Читать книгу Соперник Цезаря - Марианна Владимировна Алферова - Страница 3

– Дождь… – вздохнул Клодий, стоя под навесом вестибула[23] и кутаясь в толстый простонародный плащ с капюшоном.

Впрочем, дождь заканчивался – уже последние капли стучали по мостовой, да шумела вода в водостоках, убегая в Большую клоаку, а оттуда – в зеленые воды Тибра.

В разрывах туч мелькало синее небо. Клодий плотнее закутался в плащ и зашагал мимо глухих стен особняков, лишенных окон и однообразно повторявших друг друга. Различия вносили лишь вестибулы, одни – украшенные колоннами, другие – росписью или трофейными щитами. Несмотря на дурную погоду, на улицах царила суета – сновали слуги, носильщики, почтари, даже знатные куда-то шествовали, накинув поверх тог толстые плащи. Уже спустившись с Палатина, Клодий нагнал лектику,[24] которую неспешно несли восемь темнокожих рабов. Неожиданно занавески носилок дрогнули, высунулась полная обрюзгшая физиономия. Брат Аппий! Какая встреча! Интересно, куда направляется старший брат? Может быть, к Лукуллу за Город, вкушать жареных дроздов? Но первым вопрос задал Аппий:

– Ты куда?

Носильщики тут же остановились. Остановился и Клодий, откинул с лица капюшон.

– Прогуливаюсь, – последовал неопределенный ответ.

– Сатурналии еще не начались! – Аппий так и кипел, он даже протянул руку, будто собирался схватить Клодия за плащ. – А ты расхаживаешь в этих серых рабских тряпках! Постыдился бы! Ты – патриций! Где твоя тога?

– Еще не Сатурналии? – почти искренне удивился Клодий. – Как жаль! Люблю повеселиться от души! Это же замечательно, когда все равны, и не надо делить людей на рабов и господ; можно пировать, обнимая одной рукой хорошенькую рабыню, а другой – хорошенькую матрону.

– Ты пьян!

– Ничуть. Пьян я был вчера и буду сегодня. Но в промежутке между вчера и сегодня я трезв. – Клодия забавляла Аппиева злость.

– Ты позоришь род Клавдиев!

– Братец, что с тобой? С чего ты решил меня воспитывать? Мне двадцать восемь, наш отец скончался, и в правах мы с тобой равны.

– Ты пьянствуешь в тавернах с рабами. Всякий сброд у тебя в друзьях! Твое место в лупанарии![25]

– Я не против. Там порой попадаются милашки, одна беда – у них такие тесные клетушки! Одну смугляночку из Вифинии я выкупил и выделил ей в своем доме покои попросторнее.

– Прекрати фиглярствовать! Ты… – Аппий замолчал, сообразив, что их перебранку слышат рабы-носильщики.

– Ну да, ты мной недоволен, я понял, – кивнул Клодий.

Тут опять хлынул ледяной дождь.

– Э, так не пойдет! – возмутился Клодий. – Ты читаешь наставления, сидя в лектике, а мне прикажешь слушать поучения и мокнуть?

Аппий нахмурился, будто, в самом деле, был готов разразиться очередной гневной тирадой, но потом вздохнул и отодвинулся в глубь носилок. Клодий запрыгнул внутрь, снял мокрый плащ и, свернув, сунул под ноги.

– Скажи носильщикам, чтобы шагали к таверне «Свиное вымя», – велел Клодий. – Там, кстати, подают отличные свиные колбаски. Не хочешь попробовать?

Аппий брезгливо скривился.

– Не хочешь? Жаль. Могли бы пообедать вместе.

– Счастье, что наш отец не видит тебя из царства Дита, – вздохнул Аппий. – Он бы опечалился, он бы рыдал непрестанно.

– Да ладно тебе! – Клодий взъерошил ладонью свои великолепные каштановые кудри. – Счастье, что он не видит нашего тупоголового братца Гая, а то бы, в самом деле, обрыдался. Гай так глуп, что даже не сумел ограбить вверенную ему провинцию. Ты читал жалобы, что на него подали? Это занятней речей Цицерона. Теперь его осудят – вот увидишь. Если ты не сунешь пару миллионов кому надо.

– Публий!

– Ты первый потревожил память отца.

Аппий нахмурился еще больше, отчего в лице появилось что-то обезьянье, хотя в юности Аппий был почти так же красив, как и младший брат:

– Публий, если ты не прекратишь ночные попойки и драки в тавернах, мои выборы окажутся под вопросом!

– Он волнуется за свои выборы! Братец, ты, кажется, забыл, что за тебя будут голосовать мои друзья из «Свиного вымени». Больше, извини, некому.

В этот момент носильщики остановились перед таверной, вывеской для которой служило изображение огромной свиньи. Клодий нырнул в дверь, из которой пахнуло теплом, пряностями и дымом.

– Нельзя же так себя вести! – простонал Аппий, хотя младший брат его уже не слышал.