Читать книгу Я помню твоё будущее - Марго Никольская - Страница 8

Было ли то счастливой случайностью или же роковым стечением обстоятельств, но после своего визита к соплеменнику Корнелию Беньямину Феликс Маглер не пренебрёг в очередной раз ближайшим месторасположением своей лондонской квартиры и решил туда заглянуть.

Феликсу показалось, что это неплохое место для того, чтобы провести время там, взвесить новые данные и принять решение. Однако ж он и представить не мог, какой сюрприз его там встретит. Если бы он знал, вероятно, явился бы туда гораздо раньше или не являлся вовсе.

Едва Феликс очутился в просторной гостиной пентхауса, заваленной трофеями, среди всей неразберихи, что варилась в его памяти и вызывала одно лишь раздражение, он упустил момент: последнее своё воспоминание из этого мира до перехода в свою родную реальность. И связанно оно было именно с этой квартирой. Он вспомнил, как он ждал. Ждал недолго, всего около трёх месяцев. Но ждал возбуждённо, с нетерпением, не сомневался в награде. Неужели, дождался? Что же стало результатом заветного ожидания?

Но что это за слабый отголосок вкуса? Феликс принюхался. Знакомый, едва уловимый, манящий. Он узнал этот запах. Этим же духом был пропитан особняк Корнелия-плута!

И его же Феликс принял за небрежно припрятанный «скелет в шкафу» у старого друга. С учащённым пульсом, напуганный, любопытно вслушивающийся в их разговор, затаив дыхание, «скелет», представился Феликсу малозначительным для Беньямина, ежели он даже не пытался его тщательнее скрывать.

«Поразительно! Неужто «скелет» Беньямину вовсе не принадлежит? А был бесцеремонно прибран к рукам. Украден из моей коллекции!» – возможно, впервые Феликс ощутил до омерзения неприятное подозрение к ближнему. Что он задумал? С чего бы решился нарушить границы? Единственным стимулом Феликсу виделась цена. Цена, которая превышала бы никогда не оглашавшееся, но испокон веков существовавшее их мирное соглашение.

Если Корнелию и удалось самую малость притупить аппетит Феликса, склонить прислушаться к его предостережениям, заставить взвесить риски, чтобы сгоряча тот не разворошил напрасно прошлое, то теперь обстоятельства обернулись для Феликса столь захватывающим образом, что он был просто не в силах сопротивляться. С лукавой улыбкой он беззаботно поддался страстному предвкушению чего-то интригующего и появился в комнате этажом выше, которую люди привыкли звать спальней.

Там его поджидала очередная заманчивая зацепка: расстеленная и измятая, его постель была по-настоящему пропитана ароматом того самого соблазнительного духа. Она хранила восхитительный букет чувств: слёзы, скорбь, ожидание, вожделение…

«Вселенная! – воскликнул Феликс мысленно. – Где набраться сил? Сдержаться, избежать игры, из которой, возможно, уже вышел победителем?» Его зоркий взгляд ухватился за лохмотья, брошенные на кресле. Разорванная в клочья футболка. Он прижал её к лицу: «Ммм…»

Здравый смысл кричал оставить там всё, разрушить, бежать. Да только когда ж он его слушал! Захваченный любопытством, он пылко желал лицезреть манящий источник: раскрыть её тайну, поглотить её душу, а после уже со всем разобраться.

Феликс опустил искусно маскирующийся в двери гардеробной кованный рычаг, после чего мгновенно сработал механизм, и тяжёлая дверь отъехала автоматически. Он заглянул туда не случайно. Феликс чувствовал внутри просторной комнаты очередную приманку. И нашёл: нет сомнений, рюкзак принадлежит спрятанному у Корнелия сосуду. Он вытряхнул его содержимое прямо на полку и расплылся в улыбке.

Совершенно очевидно было, что девушка собиралась заблаговременно и на определённое время, ибо прихватила с собой зубную щётку, зарядные устройства, какие-то сувениры, ручной работы кожаный ремень для гитары, судя по его обёртке, предназначался в качестве подарка, нижнее бельё, по размеру и вышивке оленя, похоже было на детское…

Он оставил чужие вещи на полке и отошёл к окну. Вперил взгляд в панораму ночного Лондона и задумался:

«Если это не мой человек сознательно прячется у Корнелия, то я мало, что понимаю. Но от чего она прячется? Меня боится? Отчего лила слёзы прямо на мою постель? А Корнелию, должно быть, совсем стало несносно в этой реальности без души-пленителя, коли он встаёт на защиту чужих интересов! А, может, отчаялся ждать её возвращения или даже не верит уже, что это когда-то случится? Или подозревает в её уничтожении одного из своих? Неужто меня? – Феликс свёл брови к переносице. – Он не оставляет мне выбора. Я вернусь в его крепость! – Найдя предлог и оправдание, Феликс обрадовался: – Только в этот раз миную приветствие с хозяином. Без лишнего шума явлюсь прямиком к источнику, вокруг которого скрыто столько загадок. И будь что будет!»

