Читать книгу Дневники Сузурри - Маричка Вада - Страница 3

Когда я оканчивал школу, все мои грезы были только об одном – поступить учиться в высшее учебное заведение в ближайшем большом городе, чтобы уехать подальше, от всегда казавшейся мне неинтересной, мещанской жизни в деревне. Но родители были категорически не согласны. Меня не хотели отпускать из-под маминой юбки. Я спорил, обижался, доказывал, был бит и заперт много раз, но продолжал настаивать на своем. Мне повезло. Директор школы верил в мою сумасшедшую звезду и был на ее стороне. Вместе мы умудрились подать документы в университет на факультет журналистики так, чтобы ни одна живая душа об этом не знала. Я с блеском сдал экзамены, получил зачисление и, на радость, комнату в общежитии. Больше ничего не могло препятствовать мечте, и за ужином я просто поставил родителей перед фактом. Мать ахнула, но замахнувшегося на меня отца, привыкшего все проблемы решать насилием, остановила.

К назначенному времени были собраны вещи и в предвкушении начала большого приключения я ворочался в постели и не мог заснуть. Около десяти вечера в мою комнату прокралась Матильда. Я улыбнулся, вот по кому действительно буду скучать. Ее часто мучили кошмары по ночам, и она прибегала ко мне, ища защиты. Мы могли проболтать часов до трех-четырех, чтобы потом не выспавшиеся, но счастливые, ворча друг на друга, плестись в школу. Но в этот раз она не шмыгнула по обыкновению под одеяло ко мне в ноги, а на цыпочках подошла и тревожно потрясла за плечо.

– Жека, Жека, – зашептала она, – проснись, все пропало! Они задумали плохое.

Я не сразу понял, что имеет в виду моя сестра, и попытался ее успокоить, сев на кровати и крепко прижав к себе:

– Я тоже буду по тебе скучать, милая моя Мила.

– Нет, ты не понял, – она попыталась высвободиться и в темноте вглядеться в мое лицо, – они собрались тебя запереть. Я знаю.

– Кто они? – ее беспокойство тут же передалось мне. – Родители?

– Я уверенна, – Матильда утвердительно кивнула головой, – уверенна. Они на что угодно пойдут, лишь бы ты остался здесь.

И неожиданно зарыдала навзрыд, а я, боясь, что ее всхлипы разбудят остальных, еще крепче сжал сестру в своих объятьях, лихорадочно соображая, что теперь делать. Так легко расставаться с надеждой на лучшее будущее я не собирался, тем более, когда большая часть пути была уже преодолена. Но бежать в ночь бессмысленно, первый автобус в город уходит в шесть утра. Денег не было, если не считать мелочи, что мне выдали на карманные расходы еще в начале месяца.

Матильда глубоко вздохнула и взяла себя в руки:

– Послушай, есть идея, – она продолжала вздыхать, пытаясь не заплакать вновь, – правда, она идиотская, – и выжидающе посмотрела на меня.

– Раз других нет, давай идиотскую.

– Перемена мест! Я здесь, а ты у меня! Или давай вместе переночуем в моей комнате, а на твоей кровати подушки гурьбой уложим. Возьми свои вещи, и пойдем. А утром, с первыми петухами я тебя выведу из дома. На, вот, – и она протянула скомканные бумажки, – у меня в копилке было немножко сбережений.

– Слушай, ну может это неправда? Может тебе показалось? – но сестра молча покачала головой. В бессильной злобе мои руки опустились, но внезапная мысль поразила своей неотвратимостью. Я схватил сестру за локоть: – А как же ты? Если они узнают, то тебе несдобровать.

– За меня не бойся. Главное, чтобы ты смог убежать. Потом заберешь отсюда, договорились? А сейчас поспешим, а то закроют нас тут и будем куковать вдвоем всю ночь, – как-то глупо хихикнула сестра.

Мне не хотелось верить в то, что мои родители способны на такой подлый поступок, но Матильда была серьезна как никогда. К тому же за долгое тесное общение, я привык доверять ее предчувствиям. Из многочисленных странностей моей младшей сестры очень полезным было то, что неординарные события в жизни она всегда предугадывала. Гуляя по лесу, Мила могла неожиданно остановиться, схватить меня за руку и, прибегнув к своей потрясающе выразительной мимике, выпучить и без того большие глаза, пригвоздив тем самым к месту. И обязательно перед нами проскочит олень или же упадет дерево. По ночам прибегая в слезах, она рассказывала о боли сотен людей, а на утро из новостей я узнавал, что на другом конце земного шара случилось землетрясение. В общем, не верить сестре у меня не было оснований.

Хотя, может она просто не хочет меня отпускать и желает провести последнюю ночь вместе, в разговорах? Ведь это я уезжаю, и это меня ждут и новые знакомства и другая жизнь, а она теряет единственного друга и остается в гнилом болоте. Мне тяжело было это осознавать, и я дал себе слово, что как только будет возможность – заберу ее отсюда.

