Читать книгу Асенька и ее зверь - Марианна Красовская - Страница 10

– Доброе утро, жена.

Ася мучительно выкарабкивалась из бездны самого крепкого сна. Поцелуй на плече, горячие пальцы заправляют прядь волос за ее еще спящее ухо.

– М? Влад! Это жестоко.

Осторожное покусывание мочки уха было ответом.

– Я знаю, как разбудить тебя с пользой и удовольствием. Но ты же будешь ворчать потом?

Будет. Эротические упражнения по утрам, так любимые Берингом, были одой несправедливости и неравенству в браке. Она просыпалась долго, чувства все были словно в тумане, притуплены и замедлены. А Берингу нравился вид ее трогательно-беспомощный. Хищник, что с него взять!

Дорожка покусываний, пробежавшая по плечу и на спину, заставила мужественно открыть глаза. У них был уговор. Или утренние тренировки или… утренние удовольствия. Беринг в любом случае выигрывал, надо заметить. Но сегодня совесть Настасьина несвоевременно постучала в дверь разума. Нашептала ей всякие гадости и заставила отказаться от десерта во имя будущего.

Девушка медленно села, с удовольствием услышав разочарованный вздох супруга. Выбор всегда был за ней, и своей маленькой властью было грех не воспользоваться. Очень маленькой, но все же – властью.

– Я сова, и это жестоко.

– Есть варианты. И кстати, я точно рассчитал твой биоритм. Завтрак откладывается. Водные процедуры – и за работу. Представь себе: такая холодная злая вода и потом целый час тренировок или…

– Я очень мужественная и сильная духом сова.

Сказала и свесила ноги с кровати, с ужасом понимая, что всего шесть утра. Мучительная пытка ранним утром. Беринг все же садист!

Силы духа хватило доползти до раковины в ванной и взять в руки зубную щетку. Мужественно. Смело, и очень решительно посмотреть на себя в большое настенное зеркало и выглядывающую оттуда бедную девочку пожалеть.

Отразившаяся за спиной наглая мужская ро… лицо ехидно ей намекнуло на “варианты”. Пришлось напомнить ему и себе о необходимости тренировок.

– Влад, а почему ты думаешь, что получится?

Говорить с полным пастой ртом и щеткой под языком было не очень удобно.

– Нда. Ты права, надо начать нам с теории. И с мотивации, дважды права.

Он все-таки считал ее умной. Придется соответствовать ожиданиям. Сделать попытку хотя бы.

Сделала очень мудрый вид (сова она или кто?), блеснула загадочно глазками, мысленно себе поаплодировала. Плеснула в лицо ледяной водой.

– Ых!

И в ухо тут же дохнуло горячее:

– Еще есть варианты…

Он не медведь никакой! Он змей. Искуситель.

На кухонном столе стояла странная композиция. Свеча и зеркало.

Беринг посадил Настю перед ними, сам сел за спиной, обнимая. И дыша напряженно в макушку.

– Влад. Тренировка!

Он снова тяжко вздохнул, жестом фокусника доставая откуда-то зажигалку и зажег свечу.

– Смотри в зеркало, что ты видишь?

Посмотрела, расстроилась. Лицо невыспавшееся, волосы дыбом, прыщ на носу. И ро… Беринг смотрит внимательно из-за плеча. Только одно и утешило Настеньку – смотрит с нежностью и любовью.

– Ась, смотри на свечу. Что. Ты. Видишь?

Присмотрелась. Обычная свечка, парафиновая, огонь тоже обычный.

– Свечка горит.

– А теперь, Асенька, смотри очень внимательно. И запоминай, что увидела. До самых мельчайших подробностей запоминай.

Он осторожно прижал к ее вискам горячие свои ладони и дунул на пламя свечи. Сильно дунул, так, чтобы не оставалось никаких сомнений в результате. Пламя погасло. Но в зеркале… в зеркале не изменилось вообще ничего. Всё та же свеча продолжала гореть, лишь вздрогнув от дуновения.

– Это… фокус?

