Читать книгу Дети Спящего ворона. Книга первая - Марина Аэзида - Страница 7

День перевалил за полдень, а Виэльди все еще бродил по степи и не мог себя заставить вернуться к дому. Дому ли? И как теперь называть каудихо? По-прежнему отцом? Но отец уже не отец, а Виэльди жалкий вериец – сын червяков, копошащихся в земле. Нужно бы с этим смириться, да не получается: до сих пор он думал о себе как о талмериде, а тут вышло, что он приемыш, взятый то ли из милости, то ли от безысходности. Неизвестно, что хуже. Одна радость – вины кровосмешения на нем нет.

Данеска… она еще не знает, надо ей сказать. Она не должна терзаться от мысли, будто проклята из-за связи с собственным братом. Хотя от иных мыслей и сомнений – тех, которые мучат и Виэльди, – ее это не убережет…

Если он пройдет через нужный обряд и сделается сыном каудихо по крови, то не сможет быть с собственной сестрой. Он, правда, и прежде не мог, но почему-то это не останавливало…

Можно отказаться, но тогда он станет никем, а «никто» – не пара дочери каудихо: Андио Каммейра все равно отдаст ее наследнику, ничего не изменится.

Куда ни поверни, всюду тупик, а прокручивать в голове одни и те же сомнения можно бесконечно. Лучше пойти и рассказать Данеске, о чем узнал. Пусть не-отец ее запер, но ведь не сказал, чтобы Виэльди к ней не пускали.

У дверей в комнату Данески, прислонившись к стене, скучал один из воинов: каудихо все же поставил охрану, как и обещал. Завидев Виэльди, стражник выпрямился и бросил на него вопросительный взгляд.

– Мне нужно поговорить с сестрой. Впусти меня… – он запнулся: как же зовут этого воина?

– Я Джето, – стражник улыбнулся.

– Джето, впусти меня, будь добр.

Воин достал ключ и отомкнул замок. Виэльди несколько мгновений помедлил, затем все-таки толкнул дверь и вошел.

Данеска стояла лицом ко входу – неподвижная, бледная; на лице отражался страх, но тут же сменился радостным изумлением, потом беспокойством. Видимо, заслышав скрежет замка, она сперва подумала, будто явился отец, вот и испугалась.

– Виэльди?! Что ты здесь… Зачем?! – воскликнула Данеска и шагнула назад.

– Тише, не кричи, – он приложил палец к губам. – Стражнику лучше не слышать, что я скажу, и что ты ответишь.

– Скажи… – она понизила голос до полушепота, а во взгляде мелькнули любопытство и смутная надежда.

На что?

Незачем тянуть, нужно признаться – и все. Обрадуется ли она? А может, огорчится, узнав, что он приемыш из никчемных верийцев? Ладно, неважно, она все равно должна это услышать…

– Мы с тобой… Я не твой брат. На нас нет вины кровосмешения.

– Что?! – Данеска все-таки не сдержала возгласа, но сразу прикрыла рот ладонью и тихо повторила: – Что?.. – в широко распахнутых глазах читалось недоверие, щеки порозовели. – Как это? Ты… ты бредишь?

– Нет, – Виэльди шагнул к ней, она отступила. – Я сам узнал только этим утром. От каудихо. Оказывается, для этого он меня и искал – чтобы сказать. Знаешь, я даже не талмерид, – он усмехнулся. – Я приемыш из верийцев.

Данеска все еще не верила – или боялась верить? – а Виэльди напряженно следил за ее лицом: кажется, на нем отражались сразу все чувства: радость и печаль, смятение и удивление, злость и отчаяние. Что она при этом думает – не угадать, тем более не угадать, что скажет.

Она ничего не сказала: просто бросилась ему на шею, уткнулась лицом в грудь и замерла. Данеска… Нежная, теплая, прекрасная и любимая! Он обхватил ее за талию и, не удержавшись, приподнял и покружил, вдохнул аромат ее волос – от них снова веяло левкоем.

Данеска тихонько засмеялась, а когда Виэльди опустил ее на пол, она взяла его лицо в свои ладони и осыпала короткими поцелуями.

– Мой любимый… Виэльди! Значит, на нас нет вины. Какое счастье! Мы… значит, мы можем быть вместе, Виэльди!

Последние слова отрезвили – будто он с разбега бросился в ледяную воду. Руки опустились, он отпрянул и, нахмурившись, покачал головой.