* * *

За два дня полного одиночества в замке Беньямина я успела устать. Нет, не то чтобы его владения были покинуты буквально всеми, – кто-то же накрывал мне стол в столовой, а после убирал за мной. Однако ни с одной живой или душой иного мира сталкиваться мне не приходилось.

За это время я успела обойти все коридоры, даже те, которые были скрыты, у меня было полно времени. Я успела разбить в пух и прах версию нашей с Феликсом истории, «любезно» предоставленную Гинеей: она – убийца и лгунья, она убила Лёву и Серхио, покушалась на жизнь Густава и мою, надо быть полной дурой, чтобы после всего этого поверить её словам. Ну, и я решила не посвящать Беньямина в подробности нашей с ней встречи, точнее, не планировала ему вовсе о ней сообщать. А вот бежать от него, после предложения Гинеи, казалось теперь совсем не лучшей идеей, будто тем самым я только сыграла бы ей на руку.

Нащупывая носком каждую ступеньку, чтобы не ступить опять с размаху на что-нибудь неожиданное, я вела им счёт и спасалась от страха проверенным методом – создавая шум. Не знаю, при каких условиях пение песен в темноте или болтовня с самим собой может спасти от возможной угрозы, поджидающей меня во тьме, но мне всегда было легче так справляться с напряжением.

Я не искала свидания с Гинеей опять на верху той же башни и не испытывала иллюзий, что наша встреча каким-то образом могла бы зависеть от места. На смотровую площадку я поднималась, чтобы удовлетворить совсем другое любопытство.

– И чего меня этот дворик волнует? Двадцать! Чего я ожидаю там увидеть? И неужели это важно? А, может, я просто ищу причину, чтобы отвлечься от действительно важных мыслей? Например, что сделает Феликс с полицией, если его вдруг попытаются задержать? И возможно ли такое? Ведь они даже не пытаются скрываться. И не спроста. Люди бессильны перед ними. Сорок! И переживания о полицейских – тоже не самая актуальная тема, когда мне известно, что Феликс массово лишает людей жизни. А на его сожаления или какие-то там угрызения совести не приходится рассчитывать. Пятьдесят! Чёрт! Ну и кто из этой троицы джиннов, с которыми я имею честь быть знакомой, выглядит наименее опасным? Гинюки, психопатка, когда-то уже распорядившаяся жизнями миллионов старых и надоевших «друзей»? Шестьдесят! Беньямин, отнявший и превративший мою жизнь в своё развлечение, хоть и условно с моего позволения? Но я не просила его сводить меня с ума! Или Феликс? Дух, который полон сил… Семьдесят! И вопросов. Крайне неудовлетворённый, невменяемый и всемогущий. Да уж! Очевидно, вся эта троица не лучшая компания!

С такими словами я вышла в просторное помещение с круглыми стенами и восьмью смотровыми окошками.

– Ну что ж, посмотрим, что же там прячет на заднем дворике мой лжедоктор…

Первое окно, в которое я выглянула, дезориентированная подъёмом по винтовой лестнице, открывало вид на сад, только значительно выше. Ладно. Оттолкнувшись от стены, я перебежала к окну напротив, справедливо рассчитывая увидеть заветный дворик.

Я отошла к соседнему окну, а следом заглянула и в каждое. И пошла уже на второй круг…

Вид из всех окон абсолютно круглой башни выходил на сад с лебединым озером, только немного под разным углом. И деревня виделась, словно на плакате. Будто этот ландшафт был одной сплошной проклятой галлюцинацией, организованной Беньямином!

Уже знакомый мне грузовик, сопровождавший меня при моей унизительнейшей попытке сбежать, двигался от хозяйственного поселения прямо к поместью.

На подъезде к замку автомобиль просто пропал, будто заехал в невидимый, маскирующийся под окружающую среду гараж.

– Что вы видите, когда смотрите туда? – спокойный голос Беньямина лишь немного меня напугал.

– С возвращением! – приветствовала я его, специально не оборачиваясь от окна. – Я хочу увидеть внутренний дворик. Покажите мне его!

Молчание и неизменная картинка за окном заставили меня всё же повернуться и взглянуть на него.

Привычная поза Беньямина: прямая осанка и руки в карманах брюк. Только выражение его застигнутого врасплох лица было необычным. Прежде удивившись, следом он сразу понял что-то, что его очень поразило и заставило даже рассмеяться.

За семь месяцев заточения мне ещё не приходилось слышать его смех. И, как оказалось, очень зря он озарял им обстановку столь редко: его лёгкое, непринуждённое, искреннее веселье заставило даже меня расплыться в улыбке, хоть я и понимала, что именно моё требование стало источником его отрады.

– Изумительно! – веселился он. – Только вот я не в силах дать вам желаемое, даже прибегая к природе своей сущности.

– Это почему же?

– Ну, как минимум потому, что не имею представления, что за портьеры вы тут развешали, чтобы не видеть реальной картины мира.

– Хотите сказать, одинаковый пейзаж, который я вижу из каждого окна этой башни, не ваших рук дело? – не поверила я.

– Именно это я и говорю. Этот эффект, как и любая другая иллюзия, с которой вам приходилось здесь сталкиваться, как я уже говорил, исключительно вашего ума произведение.