– Я показал тебе кусочек другого пространства, – Беринг убрал руки и свечка в зеркале тут же погасла. – Мы с тобой сейчас во вселенной реальности.

Только теперь Настя заметила лежавший на столе белый лист очень плотной бумаги.

Влад взял в руки лист и сложил его пополам.

– Смотри. Эта плоскость – наша реальность. А вот эта – то, что люди называют магией или колдовством. Заметь, они неразделимы. Две половины одного листа, имя которому – мысль. Разум, сознание. Самое загадочное во всей Вселенной явление.

Настя невольно восхитилась педагогическими талантами Беринга: так интересно ей лекции еще никто никогда не читал. Если бы в институте был хоть один подобный преподаватель, она бы его не бросила.

– А кто… сложил этот лист?

Беринг задумчиво усмехнулся, с явным уважением взглянув на Настасью. Похоже, за умную сходить у нее получалось… пока.

– Это вопрос философский. Давай вернемся пока к темам попроще. О высоких материях… – он взглянул на часы, – когда будет чуточку больше времени. А теперь посмотри.

Он прижал обе плоскости плотно друг к другу.

– Люди как это только не называют. И инициацией, и открытием дара, и оборотом. А на деле все просто. Когда разум находит путь в магическое пространство, реальность его становится вот такой. Видишь? В два раза крепче и толще. Но – все та же реальность. Для нас наши звери – реальность. То, что люди зовут магией и колдовством – тоже реальность, – он перестал придерживать пальцами сложенный лист, и тот развернулся. Две стороны отдалились практически под прямым углом. – А для остальных эти две плоскости далеки бесконечно, – он снова расправил лист в плоскость. – Для большинства даже вот так.

Настя смотрела во все глаза на этот простой и невероятный урок. Мир вокруг вдруг стал другим совершенно.

– Погоди. То есть… каждый может быть… Вот этим, толстым и прочным?

Снова искра уважения в темном взгляде. За эти минуты она выросла в собственных даже глазах.

– К сожалению, нет. Хотя… скорей, даже к счастью. Способности все же наследуются. Как… ну, к примеру, таланты. Жать на клавиши механически можно каждого научить, но единицы сыграют Шопена. И склонность талантов наследуется. Этакий фильтр.

Настя сникла. Это был приговор, оставалось лишь взять эту свечку на память и уйти плакать. Единицы…

– Значит, все это зря. Влад. Зачем я тебе, вот такая? Шопена мне не сыграть.

Беринг снова ей улыбнулся, приложил ладони к вискам и целуя куда-то в макушку.

– Посмотри. Видишь?

Пламя свечи снова горело. В отражении, только там. Настя всхлипнула молча в ответ, получив еще один поцелуй и улыбку.

– Увидеть такое могут только те самые, единицы. Те, кто играет Шопена. Одаренные. Те, кто может сложить всю страницу.

Настя смотрела на отражение и не могла насмотреться. Все остальное вокруг стало вдруг совершенно неважно. Только она, это пламя и Влад, смотревший на нее сейчас так…

– Влад… Я… Это правда?

– Я был в этом уверен. Есть еще кое-что. Очень важное и нас обоих касающееся.

Настя развернулся на стуле к медведю лицом, краем глаза увидев, что пламя погасло.

– Расскажи. И у меня еще много вопросов!

– На следующих тренировках, любимая. Мне пора убегать. И помни этот огонь. Когда будет трудно, когда покажется, что все безнадежно – вспоминай. Ты не просто одарена, твой огонь очень силен. Горел фитиль ярко.

Сказав это, еще раз поцеловал и был таков. Вот ведь… змей! Это он умудрился провести важнейший в жизни Насти экзамен, да так, что она и не заметила даже! И слушая звуки торопливых сборов (с обязательными мужскими утренними ритуалами вроде поиска пары носок), девушка думала только о том, как же ей повезло с этим невероятным, потрясающим и исключительным Берингом.

