы с тобой вчера собрали. Нам осталось зайти в один магазин купить мяса и печенья, а потом в палатку купить хлеба. Дома ты переоденешься, захватишь чемодан и будешь у Кати точно в срок. Если она уже собралась, сразу поедете на вокзал, оттуда на электричке в Москву. Я посмотрела расписание, там три идет подходящих. Потом на метро до речного вокзала.

М-да, мама у меня что надо. После такой тирады, думаю, не стоит объяснять, как я уродилась такой лапшой. В смысле, выросла, родилась-то я нормальной, как и все остальные дети: кричащей днями и ночами, умещающейся в люльку и сосущей соску. Но когда мать в семье лидер, это делает детей несамостоятельными. Впрочем, я пунктуальна и иногда могу быть собранной, особенно когда речь идет об экзаменах и вожделенных «пятерках». Но в делах житейских мне явно не хватает мудрости и напористости. Моя подруга Катька всего на год старше, и она совсем другой человек. Она бойкая, хваткая и сообразительная. Внимательностью также не обделена. Умна. Очаровательна. Все ее достоинства неоднократно помогали нам в расследованиях. При этом Екатерина не из тех, для кого цель оправдывает средства, этика для нее на первом месте, за что я ее очень уважаю. Я и сама такая, но что мне еще остается? При моей скромности высоких постов я никогда не добьюсь. А Любимова давно могла бы женить на себе какого-нибудь политика и управлять городом. Но что-то я размечталась, к политику в пассии надо за годы вставать в очередь, а подруга не из тех, кто будет унижаться ради мужчины. Она лучше выберет самого-самого из ближайшего, так сказать, окружения. Из группы ухажеров. А вот меня всегда тянет на несбыточное…

– Юль, ты что, заснула?

Я обернулась на мать. Она уже отошла от прилавка с мясом и направилась в кондитерский отдел. Когда я не работаю и не учусь, например, как сегодня, всегда выполняю при ней роль безмолвного носильщика. Конечно, с моими пятьюдесятью двумя килограммами веса много продовольствия не унесешь, и все же это неоспоримая помощь. Семья состоит из трех человек, один из которых мужчина (мой папа), так что еды в дом приходится таскать немало и часто.

Я догнала родительницу, она всучила мне пакет с говядиной. У самой уже были два с фруктами-овощами.

– Выбирай печенье, а хлеб в палатке купим.

Я вяло оглядела прилавки. Так всегда бывает, мама говорит «выбирай», но мой выбор вечно критикует и покупает что-нибудь другое. И это касается не только магазинов. В итоге я выработала стратегию: пожимание плеч на любой вопрос о выборе. Самолюбие не ущемлено, так как мои предпочтения никто не будет ругать и оспаривать (не я ж их сделала); дилемму решать опять же не мне, и мозг получает отдых; потом, если что-то не так, виновата буду также не я.

– Ну же! – Я пожала плечами. – Что, ничего не нравится? – Снова пожатие. – Тогда берем этого полкило и вот этого столько же.

Тут мой лениво блуждающий глаз уцепился за коробочки зеленого цвета возле продавца.

– У нас зеленый чай закончился! – вовремя вспомнила я, ибо сей дивный напиток обожала вот уже много лет. Но в доме, кроме меня, почему-то никто его не пьет.

Продавец – женщина предпенсионного возраста – с удивлением воззрилась на нашу пару. Она всегда была одна и та же в этом отделе, потому знала о моей особенности молчать, пожимать плечами и в нужном месте кивать.

– Она у вас говорящая? – с настолько свойственными обслуживающему персоналу магазинов советского типа наглостью и нечуткостью к чужой тонкой душевной организации пробасила тетка.