– Каудихо не позволит. Он хочет, чтобы я стал его сыном по крови. Пусть это всего лишь обряд, но в глазах людей мы останемся братом и сестрой. А если нет, если я откажусь, он все равно не позволит.

Лицо Данески омрачилось, она помолчала, затем шепнула:

– А если сбежать? Куда угодно… Да хоть в Империю, лишь бы вместе… Теперь, когда я знаю, что ты – не брат, думать о наследнике совсем невыносимо!

Сбежать… Он хороший воин и охотник, да и в Империи кое-какие знакомства есть, Данеске не придется бедствовать, а потом, глядишь, Андио Каммейра сменит гнев на милость и примет их. Он ведь не бесчувственный: когда поймет, что ничего не изменить, то не откажется от дочери и сына, пусть и приемного. Все-таки каудихо его любит – несмотря ни на что. Виэльди знал это, видел во взгляде, слышал в голосе… Главное, исчезнуть на время, а потом отец смирится, ему придется.

Вообще-то подобный замысел сущее безумие, но до чего же привлекательное!

– Завтра я должен дать ему ответ, – Виэльди снова обнял Данеску, и она подалась ему навстречу – доверчивая, мягкая, – но я потяну время. А потом… Да, потом мы попробуем сбежать.

Она вскинула взгляд, и в нем горели такое обожание и такое счастье, что Виэльди едва сдержался, чтобы не наброситься на нее прямо здесь и сейчас. Нет, нельзя. Чем быстрее он покинет комнату, тем лучше: пусть стражник ни о чем не подозревает, но возбуждать его интерес не стоит – если пробыть у Данески слишком долго, Джето со скуки поневоле начнет гадать, о чем беседовали брат и сестра. Таковы уж люди с их вечным любопытством…

Виэльди запустил пальцы в ее волосы, поцеловал губы и уже хотел отойти, да она не отпускала.

– Пусти, – засмеялся он. – Мне пора. Ни к чему лишние домыслы.

– Но ты вернешься, правда? – Данеска затревожилась. – Вернешься и заберешь меня? Украдешь, если понадобится?

– Да. Так и будет, – пообещал он.

* * *

Утро следующего дня, когда нужно дать ответ каудихо, пока не наступило, был только вечер, но Виэльди не мог успокоиться, не получив ответов на собственные вопросы – хотя бы на главный из них: как верийский младенец оказался у талмеридов? Казалось бы, ну какая разница? И все же это не давало покоя.

Перед покоями не-отца он еще дольше медлил, чем перед дверью в комнату Данески. Зачем-то провел рукой по шероховатой поверхности дерева, очертил указательным пальцем круглую отметину, оставшуюся от сучка, лишь затем постучал.

Что-то подсказывало: Андио Каммейра у себя и, более того, ждет Виэльди, ждет их разговора. Он не ошибся. Только-только сказал: «Это я!» – и тут же раздалось громкое и будто торопливое:

– Входи!

Он и вошел. Каудихо сразу двинулся навстречу и выдохнул:

– Наконец-то! Сын!

– Как выяснилось, нет, – хмыкнул Виэльди. – Не сын.

– Ну брось! – каудихо поморщился. – Конечно сын! Пусть не по крови, но… Ты больше, чем сын! Ты мое благословение, мое спасение! Я бы родного отпрыска не полюбил крепче, нежели тебя!

На это нечего ответить, нечего возразить – только задать вопрос:

– Почему ты сразу не сказал?

– Ну а когда «сразу»? Когда ты младенцем был? Или ребятенком? – Андио Каммейра прошелся по комнате, опустился на диван и подозвал Виэльди. – Уверен, ты о многом хочешь спросить. Давай, спрашивай. Обещаю ответить.

Отказаться было невозможно, и он уселся напротив не-отца.

– Как я вообще у тебя оказался?

Андио Каммейра кашлянул, затем пожал плечами, будто в смущении.

– Мы, талмериды, отправились подавлять бунт на верийских землях. Но нет – ни я, ни наши воины не убивали твоих настоящих родителей. Хотя не стану скрывать: погибли они из-за этого нашего похода – задохнулись в дыму. Но ты…

– Что я?!

– Ты выжил…

* * *

Это был пятый поход Андио. Верийские земледельцы взбунтовались. Они всегда вели себя неспокойно, теперь это вылилось в мятеж. Зародившись в одном поселении, он быстро перекинулся на другие: сначала верийцы повесили имперских сборщиков подати, затем перебили небольшой отряд талмеридов. Этого нельзя было прощать.

