Читать книгу Соперник Цезаря - Марианна Владимировна Алферова - Страница 13

Они направились к дому Цезаря – не в регию, где Цезарь жил как великий понтифик, а к личному дому Цезаря, в Субуру. Вместе с охраной во внутренних комнатах этого большого дома новоизбранный претор по приказу консула Цицерона держал Луция Статилия, одного из пятерых, схваченных рано утром в третий день до Нон декабря.

Дом был довольно большой с просторным перистилем, правда, сильно обветшалый.

– Статилий спит, – доложил охранник, когда они вошли в атрий.

– Разбуди его. – Цезарь опустился на мраморную скамью, будто ноги его не держали.

Арестант вышел в атрий, разморенный сном, с красной полосой на щеке от неудобной подушки. Молодой человек с немного детским, растерянным лицом.

– Смерть? – спросил он Цезаря. – Смерть? – повернулся к Клодию.

– Сейчас придут, – сказал Цезарь. – То есть, может, и не сейчас – они заберут вас пятерых из разных домов, а потом отведут в Мамертинскую тюрьму.

– Надо было, в самом деле, сжечь это осиное гнездо! – процедил Статилий сквозь зубы.

Два раба принесли темную траурную тогу и принялись обряжать приговоренного.

– Ну и подлец этот Цицерон! – выкрикнул Статилий. Потом сдернул с пальца всаднический перстень и отдал Цезарю. – Оставь себе.

– Все равно отберут.

– Оставь себе! – Клодию показалось, Статилий вот-вот заплачет. – Говорят, если палач опытный, то задушит быстро, и будет совсем не больно… Неужели так нужно? А ты – умный, Цезарь. Умный, хитрый и подлый.

Цезарь не ответил.

– Можно вина? – спросил Статилий тихо.

– Неразбавленного, – приказал Цезарь служанке, молоденькой пухлой блондинке. Та расплакалась и выбежала из атрия.

Она не успела вернуться, как вошел привратник. Было что-то театральное в этой быстрой смене лиц, в этих слезах рабов, рыдающих о чужом господине. В театре тоже все поддельное – жесты и слезы – все, кроме смерти. Когда на сцене должен кто-то погибнуть, приводят преступника, и его на самом деле пронзают мечом.

– Они пришли. – Старик с ужасом глянул на хозяина, будто явились за Цезарем. – Остальные четверо уже… там.

Служанка вернулась бегом; расплескивая вино, принесла чашу. Статилий принялся жадно пить, проливая на тогу.

– Ну, вот и все, – сказал приговоренный почти весело и вышел из атрия. Клодий двинулся за ним. Цезарь остался.

У дверей дома собралась толпа. Уже стемнело, горели факелы. Чуть впереди и поодаль от остальных стоял Цицерон. Выражение вымученной решительности застыло на его полноватом лице. За ним теснились сенаторы в тогах, окаймленных алым, и в башмаках из красной кожи. Катилина собирался их всех перебить, но не довелось. Теперь с заговорщиками расправлялись обстоятельно, с тщанием. За обиду нобилей мстил патрицию-отступнику Цицерон, сын никому не известного всадника из Арпина, выращивавшего горох и фасоль на продажу.

Охранники поставили Статилия подле остальных, и процессия при свете факелов медленно двинулась к тюрьме на форум. Клодий отправился следом. То ли соучастник, то ли наблюдатель – не разобрать.

Теперь уже ничего нельзя было изменить, но он был всей душой против казни. В тело Республики в очередной раз (давно ли Марий и Сулла баловались таким вот образом?) собирались воткнуть остро отточенный нож. Она содрогнется от боли и впадет в беспамятство на некоторое время. Но подобными кровопусканиями не излечить болезнь.

Клодий бесцеремонно растолкал сенаторов, пробился к Цицерону.

– Этого нельзя делать, – сказал громким шепотом. – Останови казнь.

– Уже невозможно, – отвечал консул одними губами. Уверенность в своей правоте вдруг исчезла. Клодий увидел, что Цицерона трясет.

Город, в котором мало кто спал, затаился. Слабый шепот в темноте, непрерывное движение, дома с темными окнами, слабосильные огоньки светильников там и здесь, блеск факелов, освещавший молчаливую толпу на форуме. Клодию показалось, что его самого сейчас ведут на казнь вместе со сторонниками Катилины. Тело вдруг стало холодным, как кусок мертвечины, Клодий дрожал и никак не мог согреться.

Тюрьму на склоне Капитолийского холма построил, если верить преданию, третий царь Рима Анк Марций. В ней было два помещения – одно над другим, в нижнем подземелье происходили казни.

Клодий стоял в толпе, ожидая. Все молчали, слышались только дыхание, потрескивание факелов да сдавленный кашель там и здесь – зимой в Риме многие болели. Напряжение все возрастало. Сейчас они умирают, там, внизу…

Цицерон вышел на форум и выкрикнул:

– Они прожили!

И толпа в ответ завопила. От радости, которая была похожа на боль.

Клодий выбрался из толпы и зашагал, сам не зная куда. Его разбирал неуместный смех, и он прикрывал лицо полой плаща, чтобы в случайном отблеске факела никто не заметил его ненужной улыбки.

Кто бы мог подумать! Да, кто бы мог подумать, что Цицерон совершит такое!

– Они умерли, – бормотал Клодий. – И этого Цицерону никогда не простят. Особенно те, кто сегодня вопил от восторга. Никогда. Завтра начнут требовать расправы над консулом, чтобы никто не вспомнил, что они тоже были в толпе.

Клодий остановился перед знакомой дверью. Таверна «Свиное вымя». Ноги сами принесли его сюда. Несмотря на поздний час, из оконца пробивался свет.

– В «Свином вымени» я напьюсь, как свинья, – пробормотал Клодий и толкнул дверь.