Мама предательски захихикала, заверив, что она сама шокирована, а я надулась. Купив-таки здесь чай и хлеб в палатке, что находилась по дороге домой, мы вернулись в родные пенаты. Эти пятнадцать минут я усиленно гадала про себя, для чего матери так необходимо, игнорируя современные универсамы самообслуживания, понатыканные через каждые пять минут пути, заявляться в подобные учреждения. Скучает по детству и ранней молодости? Или ей так не хватает общения? Но в кого я тогда уродилась такой… такой… скованной? Если б эти магазины были всюду в моем городе, я бы ездила в другой ради одного-единственного гипермаркета, где не нужно разговаривать с посторонними людьми. Где можно молча напихать все желаемое в корзину и так же молча оплатить на кассе, увидев цифры на табло. Причем один этот магазин предлагает гигантский ассортимент всеразличных товаров. Чтобы собрать такую корзину, мама будет бегать минимум в пять, а то и шесть магазинов и палаток. Впрочем, в гипермаркете тоже есть один, но существенный минус: таких умников много, и в них поэтому всегда многолюдно. Когда людей много, я это тоже не уважаю, даже если общаться с ними не надо. Господи, в кого ж я такая?..

– В бабушку свою.

– Что? – споткнулась я о порог квартиры.

– Опять вслух сказала!

– А-а.

Да, я, к сожалению, часто проговариваю мысли вслух. Это не раз, не два и даже не тысячу ставило меня в наиглупейшие положения.

«Она у вас говорящая?»! Нет, ну надо такое сказать! Посторонним людям! Где воспитание у человека?..

Дома я быстро переоделась (кстати, мама утром, пока я спала, погладила мою одежду, то есть опять лишила возможности побыть самостоятельной), взяла чемодан и отправилась к подруге.

Открывшая дверь Любимова была бодра, весела и… собрана.

– А как же шесть с половиной минут? – удивилась я. У подруги есть свойство опаздывать ровно настолько всегда и всюду.

Катерина Михална призадумалась, затем выдала озаренно:

– Я губы накрасить забыла!

– Ура! – обрадовалась я, так как была консерватором и отхода от традиций не любила. Триста девяносто секунд наблюдала, как она малюет свои пухлые губы, смешивая цвета.

– Так нормально? – наконец отвернулась она от зеркала.

– Отлично. Красавица.

– Спасибо, – порозовела Катька, и мы вышли на улицу.

Автобусом добрались до станции, там сели на электричку (одну из тех, что присоветовала мама). Затем на метро добрались до Северного речного вокзала, где производилась посадка на теплоход «Василий Верещагин».

На досмотр была очередь, поэтому мы имели возможность оглядеть будущих туристов. Наш лайнер был не так давно переоборудован, улучшена планировка кают, в каждой теперь есть санузел, ввиду чего пассажировместимость уменьшилась, а цена возросла. Я предлагала купить что-нибудь подешевле, зато кататься подольше, но Катька была непреклонна. Она сказала что-то вроде «с голодранцами путешествовать – себя не уважать» и выбрала самый дорогой теплоход. Для чего ей это – ума не приложу, хотя я знаю подругу четырнадцать лет и могу заверить: она любит пускать пыль в глаза. Может купить в переходе цепочку за двести рублей и будет утверждать, что она золотая. Может купить на рынке кофту с надписью Dolce & Gabbana и будет клясться коллегам, что ей тетя прислала из римского бутика. Однако меня она не обманывает. Да и вообще обманом такую дезинформацию не считает, как она сама говорит: «Это чтоб завистницы лопнули. Разве не благое дело?» Если я возражаю: «Неужели ты общаешься только с завистниками? А хорошие люди тебя совсем не окружают?», она логично кроет: «А хорошие люди будут за меня радоваться, что я ношу качественные вещи. Чувство радости продлевает жизнь. Продлевать хорошим людям жизнь – разве не благое дело?» Вот такая у меня подруга. С ней не поспоришь. Так что «Верещагин» был избран, как я полагаю, для престижа. Чтоб потом в любой диалог можно было вставить: «Да-да, когда я плавала на „Верещагине“, у нас тоже был случай…» – и т. д. Как следует из буклета, здесь всего пять более-менее дешевых кают, и удивительно, как мы успели за такой короткий срок забронировать одну из них. Правда, менеджер что-то такое говорила по поводу отказников. У кого-то кто-то заболел. Короче, повезло. В смысле, нам, не им. А остальные записывались в этот круиз за много месяцев. Помимо кают класса стандарт, расположенных на нижней палубе, есть еще тридцать полулюксов на главной, средней (она же прогулочная) и шлюпочной палубах и один двухуровневый люкс. Менеджер намекала, что с нами поплывет знаменитость, но имя не уточнила: люксом занимается исключительно директор круиза, так что она вроде как сама не в курсе. В итоге на досмотре я вертела головой, пытаясь вычленить эту «звезду», но она хамелеонски сливалась с прочей кучей важных, дорого одетых лиц. Все дамы были увешаны драгоценностями. М-да, этим людям подружка явно не сможет втирать про свое «золото» и «дольче».

