Читать книгу Я иду тебя искать! - Мари Анса - Страница 2

Секунда мертвой тишины – и мир взрывается гвалтом голосов, бабским гомоном.

Я тихо ухожу, не желая участвовать в обсуждении. Для меня все и так очевидно.

Бабка Прасковья, когда еще была жива, любила рассказывать мне страшные сказки про волколаков. Она считала их самыми кошмарными существами на свете – дьявольски хитрые, выносливые, живучие, жестокие и вечно алчущие крови, эти создания, по ее мнению, были хуже всех, даже упырей.

Поравнявшись с первым домом, я резко остановилась. Кто-то смотрел на меня! Я буквально кожей ощущала на себе чужой взгляд.

Обернулась в сторону леса – никого. А вот в доме кузнеца качнулась на окне старая застиранная занавеска. Сквозняк? Нет, рамы с мутными слюдяными стеклами плотно закрыты. Да и кто ж открывает окна в такую метель?

Тимофей, наш кузнец, всегда был немного странным, но я никогда не считала его дурным человеком. Да, живет бобылем, разговаривает с людьми неохотно, через губу, на праздники деревенские ни разу не явился. Ну так и я не то чтобы очень разговорчивая и доброжелательная особа.

Особо вредный порыв ветра закинул мне за шиворот ворох снега, и я опомнилась, побежала к своему дому.

В деревне было тихо, очень тихо для такого часа. Только ребятня, вернувшаяся из леса чуть раньше меня, удовлетворив свое истинно детское, жестокое любопытство, вздумала играть в прятки.

Ведущий – волк, а остальные – его жертвы.

– Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать! – протараторил тонким голоском сын пастуха и пряхи, а потом закинул голову и протяжно завыл. Ему тотчас же ответили деревенские собаки. Довольный результатом, пацан сорвался с места, завертелся, закружился в поисках «добычи».

На голове мальчишки для пущего сходства с хищником была надета серая меховая шапка, которую – мне же не кажется? – я видала раньше на горьком пьянице, промышляющим милостыней около церкви.

Ах, дети! Никакого сострадания. Покачав укоризненно головой, я продолжила свой путь.

Мой дом хоть и не был крайним, но располагался на ближайшей к лесу улице, у самой околицы. Бабка Прасковья была повитухой, как и я, а нам полагалось жить если не на отшибе, то близко к тому. Повитуха – она же почти ведьма в глазах простого деревенского люда.

Открыла калитку, потопала валенками, оставляя за калиткой налипший снег, шагнула во двор – и остановилась, чувствуя, как немеют руки, деревенеет шея и прирастают к земле ноги. На припорошенном снегом крыльце моего старого домишки алела цифра «один». Ветер, то и дело норовивший швырнуть мне в лицо снег, в этот раз принес с собой характерный солоноватый запах. Кровь, свежая! Но чья?..

В голове мелькнула дурная мысль: зря я не завела собаку. Она бы не пустила во двор чужих!

Ноги сами понесли меня обратно, в центр деревни, где в четырех домах от церкви жила моя подруга Агнешка. Вопреки своим же собственным принципам, я скинула палкой крючок с закрытой калитки, птицей взлетела на крыльцо и забарабанила в дверь.

– Ты чего? – Агнешка протиснулась на крыльцо, кутаясь в шаль. – Так страшно было?

– Там, – теперь уже я задыхалась от бега, – на моем крыльце!

Подруга глянула назад, нахмурилась на секунду, а потом махнула рукой:

– Ладно, идем. Бабке моей лекарство давать пора, но несколько минут у меня есть. Только дай шубу накину!

Смотреть на сделанную кровью надпись вдвоем оказалось совсем не так страшно. Я даже почувствовала легкую досаду – и чего нюни распустила, как девчонка? Я ли в своей жизни крови не видала?

– Ох, – прикрыла рот рукой Агнешка, – страсти-то какие! Надо рассказать старосте и отцу Фотию. Чур, старосту беру на себя!

Подруга недолюбливала отца Фотия, как и он ее. Еще бы, где это видано: девка незамужняя в церковь носа не кажет! И не беспокоило нашего священника ничуть то, что батюшка Агнешки был иноверцем, а сама она веру отцовскую исповедовала.

Подруга подобрала юбки и помчалась на другой край деревни. Я приложила ладонь к глазам: да вон и сам староста ей навстречу идет. Наверное, успел дать все указания мужикам и сейчас торопится домой. У Добромира дел и так невпроворот, а тут еще растерзанный труп свалился на его голову.

Деревня у нас большая, и, можно сказать, зажиточная. И кузница своя есть, и церквушка, и мельница, и скорняцкая мастерская, и даже торговая лавка!

Целых три улицы, двести домов! Почти в каждом доме – за исключением всего двух, моего и кузнецова, – не менее двух душ. А чаще – все пять! Тут с обычными деревенскими делами бы справиться…

Остаток дня прошел спокойно. К отцу Фотию я не пошла: ничем он помочь не сможет, только еще пуще станет ко мне приглядываться. Ясно же, что нормальной женщине, не ведьме, кровью на крыльце послания писать не будут!

Содрогаясь от отвращения, я оттерла с крыльца кровь – даже думать не хочу, чью, – и сварила наконец суп из многострадальной курицы. Хорошо, что утром я так и не успела затопить печь, иначе мясо бы протухло.

Бульон вышел хороший: жирный, наваристый, золотистый. Похлебав его из глубокой чашки, я сполоснула посуду в кадке, забралась на полати, прислонилась спиной к теплой печке и начала медленно проваливаться в сон. Веки тяжелели, тело расслаблялось, мысли текли все медленнее, и наконец богиня Дрёма взяла свое.

Обычно мне не снились сны. Никакие – ни цветные, ни черно-белые. Но в этот раз все было по-другому.

Я шла по лесу, нашему лесу, без труда узнавая места, по которым иду. Вот только под ногами вместо белого снега был темно-алый, кровавый снег. На шее дыбом поднялись волоски, и я почувствовала: за мной по следу кто-то идет. Хотела обернуться – не смогла. Попыталась бежать – и застряла в вязком, будто кисель, воздухе.

За спиной раздалось рычание огромного зверя, и я… проснулась от громкого стука в дверь. Сердце заполошно колотилось в груди, лоб покрывала холодная испарина.

– Кого там принесло на ночь глядя? – огрызнулась, не вставая с полатей.

– Агафья занемогла! – раздалось из-за двери.

Я подскочила, будто ужаленная. Агафья, мать убитой девушки! Ее муж погиб пять месяцев назад, в липне месяце – утонул в реке, когда она уже была тяжелой.

Неужели рожает? Но ведь срок еще не подошел!

Я накинула на себя шубу, натянула шапку, схватила сумку со всем необходимым и громыхнула засовом, отпирая дверь.