Быстро одевшись, я подхватил собранную сумку, прокрался тихонько вслед за сестрой в ее спальню на чердак и прилег рядом с ней на постель. Мы привыкли ютиться в одной кровати. Она положила голову на мое плечо, закинула свою длинную тощую ногу мне на живот и крепко сжала в своих объятиях. Какая-то безумная счастливая улыбка не слезала с ее лица, не оставляя следа от былой истерики:

– Жень, я так за тебя рада, ты станешь великим! – шептала она мне. – Только трудись, не отвлекайся. Если лень тебя заберет, то не добьешься ничего, понимаешь? – я только молча кивнул. Совершенно лишние глупые слова, больше походившие на реплики Елены. Мое тело затекло, я хотел спать, а она все шептала и шептала свои дурацкие наставления.

Но вскоре ее прервал звук шагов на втором этаже. Я невольно вздрогнул и тихонько прильнул к приоткрытой двери. К моей комнате подошел отец. Он открыл ее и долго всматривался внутрь, наконец, вздохнул и закрыл дверь, провернув дважды ключом в замке. В этот момент мое сердце буквально остановилось. Они действительно это сделали. Потом отец заглянул к старшим сестрам и направился в сторону чердака. Я юркнул под кровать, в постели застыла Матильда, накрытая одеялом с головой. Будь что будет, в любом случае я готов был идти до конца и, если потребуется, даже драться. Но отец зашел в комнату, именно зашел, не как к остальным, прошелся по ковру, пробурчал что-то вроде: «Спишь, засранка», и вышел, прикрыв дверь.

Я облегченно вздохнул и прилег рядом с сестрой на одеяло. Она плакала и извинялась за свою сентиментальность. Наконец, успокоилась и уснула, а мне удалось задремать только под утро, и почти сразу зазвонил будильник. Я продрал глаза, взял свои вещи и тихонечко попытался выскользнуть из комнаты, но был пойман Матильдой за руку.

– Давай я первая пойду, мало ли чего, – шепотом предложила она, и я согласно кивнул.

Мила неслышно прокралась по коридору, потом спустилась на первый этаж и, оглядевшись, махнула рукой, давай знак свободного пути. Я последовал за ней, и почти дошел до этажерки с обувью, когда меня остановил резкий крик матери:

– Куда?! – заверещала она, стоя в дверях кухни. – Отец, иди, глянь на него!

Быстрее всех среагировала Матильда. Она схватила мои ботинки, всучила их мне в руки, открыла дверь и буквально вытолкала. К нам уже бежал отец в одних семейных трусах, надеясь перехватить меня, но сестра выросла на его пути.

– Женька, беги, – кричала Матильда, пытаясь остановить отца, – беги, братик, беги!

И я побежал, послышался звонкий удар пощечины, видимо отец применил свои знаменитые методы воспитания, но это не остановило сестру. Оборачиваясь, я заметил, как она, уже лежа на полу, вцепилась в его жилистую волосатую ногу зубами. Как котенка отец пытался отшвырнуть ее, скинуть с ноги, но ему ничего не удавалось сделать с моей настырной сестрой. Я не мог наблюдать, что было дальше, и только сильней дал деру.

Долго оплакивала меня мать, не хотела верить во все произошедшее. Она боялась, что я не смогу найти себе место в жизни и вернусь, максимум через полгода, домой. И что на это скажут соседи? Мать убеждена, что над нашей семьей должны будут смеяться всем городом, будто у людей других дел нет. Ей все чудилось, что я без нее пропаду. «Кто же тебе будет гладить, кто же тебе будет готовить? Ведь я тебя знаю, какая-нибудь девка обязательно возьмет в оборот, ты обрюхатишь ее и вернешься через какой-нибудь месяц, зря только деньги выкидываем на это образование!» И все в таком же духе. Я не знаю, какое наказание досталось Матильде, мне она не говорила. Только морщилась и отшучивалась, но могу предположить, что ей пришлось не сладко.

Я не возвращался, и вопреки чаяниям или страхам своей матушки наоборот, хорошо устроился в городе, успевал подрабатывать и прилежно учиться. Да и домой меня не тянуло вовсе. Первый раз я приехал только спустя год, на летние каникулы, но пробыл совсем недолго.

Вскоре вся эта история с побегом стала любимым семейным приданием, которое непременно рассказывали за праздничным ужином. Собирая всех вместе за одним столом, да если еще и дальние родственники приедут, мать обязательно пускалась в смачное описание, как «эта дурочка», ласковое прозвище Матильды, кусала отца, защищая своего никчемного брата. Спустя время из памяти стерлось и то, что они не хотели меня отпускать, и то, что я должен был увянуть и вернуться, как побитая собака. Произошедшее было искорёжено и вывернуто так, будто это Матильда все придумала и устроила представление. С подачи матери ее жестоко высмеивали все: родные, друзья, соседи. Сестра только улыбалась и пожимала плечами, а со временем и сама поверила в эти небылицы.