А потом пришлось брать себя в руки и приступать непосредственно к тренировке. Еще вчера вечером ей совершенно не верилось в эту затею. Балерину не сделать из каждого встречного даже упорными тренировками. А теперь… Влад вдохнул в ее душу надежду. Даже уверенность: она сможет, нужно лишь захотеть. Очень хотела, немыслимо, до зубовного скрежета. Вспоминая, как этой зимой, когда они все, наконец, переехали в столицу Урсулии, Руму, ей изо всех сил приходилось учиться жить как морф. Сомневаясь, не веря.

Говоря откровенно, только лишь отношение жителей Румы к своему лидеру заставило их Настю принять. Пусть не сразу, зубами скрипя, удивляясь, но звание “человеческая жена Беринга” стало ей настоящим щитом. Беринга здесь не просто любили или уважали. Нет. Иногда ей начинало казаться, что каждый житель Свободного острова лично знаком с ее мужем и считает себя Берингу в чем-то обязанным. Впрочем, отчасти оно так и было: большая часть жителей это страны были сами эмигрантами или потомками беглецов. И жили они под защитой последнего из племени проводников.

Весь мир Насти тоже вращался вокруг этого невероятного человека. Морфа, медведя, ученого, проводника. Она ему была очень нужна, Настя знала. Не просто возлюбленной, а подругой и даже соратником. А потому…

Придется ей снова учиться, тренировки и тренировки. Как в первый класс школы пошла.

Школу Настя вспоминала с устойчивым содроганием. Учиться она не любила. В деревенской школе было скучно. Дети там не рвались к знаниям, часто убегая с уроков. Настя тоже убегала. В городе ей нравилось больше, вот только знаний и терпения ей остро не хватало, да и учителя часто говорили: «Да что с неё взять, с деревни», совершенно не учитывая, что отец у Насти был вполне себе настоящим художником, да и мать не была глупа. Если бы не внезапная ее беременность, Маше Анискиной вполне можно было ехать в город в институт, аттестат у неё был очень даже приличный. Не в кого было Насте быть дурой.

Только к девятому классу, осознав перспективы возвращения в деревню, Стася рьяно взялась за учебу. Ходила хвостом за учителями, вгрызалась в учебники, заучивала формулы и теоремы. Физика и химия ей так и не поддались, а математика нравилась. И сочинения ее даже отправляли на конкурсы.

Как давно это все было: словно в прошлой жизни! Острова воспоминаний всплывали в общем тумане беспамятства. Отчего-то детство свое девушка помнила очень плохо. Над ней еще Валька смеялся: “Безмозглая курица ты!”.

Снова он непрошено в голову влез. Где он, что с ним? Не чужой ведь человек, порою даже – хороший друг. Пусть и струсивший тогда, когда ей была нужна поддержка. А если бы не струсил – она бы не встретила Влада. Поэтому девушка великодушно его простила. Так было надо, все произошло к лучшему.

Настя теперь понимала: они все равно бы расстались рано или поздно. Выросли бы друг из друга. Пора была двигаться дальше. И скорее всего, это Валька бы бросил свою “деревенскую дуру”. Так что…

Все! Надо было сосредотачиваться, брать себя в руки и тренироваться. Сходила в спальню, нашла в сумках папку с толстой тетрадью – Ванькиной бесценной находкой.

“Основы родовых ритуалов всех древних двуликих родов”.

Положила на стол. Сосредоточилась, успела даже прочесть первые строки, написанные крупным, убористым почерком. И тут она вдруг уловила очень странный звук. Будто кто-то поскреб входную дверь. Странно: за последние месяцы у нее явно характер испортился, а вот слух и нюх обострились.

Настя бесшумно убрала тетрадь в ящик кухонного стола. На цыпочках выскользнула из кухни, столкнувшись в своем собственном холле с… Эмилем.

Тот молниеносно зажал Насте рот, гася сопротивление, и прошептал в ее ухо:

– Т-ш-ш. Ребятки блокируют нападение на квартиру. А теперь я тебя отпускаю, а ты не кричишь, все вопросы потом. Если согласна, можешь меня укусить.

Ох уж она постаралась. Даже выдержанный волк беззвучно зашипел, тряся укушенной лапой и отпустил ее.

Нападение? Хорошенькое завершение лучшего в ее жизни утра…