Когда подошла наша очередь, Любимова покатила чемодан на колесиках вперед, так как обожала все делать первой, но тут случился казус: чемодан налетел о камень, подпрыгнул, от этого распахнулся какой-то кармашек, и оттуда высыпалось все мелкое содержимое прямо на землю. Катька запальчиво произнесла первую букву ругательного слова, но, быстро осмотревшись, прикусила язык. Какой-то господин отделился от толпы и бросился спасать мою подругу. Ну, точнее, не бросился, а чинно пошел. Просто глагол «броситься» стилистически удачно сочетается с глаголом «спасать». Или это уже штамп? Ну тогда правильно – пошел спасать. Почему я назвала его по-старомодному «господином»? Не могу точно ответить. Наверно, вследствие его презентабельности. Опрятный гладкий костюм, светлая однотонная рубашка с галстуком, небольшие залысины на лбу. Черные волосы зачесаны назад. Кстати, залысины его совсем не портили. Наоборот, добавляли облику мудрости и духовно-интеллектуальной зрелости. Видя, как он помогает Кате собирать вещи и чинить застежку, я прошла вперед, чтобы не создавать затора. А то еще пассажиры начнут ругаться: русские ждать не любят и не умеют.

Скоро мы оказались на главной палубе, попав сразу на ресепшен. За красивой дугообразной стойкой находились сразу три девушки, поэтому регистрация пассажиров прошла очень быстро. Нам выдали ключ от каюты на нижней палубе, один из матросов вызвался провожать. Спустившись по лестнице и пройдя по коридору, мы попали в номер. Две узкие кровати, между ними иллюминатор, под которым расположился стол и два стула по бокам. Стены кремового цвета, шторки и покрывала ярко-синего. На столике белая вазочка с искусственными васильками. Что ж, удачный подбор аксессуаров. Габаритами каюта не блещет, однако здесь есть уют, необходимые для выживания вещи (тумба, стулья, стол, шкаф для одежды, бра, мини-холодильник) и вычищенный до блеска санузел почему-то оранжевого цвета. Об этом удивительном моменте я узнала от вышедшей оттуда подруги, которая, пыша довольствием, заявила:

– Вау! Там все оранжевое!

– Да ладно, – не поверив, я заглянула в уборную и лично убедилась. Действительно, кафель, шторка, коврик и даже седушка унитаза напоминали апельсин.

Удовлетворенные своей каютой, мы уселись на кроватях друг против друга.

– До половины шестого десять минут, – изрекла Катерина, глядя на наручные часы – серебряные с фианитами, которые она, разумеется, выдавала за бриллианты. – Начнем чемоданы разбирать или пойдем на палубу?

В семнадцать тридцать начинается официальная часть. Знакомство с командой, с теплоходом, торжественный тост за удачное плавание и отпускание в небо воздушных шаров. После чего судно отправляется в путь.

– А нам обязательно там присутствовать? – сморщилась я. – Ты же знаешь, я не люблю толпу, особенно если она радуется и пьет алкоголь, а ты не любишь всякое ребячество и мещанство.