Отец беспокоил Андио не меньше, чем верийцы: Нердри Каммейра отдал всадников под власть сына, но и сам поехал – значит, следил за ним, наблюдал, справится ли. Да и воины постоянно оглядывались на каудихо, что не добавляло уверенности.

Все-таки Андио заставил себя забыть об отце – вот нет его и все! – и бросил всадников в бой, словно был их единственным предводителем. Видимо, те почуяли власть в его голосе и наконец перестали поглядывать на каудихо после каждого приказа.

Талмериды во главе с Андио перебили защитников, вытоптали посевы, увели скот. Но этого было мало. Чтобы остальные верийцы устрашились, следовало сравнять с землей все поселение!

– Забирайте девок, которые приглянутся! Потом поджигайте здесь все! – велел Андио. – А вы четверо, – он указал на группу воинов, – проследите, чтоб дотла сгорело!

Оно и сгорело. Возвращаясь обратно, победив и покорив всех верийцев, на месте первого поселения талмериды увидели только выжженную землю и дымящиеся скелеты домов. Каково же было удивление, когда откуда-то из-под земли раздался пронзительный крик младенца.

– Это мальчик-смерть плачет! – воскликнул один из всадников и сложил большой и безымянный пальцы в отвращающем зло жесте.

Андио не верил, что духам и всяческой нечисти есть дело до людей – по крайней мере если те не забудут о важных обрядах или не полезут, куда не надо.

Но что же это за крик и кто его издает? Интересно… Вообще-то поиски надрывающегося под землей младенца как раз подходили под понятие «лезть, куда не надо», но человеческое любопытство бывает сильнее осторожности. Андио отправил воинов вперед, а сам пошел на звук. Отец проворчал:

– Ну и куда ты?

– Какая разница? – буркнул Андио. – Ты же сам сказал, что в этом походе я главный. Вот и не вмешивайся.

Андио по-прежнему шел на крик, и наконец стало ясно, откуда именно он доносился: из-под сгоревшего дома, который еще потрескивал, источая жар.

Бродить между стен и балок, вот-вот грозящих обвалиться, чревато бедой, но Андио так не смог совладать с любопытством. Прикрыв нос подолом рубахи и стараясь дышать как можно реже, он зашел за обугленные стены, и звук – плач – усилился. Он по-прежнему доносился из-под земли. Все ясно – подвал.

Обнаружив вход в него, Андио спустился по земляным, погребенным под золой ступеням. Темень, хоть глаз выколи, гарь, дышать вовсе нечем. Он пошарил рукой – и наткнулся на лица и тела людей: верийцы пытались спастись от пожара, но задохнулись от дыма. Как младенец выжил? И есть ли он, этот младенец? Он уже не кричал, еле плакал… Где-то там, справа…

Андио протянул руку и нащупал горячее – и живое! – тельце. Схватил его и стремглав бросился из погреба и дальше – к выходу. Оказавшись снаружи, с хрипом, взахлеб задышал, прокашлялся – в груди жгло так, будто наглотался углей, – и наконец глянул на свою находку. Сморщенное лицо, черное от сажи, как и тряпка, в которую завернуто крошечное тело. В остальном младенец как младенец, если бы не одно но: как он выжил?

– Да ты дитя духов, не иначе! – осипшим голосом воскликнул Андио и засмеялся. – Счастливец! – он перевел взгляд на отца: Нердри Каммейра стоял, скрестив руки на груди, и грозно смотрел на сына.

– Ну и зачем ты рисковал собой? – рыкнул каудихо. – И зачем тебе этот верийский выродок?

– Если он выжил здесь, сейчас… Наверное, он достаточно силен и может стать воспитанником талмеридов. А потом… ну хотя бы слугой.

– А до этого ты его, что ли, кормить будешь? – фыркнул отец. – У тебя есть вымя, как у коровы? Мы нескоро домой вернемся… Он от голода сдохнет. Лучше сразу прибей. Вон, камнем по голове, это куда милосерднее.

Андио не прибил: понадеялся, что по пути встретится хоть одна кормящая мать. Ну нельзя терять чудо, выжившее, когда все остальные погибли! Этот младенец станет «несущим-удачу», Андио воспитает его ближайшим слугой и другом своего сына… Любимая вот-вот родит: в этот раз точно родит, все получится, не может не получиться!