– И что же тогда мне следует сделать, чтобы перестать искажать действительность?

– Смириться, – пожал плечами Беньямин, – с тем, страх к чему отрицаете.

– Но чего мне там бояться? Это глупо! – в очередной раз он начал выводить меня своей лёгкостью, будто всё так просто, одна я тут всё усложняю.

– Вот над этим мы и работаем.

– Хорошо. Хорошо. Я поняла. Окей! С этим без часовых сеансов не справиться. Ладно.

Хоть мне и слабо верилось, я решила бросить или оставить на потом разгадку «тайны заднего двора» и подыграть Беньямину. Если уж и загадывать желания, то стоило начать с сокровенного, а не размениваться по пустякам.

В стремлении выглядеть как можно увереннее я выпрямила спину. Сделав два твёрдых шага в его сторону, уставилась ему в глаза.

– Я хочу, чтобы вы сообщили моим родителям, что со мной всё в порядке! – я старалась прозвучать как можно более однозначно и убедительно. – Что я жива и работаю над секретной правительственной сывороткой в качестве младшего помощника. И в будущем работа над этим проектом откроет для меня интересные перспективы.

Его тёплый смех прозвучал как остаточный, словно последние капли воды из опрокинутой бутылки вытекли, наконец, наружу.

– А что так скромно-то? Желать, так уж не ограничиваясь! Скажем, свободы, возвращения к семье? – веселился он, не скрывая иронии.

– Потому что я не намерена пренебрегать вашим гостеприимством! Во всяком случае, пока…

– Надо же! Привыкли к местной кухне?

– По-моему, мне действительно стоит оставаться подальше от родных, чтобы не навлекать на них опять внимание Гинеи. Если уж она и явится, чтобы расправиться со мной, то пусть лучше сюда, чем в дом к моей семье.

– Весьма разумно.

– К тому же, из вашей троицы, вы производите впечатление самого адекватного… – выпалила я и тут же пожалела.

– Хм! Что ж! Я, пожалуй, откажу вам в вашей просьбе, – резюмировал он, игнорируя последнее моё замечание.

– Но вы не можете! – возмутилась я.

– Могу! – не извлекая рук из карманов, он весело приподнялся на носках, пожав плечами.

– Как?

– Тот же вопрос возник и у меня. Как вы не знаете даже первопричины? Неужели вас не просветили о том, как возникает связь джинна с источником?

– Что-то такое Феликс упоминал о связи, но…

– Ошеломительно! – опять усмехнулся он.

– Но почему, – не унималась я, – почему вы не можете пойти мне на встречу и сообщить моим родителям, что со мной «всё в порядке»?

– Потому что ваша «секретно-правительственная» версия совершенно собьёт их с толку и заставит сомневаться в настоящей.

– А какова она настоящая?

– Гораздо более примитивная, оттого и правдоподобная: сорвалась! Влюбилась. Образование не бросаете, но уже сомневаетесь, так ли оно для вас важно. Именно поэтому перевелись на дистанционную форму обучения, до каких пор, не знаете. Пустились по свету с возлюбленным. Парочка ваших совместных фото из разных мест для убедительности, – и родители спокойны. Нет, нельзя сказать, что они совсем уж не переживают! Но беспокоит их, скорее, собственный провал: они не сумели воспитать «благоразумную» дочь. Зато они не сомневаются, что вы живы, здоровы и даже счастливы.

Ого! С одной стороны, прямо облегчение. С другой, – сомневаюсь, что они могли в это поверить. Мама в меру своей романтичной натуры ещё и могла бы смириться с подобной мыслью, и папа, уже привыкший к выходкам мамы, мог быть убеждён ею же. Но Густав! Разве он мог согласиться с этой чушью? Ведь он знает меня лучше всех!

– Почему я не могу позвонить маме?

– Разве не вы говорили, что вам стоит держаться подальше от близких?

Он был прав.

И как бы мне ни хотелось услышать родителей, мелкого братца, друзей, определённо не следовало выходить с ними на связь. Во всяком случае, пока. Ну, а раз уж мне было лучше провести ещё какое-то время под его опекой, возможно, действительно стоило, пользуясь случаем, разобраться с происходящим в моей голове.

Я опять уставилась в окно.

Беньямин утверждает, что гоню я сама, а он только подливает масла в огонь. В какой-то момент у него даже почти получилось убедить меня в собственном безумии. Но разве ж это так? Можно ли верить ему, что якобы я сама себе режиссирую все кошмары, что со мной здесь творятся, тогда как я только что видела жуткий автомобиль, который вроде бы просто выдумала. Нет, скорее, это его портьеры, как он выразился здесь развешены. А если всё же нет, то боюсь представить, что такого невообразимо пугающего я могла бы увидеть за его секретной ширмой, чтобы у меня даже возникло желание создавать этот «мираж», который я наблюдаю из любого окна. Может, если я попытаюсь открыть глаза и взглянуть на, возможно, неприятную правду, я смогу её разглядеть? Вернусь, пожалуй, на днях сюда опять. Я обернулась на Беньямина: он словно замерший стоял на том же месте, не меняя позы, и усомнилась: «А надо ли оно мне?»