Читать книгу Мелодрама. Истории любви - Марица Дойчева - Страница 8

В декабре военную часть, где служил мой отец, перевели в другой гарнизон, а я оставила часть своей души в двух близких мне людях – Александре и Андрее. Расставание проходило тяжело. Как мне не хотелось уезжать из любимого городка! Сколько всего было с ним связано – прогулки, вылазки в новые места, летние заработки сбором клубники. Мы собирали яблоки, черешню, груши, а на заработанные деньги обязательно покупали обновки. Осенью и весной мы ездили на Лейпцигские ярмарки, известные во всем мире, – меняли русские сувениры на импортные ручки, пакеты, жвачки и другие товары. Уезжать не хотелось, и даже то, что многие одноклассники переезжали вместе с нами, меня не радовало. Здесь оставалась часть меня. Долгие годы потом мне будет сниться наш городок, школа, стадион, клуб, друзья, любимые и близкие люди. Андрей посвятил моему отъезду следующие строки:

Как мне сегодня грустно, отчего?

И этот снег какой-то сумасшедший,

гитары звук плаксивый, безутешный.

Как мне сегодня грустно! Отчего?

Всего лишь миг назад все было просто и занятно,

всего лишь миг назад…

Но что произошло? И струны стонут от аккордов,

гитара издает тоску,

И за окном все дребезжит от ветра и моторов,

Слеза печально капает на тонкую струну.

И в зале лишь зажжен дежурный красный свет,

И сцена в полумраке кажется бездонной

И я сейчас пою для тех,

кто не поймет моей печали томной

Нет! Песню не для них пою,

А для тебя, которая не слышит, которую люблю,

Но быть с которой вместе не могу,

и за которой вслед не побегу…

В твоем я взгляде прочитал: «Прощай, я уезжаю»…

В последний раз я взглядом провожаю,

Как ты уходишь по ночной аллее

подобно милой, удаляющейся фее.

Не обернешься ты, и не пойду с тобою я,

Не подарю цветы, и ты не скажешь: «Я твоя».

Мы разминулись в этой жизни быстротечной,

Так же нелепо, как познакомились при встрече.

И не создавшийся роман, ни по твоей, ни по моей вине

Оставил мне лишь только сладостный дурман,

и память о счастливом дне,

Который свел нас вместе в этом мире,

и дал вдохновение к забытой лире,

Оставил мне бумагу и перо, тоску о том,

что все ж таки не написал его.

Прощай! Хоть не было меж нами ничего,

и быть-то ничего и не могло,

Прощай! Но что-то сердце обожгло,

и что-то в нем произошло.