Как ни странно, по пути не оказалось ни одной кормящей матери – и все же младенец не умер. Почти не двигался, едва дышал, но не умер.

Добравшись до дома, Андио сразу же вручил найденыша кормилице – ее поселили здесь еще месяц назад на всякий случай: вдруг роды начнутся раньше времени, вдруг у жены не будет молока.

– Покорми его! – велел он и помчался в дальний край дома – там, в закутке, находились покои, где женщины разрешались от бремени.

Кто знает, вдруг милая Итсуль уже подарила ему сына? Ну или дочку, неважно!

Она подарила… Андио только подбежал к нужной комнате и тут же наткнулся на повитуху: седая краснощекая женщина выходила из родильных покоев, прижимая к груди сверток.

– Это мой сын? – воскликнул Андио и засмеялся от радости. – Или дочь?

– Это твой сын, – вздохнула повитуха. – И он родился мертвым…

Нет! Только не это! Итсуль столько раз теряла детей! Столько страдала! Говорила: «Я не могу дать тебе наследника, даже дочь не могу… Лучше откажись от меня». Но разве мог он от нее отказаться? Ни за что, никогда!

Итсуль впервые смогла выносить ребенка до последнего месяца… Сияла от счастья, с гордостью поглаживала живот! Ей не пережить очередной потери…

– Она уже знает? – упавшим голосом спросил Андио, и все внутри сжалось в сплошной болезненный комок.

– Еще нет – чувств лишилась.

– Но с ней самой все хорошо?!

– Да-да. Роды были несложные, но пуповина обмоталась вокруг горлышка, – повитуха снова повздыхала. – Еще там, во чреве…

Андио выхватил у нее мертвого сына и велел:

– Стой здесь, ясно? Ни с места!

– Как господин скажет…

Он ринулся по коридору, а по пути, предварительно оглянувшись, засунул бездыханное тельце в одну из бочек, в которых хранили скисшее молоко. Перед дверью, ведущей к кормилице, отдышался и неторопливым шагом вошел внутрь.

– Спасибо, что позаботилась. А теперь давай его сюда. Один из воинов хочет сына.

Женщина без слов отдала младенца, и Андио бросился обратно.

– Вот! – выдохнул он, подлетев к повитухе. – Скажешь Итсуль, что это ее сын. А про мертвого молчи, поняла?

– Хорошо… – протянула повитуха. – Но мои слова и мое молчание будут кое-чего стоить… – она сощурила глаза и уставилась на него в ожидании.

Да как она смеет, эта никчемная, чего-то требовать, на что-то намекать?! Она даже не сумела спасти его ребенка!

Андио почти не думал: положил младенца позади себя, а повитуху прижал к стене и сомкнул пальцы на ее горле: душил, пока женщина не захрипела и не обмякла. Лишь тогда он опустил руки – тело с глухим шлепком рухнуло на пол, и одновременно закричал младенец. Андио поднял его, прижал к гуди и прошептал:

– Ну все, мальчик, не плачь, все хорошо. Теперь ты мой сын…

– Что ты натворил, сожри тебя глубины?!

Он вздрогнул и повернул голову: в начале коридора, сразу за поворотом, стоял отец.

– Она требовала плату за молчание… – пробормотал Андио. – А потом бы требовала еще и еще…

– Какое еще молчание?

– Ну… это мой найденыш, – он вытянул руки, показывая младенца.

– Вижу, не слепой. Тряпки грязные, твоего бы в такое не закутали.

– А моего нет… Уже нет. Он родился мертвым…

– Анди… – ахнул отец и приблизился, положил ладонь ему на затылок. – Мне жаль.

– Мне тоже. Теперь он, – Андио кивнул на ребенка, – мой сын. Иначе Итсуль не выдержит – тронется умом.

Нердри Каммейра пожевал губами, наморщил лоб, будто в раздумьях, и наконец сказал:

– Где же твой настоящий сын?

– Там… В бочке с кислым молоком, – сказав это, он едва сдержал слезы. А может, и не сдержал, потому что на лице отца отразилось сочувствие.

– Ну-ну, успокойся. Нашел себе нового сына – о прежнем забудь. Сейчас об ином нужно подумать.

Нердри Каммейра затащил его в ближайшую от родильных покоев пустующую комнату.