– Мещанство следует отличать от традиций, – назидательно ответила подруга.

– Ты же не любишь традиции. Сама говорила, что это скучно.

– Ну и что. Зато к людям присмотримся. Нам с ними плыть больше недели.

Тут в мою светловолосую голову неожиданно пришла ошеломляющая догадка:

– К людям или к конкретному человеку?

Любимова неправдоподобно передала лицом удивление, переспросила:

– Не поняла? – но зарумянившиеся щеки подтвердили, что я права.

– Не обращай внимания, – отмахнулась я, – мне показалось.

Тут по радио объявили, что всех нас ждут на корме солнечной палубы. Кивнув друг другу, мы заперли каюту и отправились наверх.

На солнечной, самой верхней, палубе находился конференц-зал и солярий. Пассажирских кают здесь не было. На корме толпились люди. Кто-то занял место на стульях, которых было немного (зато в углу стояла груда установленных друг на друга пластиковых лежаков), кто-то держал в руках воздушный шар и, опираясь на перила, рассматривал прохожих на берегу, остальные сновали туда-сюда.

Посреди свободного пространства стоял молодой, ярко одетый парень с микрофоном в руках. Он нес ободряющую чушь и умолял тех, кто только пришел, пройти в крытый зал взять шарик. Сначала мы стояли не шевелясь, но вскоре парень обратил свой призыв именно нам. Мы действительно выделялись. Все-таки молодых девушек на теплоходе собралось довольно мало, основная масса – зрелые дяди и тети. А из девушек, как нескромно бы это ни звучало, мы были самыми красивыми и стройными. Любимова уж точно.

Мы переглянулись под взором человека с микрофоном. Катька печально-препечально вздохнула, как будто ее заставляют сидеть с чужими непослушными детьми, пока их родители собираются вовсю веселиться в каком-нибудь баре, и твердой походкой направилась в конференц-зал. Вход в него был здесь же. Я последовала за ней, навстречу нам попадались люди, также внявшие просьбе.

На фоне светлого потолка тусовались разноцветные шарики. Катька выбрала красный, я сиреневый, но, когда мы выходили, я столкнулась в узком проходе с одним парнем, в итоге… бух! Любимова, шедшая впереди, слегка вздрогнула и обернулась, чтобы проверить, что взорвалось, а я вскрикнула от резкого звука, после чего расстроилась: красивого оттенка шарик скончался практически у меня на руках, не успев выполнить своей романтической функции. Парень кинулся извиняться, притом делал это так искусно, что заставил пару раз рассмеяться. Вот есть такая порода мужчин, они считают, что путь к сердцу женщины лежит через шутки-прибаутки. К их чести стоит добавить, что ошибаются они редко. К людям, которые заставляют смеяться, нас, безусловно, тянет. Только возможны ли длительные отношения с такими? Когда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту? Разве такие мужчины надежны?

Через секунду я уже стыдилась своих скороспелых выводов. Если человек шутит, возможно, он ощущает неловкость, и это вовсе не говорит о его легкомыслии и ветрености. Засим я к парню стала присматриваться. Темноволосый, симпатичный, зеленые глаза. Хорошая фигура. Прядь темно-коричневых волос падает на лицо, что почему-то задевает некие струны души. Возникает стойкое шизоидное желание поправить эту прядь, определив ее за ухо, при этом провести ладонью по щеке… Бред. Откуда у меня такие мысли? Я впервые его вижу.

Парень назвался Максимом. Я, в свой черед, тоже представилась. Макс достал мне другой шарик, но тот был не такого цвета.

– Что, именно сиреневый нужен? – Я подтвердила. – Че, серьезно? – хохотнул он. – А ты знаешь, что этот цвет предпочитают непостоянные женщины?

– Да ладно! – не поверила я. – Совсем на меня не похоже.

– Тогда бери другой. Вот синенький, вот зелененький, – перебирал парень веревочки висящих у потолка шаров. – Подожди, ты ж блондинка? Тебе розовенький нужен!