Оба моих кавалера писали мне письма. Конечно же, письма Андрея впечатляли своим содержанием. От Александра письма стали приходить все реже, и в итоге переписка сошла на нет. Андрей потом демобилизовался в Союз, еще писал с гражданки, но жизнь в Самаре закрутила его, и мы потеряли связь. В последние дни перед отъездом, когда было очень грустно, мы часто разговаривали с мамой. Я делилась с ней самым сокровенным, и она всегда находила время выслушать меня, побыть со мной рядом. Иногда мы ходили вдвоем в лес за ягодами или грибами. Собирали ежевику, потом, исцарапанные колючими ветками, шли домой с полными ведерками ягод. Первые весенние цветы ветреницы устилали весь лес, который превращался в настоящую сказку, я любила всей душой эти красивейшие пейзажи. Часто в детском садике, где мама была заведующей, проходили праздники. Садик находился в большом немецком доме, вроде загородного коттеджа. Иногда я бродила по его комнатам, витым лестницам, и представляла, что я в своем загородном доме. Он был огромный – два этажа и мансарда. Воспитываясь в коммунальных квартирах или хрущевках, о такой роскоши можно было только мечтать. Расставаясь со всем этим, я уезжала с болью в сердце и чувством искреннего протеста той новизне, которая меня ждала. Мы переехали в современный городок под названием Альштедт, находившийся в трех часах езды от Лейпцига, ближе к западной границе. Нам дали современную квартиру на пятом этаже с необычной планировкой и евроокнами. Тогда мы понятия не имели, что это за конструкция, когда поворотом ручки можно открывать окно под любым углом. В квартире было две комнаты и кухня, в которой можно было только готовить. Ели мы в зале, так как вчетвером на кухне невозможно было разместиться. Вместо ванной была душевая кабинка, но мне очень понравилась новая квартира. Большинство домов были новыми, их только что сдали для нашей военной части вместе с современной школой и новым спортивным залом. Появление небольшой, но очень яркой компании девочек-девятиклассниц не осталось не замеченным в новой школе, это было событием года. Симпатии распределились в нашу сторону, и начался период бурных ухаживаний за нами местных мальчишек. Новый период моей жизни скоро вытеснил все старые воспоминания и тоску. К счастью, я сразу же влилась в школьную жизнь, избежав тяжелого и долгого процесса адаптации. Новые учителя были хорошими специалистами, но все-таки интерес к предметам во многом зависел от преподавателя. К примеру, учительница физики была первоклассным педагогом. Она так объясняла материал, что все схватывалось на лету, была справедлива, умна и всегда находилась в центре всех школьных и классных событий. Она никогда превозносила свой предмет, преподавала отлично и с нас спрашивала по совести. Мы очень любили учителя физкультуры. Он умел интересно организовать урок. Никто не прогуливал, ссылаясь на плохое здоровье, скорее наоборот, старались всегда приходить. Вместо клуба у нас теперь был большой, просторный спортивный зал, и мы с удовольствием посещали секции волейболу и баскетболу. Праздники и чаепития устраивали у подруги Гали всем классом. Один раз собирались даже у меня, хотя было тесновато. Чаще всего мероприятия проходили непосредственно в школе. Мою новую любовь звали тоже Олег, он был одним из самых заметных парней нашего класса. Приехавшие девушки не могли не привлечь внимание мальчиков, поэтому отношения с одноклассницами по началу у нас не ладились, но потом мы подружились. Мы с подругой Натальей заняли руководящие места в дружине и пользовались, если не всеобщей любовью, то уважением точно. Новая школьная жизнь целиком захватила меня, я все меньше скучала по старому городу. Зимой играли в снежки, катались с горы на санках. Даже несмотря на теплый климат, снега хватало насладиться зимними забавами. Свидания с Олегом проходили в подъезде или дома. Мы сидели на последней парте, держась за руку и думая скорее о наших нежных чувствах, чем об учебе. Хорошо, что это не сказывалось на успеваемости. Подарком на окончание девятого класса была поездка в Берлин, которую я проспала. Это было ужасно! Мало того, что родители не услышали звонка будильника, так еще и подруги не зашли, они просто позвонили по домофону, и побежали на автобус. Когда я пришла, все уже уехали, меня никто не стал ждать. Весь день я ревела от обиды и не могла дождаться их приезда.

Хорошо зарабатывать в гарнизоне могли только жены офицерского состава (мало того, что их мужья получали больше моего отца раза в два-три), а женам прапорщиков и технического персонала платили очень мало. Скоро выход был найден: женщины съездили в ближайший городок и договорились с немцами на сезонные работы. У нас была бригада из семи человек взрослых с детьми. Отправляться на работу было опасно и потому увлекательно. За нами приезжал вахтовый автобус, останавливался в лесу, и мы сползались туда со всех домов, как партизаны. Вставали очень рано, чтобы в шесть утра быть уже на работе. Нас привозили на объект, где мы начинали в прямом смысле этого слова, пахать. Сначала прополка, потом в зависимости от сезона – сбор ягод, вишни, яблок, огурцов и так далее. Заканчивали часов в двенадцать, после чего нас кормили горячим вкусным обедом, выдавали зарплату и развозили по домам. Детям платили наравне со взрослыми, по тридцать марок в день. Получалось так, что мы с мамой зарабатывали больше папы. Конечно, отца вызывали в политотдел, предупреждали, что из-за этой подработки, мы можем выехать досрочно. Работа у немцев считалась недостойной народа победителя. Сперва, конечно, нас, нарушителей, нужно было поймать с поличным, а это было непросто, и вскоре на наши вылазки попросту закрыли глаза. Работа нравилась еще тем, что она была не такой тяжелой, и тем, что отношение к нам было уважительным, ведь работали мы на износ и качественно. Днем я отсыпалась и скоро была готова к другим подвигам, уже личного характера. Мы ездили загорать и купаться в немецкую деревню, в искусственный бассейн, где отдыхали и знакомились, используя полученные в школе языковые навыки. Проработали мы все лето. Мама купила себе и мне по натуральной шубе, немного заграничных вещей и даже спальный гарнитур. Нам очень не хотелось уезжать, но отец только и мечтал о скорейшем возвращении в СССР. В ызов пришел нам в конце осени, когда я училась в десятом классе. Пока оформлялись документы нашего сменщика, я мечтала доучиться и побывать на выпускном бале вместе со своим классом. Попасть за границу хотели многие, поэтому документы не заставили себя долго ждать. Мы с мамой плакали и видели сны, как остаемся там или возвращаемся за границу: так не хотелось уезжать. И снова мне приходилось оставлять часть себя с друзьями и школой, которую я так сильно любила.