– Положи дитенка сюда.

Он указал на подушку у стены и вышел, но скоро вернулся, волоча за собой тело повитухи.

– Ну вот. До ночи полежит здесь, потом отвезем подальше в степь и зароем. И твоего… мертвого младенца тоже зароем.

– Так ты мне поможешь? – спросил Андио.

– А я, по-твоему, что сейчас делаю? Ты же не в себе: не будет меня – натворишь глупостей. Я хоть присмотрю за тобой… А теперь закутай мальца во что-нибудь… – Нердри Каммейра заозирался и нахмурился. – Ладно, оставайся здесь. Я сейчас принесу какие-нибудь шелка…

– Спасибо, – Андио и впрямь был благодарен, как никогда. – Я перед тобой в неоплатном долгу!

– О нет! Ты заплатишь, – каудихо приподнял брови. – Раз выдаешь отпрыска презренных верийцев за талмерида, ты должен заплатить. Когда этот… Когда мальчик вырастет, расскажешь ему, кто он, расскажешь, что ты и наши с тобой люди погубили его настоящих родителей. И пусть он делает выбор. Потому что, сын, обманывать можно, но не всех и сразу… Ты же решил солгать и талмеридам, и жене, и этому младенцу, и… духам.

– Ладно! Ладно, я все сделаю!

– Клянись перьями Ворона.

– Клянусь! – воскликнул Андио.

Все что угодно, лишь бы Итсуль была счастлива!

* * *

Виэльди молчал, пытаясь осознать услышанное. Конечно, Андио Каммейра поведал явно не все, однако многое открыл: и что взял младенца, подивившись его удаче, и что пришлось подменить им собственного, мертворожденного, сына. Зато утаил, как умудрился скрыть это и от своих людей, и от повитухи. Наверняка не обошлось без угроз или, что вероятнее, убийств. Ну, зато теперь понятно, почему именно он – Виэльди, отпрыск верийцев – стал сыном каудихо…

– Кто дал мне имя? – отчего это интересует, неясно: праздное любопытство, не иначе.

– Мать… Твоя названная мать, – каудихо провел рукой по затылку, почесал лоб. – Я хотел назвать тебя в честь своего деда: Ондри. Но твоя мать… Итсуль… она была чужачкой, ей не очень нравились талмеридские имена, даже мое. Только «Виэльди» нравилось. Она попросила, я не смог отказать.

– А «Данеска» ей нравилось?

– Когда она тебя родила… то есть думала, что родила, то наконец почувствовала себя своей… талмеридкой. Она не возражала, чтобы я выбрал имя твоей сестре.

– Она мне не сестра!

Андио Каммейра поджал губы, хмыкнул и бросил:

– Пусть так. Но твоя очередь отвечать на вопросы: давно у вас… это? У тебя и Данески?

– А я давно вернулся?

– Отвечаешь вопросом на вопрос? Ладно… Спрошу яснее: когда? Когда это случилось впервые?

Можно солгать, но есть ли в этом смысл? Пусть не положено открывать то, что было на празднестве: кто видел, тот видел, кто знает, тот знает, – но Андио Каммейра все же каудихо…

– В тот раз ты угадал: Данеска была на Празднике-Середины-Лета, и на ней были красные бусины…

Не-отец изогнул брови, затем наморщил лоб.

– А ты… победил в состязаниях?

– Ну да…

– Бедные мои дети, – каудихо покачал головой. – Мне жаль, что так вышло… Мне вас очень жаль.

Андио Каммейра выглядел таким огорченным, что Виэльди почти поверил в его искренность и воскликнул:

– Так отдай мне Данеску! Она не сестра мне, зато ты почти мой отец. – Он вскочил с дивана. – Неужели ты не хочешь нам счастья?

Каудихо тоже встал и прищурился.

– Счастья? Думаешь, оно у вас будет? Подумай головой, – он постучал себя по лбу, – а не тем, что между ног болтается. Даже если я на это соглашусь – а я не соглашусь! – то кто из талмеридов поверит, будто ты и Данеска не брат и сестра? Никто! А обряд крови… он нужен только твоему деду. Мне бы хватило и того, чтобы ты на словах признал себя моим сыном.

– Меня не волнуют талмериды! – огрызнулся Виэльди.

Каудихо приблизился и сжал его плечо.

