Читать книгу Землетрясение в отдельно взятом дворе (сборник) - Марианна Гончарова - Страница 5

Ширится планета наша прапорщиками, откуда только сыплются они нам на голову и почему не идут в коммунхозы – мусор с улиц убирать или в подсобные рабочие на стройку… Что их в культуру-то всех тянет, понятия не имею. Словом, так. Новый директор одного провинциального припортового ТЮЗа (там у них порт спонсором выступает) – отставник, прапорщик. К своим актерам относится презрительно, к зрителям – как к потенциальным преступникам (все порежут, оборвут, пускать только с учителями по пятнадцать голов на одного учителя, строем, колонной по два ученика, по росту, в ногу). С ремонтом тянет, деньги разбазаривает, орет на уважаемых актеров в присутствии зрителей, доводя многих до истерик и сердечных приступов. На зрителей тоже страшно орет. Часто в туалете. Зритель уходит и не возвращается. Актеров, вне зависимости от пола и возраста, называет «пацанюрочччкы» и щиплет за разные места. Всех. Новая молодая режиссер Ольга пьесу нашла, изумительную. Пьесу-игру, пьесу-праздник. Нашла продюсера Таю, порт подключился, денег дал, костюмы там, постановочная часть, разные лесенки, кубы яркие, шары, велосипедики фантастические, сказочные шапочки для зрителей, музыка – чудо – давайте играть и праздновать.

Директор насторожился, что такое происходит, что такое не по плану, что такие пацанюрочки ходят радые. Сфокусировал хмельной взгляд – ага, новая пацанюрочка, ходит тут, командывает… Хто такая, откуда взялася… Цапнул Таю, продюсера, в коридоре, поволок горлицу юную к себе в кабинет, пропахший казармой.

– Слышь, пацанюроччка, ты шо, б…, тут вытвораешь там усе мне?! Ты шо сюды ото бегаешь? Ты шо тут э… самая, б…, умная мине тут… б…? А ну кыш из маева театра на… мине тут, б…, а ну кыш мине к…! А то я управу найду на тебе, б…!

Тая вежливо старается: мол, стоп-стоп, Феодорий Иваныч, видите ли… Худсовет, то да се.

– Ну шо?! Ну шо?! – и наступает на Таю, и дышит на нее, как третья голова Горыныча, доевшая богатыря за двумя другими головами. На четвертый день. В жару.

А Таю надо видеть. Тонюсенькая, легкая, как балеринка, лоб высокий, чистенький, такая мамина-папина дочечка любимая, нектарами вскормленная… Ножечки в третьей позиции. Голосок нежный.

– Видите ли, – продолжает Тая, – если я с вами вежливо разговариваю, это еще не значит, что меня некому защитить.

– Шо-шо?! – щурится прапор и наступает, набычившись, на Таю расслабленным блатным походнячком. – Шо ты тут мине чирикаешь, п-пацанюрачччка… – наступает, загоняя ее в угол и расставив руки, как цирковой тюлень ласты.

И тут Таин тон меняется, она выворачивается из угла, становится в позу: «Ты самм… И жжена твоя… И твои дети… И тещщща твоя…», и медленно-медленно. Вкрадчивым голосом. С шикарной оттяжечкой. Почти шепчет, но оооочень отчетливо:

– Слушай меня внимательно, пи… пи… пи… рапорщик.

– …?

– Вот сейчас я возьму свой телефон.

– …?

– Наберу один волшебный номер.

– …?

– И через десять минут сюда приедет три автобуса.

– …??

– Докеров.

– ???

– И забьют они тебя на фиг. Кас-с-с-ка-ми!

Тая подмигнула, зевнула в изящную ладошку и вышла стремительным легким шагом. Громыхнув дверью так, что посыпалась штукатурка.

И все, слушайте. И дело пошло. И спектакль сдали. И праздник детский состоялся. И я там была. И все видела, всех обнимала, шапку специальную блестящую надевала, из зала на вопросы с детьми отвечала, за своих болела, и за всех, особенно за Таю, была очень счастлива.

А директора че-то и не было… Не знаю, не было его. То ли понос. То ли что… Ну не было его.