Я захихикала.

– Я такой искала, их, к сожалению, нет!

– Ну хорошо, тогда красный… Желтый… Оранжевый… Все, остальные повторяются. Но скоро и их не останется, – кивнул он на входящих пассажиров, которые явно пришли сюда не от дождя прятаться. Они пришли за шарами. А погода, кстати, была прелестная, солнечная. Самый конец апреля, но будто июль. – Так что выбирай из оставшихся.

Я шутливо надула губки.

– Ладно, давай зеленый.

Он взял два зеленых, для себя и для меня. Мы вышли на палубу. Катька вовсю вертела головой: меня потеряла.

– А, вот ты где. Чего так долго? – Дала косяка на парня, который проводил меня до нее и пошел дальше, к своей компании. К своему удовольствию я заметила, что она состояла целиком из ребят. Девушек не было.

– Шарики выбирали.

– Ну-ну, – насмешливо хихикнула та.

– Нашла того достопочтенного господина? – назло спросила я, так как Любимова, кажется, просекла, что мне понравился Макс. Иначе зачем ей так противно-приторно ухмыляться?

Улыбка тут же сползла с ее лица.

– Кого?

– Который с чемоданом помогал.

– А. Нет, – резко качнула она головой. – Но я и не высматривала его, – быстро добавила Катя, словно чего-то испугавшись. – Может, он и стоит где-то здесь. В толпе.

Я кивнула, хотя внутренне была не согласна. Этот человек не был похож на тех, кто «стоит в толпе». Такие обязательно из нее выделяются. Специально или нет – поди разбери. Но мужик явно был не прост.

– Итак, у всех есть шарики? Можно начинать? – спросил тамада у зала. Или кем он там был. Кстати, у него в руках у самого наличествовал воздушный эллипсоид… сиреневого цвета. – Дорогие пассажиры теплохода «Василий Верещагин»…

– Стойте! – крикнул кто-то из толпы.

С удивлением и ужасом я узнала Максима. Что он задумал?

Парень, ничуть не боясь показаться странным, подлетел к ведущему и предложил ему обменяться шариками. Благо, тот привык руководствоваться принципом «клиент всегда прав» и уступил ему сиреневый предмет. Максим тут же подбежал ко мне и забрал мой зеленый, отдав свой желанного мною цвета.

– Спасибо, – пискнула я как можно тише. На нас и так уже все смотрели!

У Катьки отвалилась челюсть. Но на этом мои мучения не закончились. При всех семидесяти туристах и двадцати членах экипажа парень-тамада громко произнес в микрофон:

– Какой рыцарский поступок. Достойно аплодисментов!

Все дружно захлопали. Даже Любимова! Которая успела прийти в себя и снова начала нагло ухмыляться.

Слава богу, позор завершился. Ведущий представил нам экипаж, мы опять хлопали. Капитан предложил всем запастись шампанским. Наполненные бокалы стояли в центре на торжественно наряженном в белую скатерть столе. Впрочем, многие уже успели вкусить напиток и без разрешения величайшей особы и чувствовали себя превосходно. Кто-то даже пытался петь.

После Вадим Михайлович – капитан – сказал короткий традиционный тост:

– За удачное путешествие! Будьте здоровы! – и поднял свой бокал с минеральной водой, предлагая всем близстоящим с ним чокнуться и, как мне кажется, не отрывая глаз при этом от Любимовой.

Мы с подругой от алкоголя отказались. Я вообще никогда не пью, Катерина последнее время тоже все чаще прикидывается трезвенницей. Неужели мое влияние?

– А теперь, – подключился ведущий, тоже глотнувший шампанского, – отпускаем шары на счет три. Раз… Два… Три!

– Ура! – закричали все.

Разноцветные шары взлетели над землей и отправились в небо. Путешествие началось. И в тот момент мы совершенно не подозревали, насколько опасным оно окажется.