– Не волнуют? А кто тогда тебя волнует? Верийцы? Вряд ли. Данеска? Нет. Иначе ты подумал бы и о ней, а не только о собственной похоти – ну или как ты там это называешь? Но ты ни о ком не думал и не думаешь, кроме себя! Ладно, тебе нет дела до судеб талмеридов, до моей судьбы, но об участи Данески ты хоть на миг задумался? Что ее ждет рядом с тобой? Ответь!

– Она не будет бедствовать!

– Да. Верю. Но разве сытость – это все, что нужно людям? Я уже говорил: даже если я соглашусь – а я не соглашусь, – вы все равно станете изгоями. Люди начнут вас избегать, злословить за спиной… А если уйдете в другие земли, то станете там никем, чужаками.

– Пусть!

– Это тебе «пусть». Ты – мужчина, привык справляться с… разным. А она? Вчерашняя девочка, у нее пока – пока! – одна любовь в голове. Но что будет потом? Она, которая может стать императрицей, станет отверженной, гонимой. Как долго она это выдержит? Не начнет ли тебя проклинать, обвинять? Подумай…

Сейчас каудихо откровенно пытался повлиять на него, даже не скрывал этого и, увы, в его словах был здравый смысл.

– Не отвечай сразу, – сказал Андио Каммейра. – Подум-май. П-п-по-ду…

Он вдруг начал задыхаться, схватился за сердце и покачнулся, его губы и веки задергались.

– Отец! – воскликнул Виэльди. – Что с тобой?!

– Н-ничего… В-все… хорошо.

Однако его состояние говорило о другом. Виэльди подхватил отца и усадил на диван.

– Что с тобой?!

– Просто.. н-нужно… отдохнуть… – по-прежнему задыхаясь, пробормотал каудихо. – Это уже не впервые… Пройдет. Сейчас… Но ты… ты назвал меня отцом… Наконец назвал…

Да что с ним такое? Почему он хватается за сердце? Неужели Виэльди доставил ему столько волнений? Отец! Пусть не родной – все равно отец!

– Да я тебя еще десять раз так назову! Только не умирай!

Андио Каммейра усмехнулся.

– Не собираюсь умирать. Бывает… сердце… шалит. Найди… вторую мать Данески… з-знаешь? Она принесет нужные отвары… все хорошо…

Виэльди тут же вылетел из комнаты и бросился на поиски Азари. Отец не должен умереть! Что бы там между ними ни случилось – каудихо обязан жить! Да, именно так: обязан!

На следующее утро Андио Каммейре стало хуже. Когда Виэльди вошел в его комнату, в нос ударили запахи лечебных отваров и горько-ароматный дым трав, курившихся в глиняных чашечках. Сизые струйки поднимались к потолку и свивались в полутьме в замысловатые узоры. Окна были занавешены.

Каудихо приподнялся на ложе, сказал слабым голосом:

– Я ждал тебя… – и повалился обратно.

– Что с тобой такое?! – Виэльди опустился подле него, схватил за руку: пальцы холодные, на лбу блестят капельки пота, а дыхание хриплое, неровное. – Скажи!

– Если б я сам знал, – усмехнулся Андио Каммейра и закашлялся. – Видимо, не стоило в ледяной реке вчера купаться… Годы мои уже не те… Вот и напала хворь, обычная хворь.

– Вечером она не казалась обычной… – Виэльди с сомнением покачал головой. Зачем отец его обманывает, какую болезнь скрывает?

– Тогда, вечером, было другое… Недуги они такие: следом за первым может прийти второй, особенно в моем возрасте.

– Да каком таком возрасте? Ты еще недавно выглядел здоровым и сильным!

– Вот именно что «выглядел». Все обманчиво, сын… Но не волнуйся, я не умираю, – он попытался рассмеяться и снова закашлялся. – Лучше ответь: ты принял решение?

– Не совсем… – Как сказать правду, если отец в таком состоянии? Вдруг начнет волноваться, злиться, и ему станет хуже? С другой стороны, лгать тоже нельзя. – Я хотел попросить, чтобы ты дал мне больше времени на раздумья.

Каудихо вздохнул, прикрыл глаза на несколько мгновений, а когда открыл, то уставился в потолок.

– Я ожидал чего-то подобного… Хотя все равно надеялся.

– Прости.

Андио Каммейра больно сжал его запястье.

– Ну, хотя бы ошибки ты не совершил. Хочется верить, что и не совершишь. А пока… Может, это и к лучшему. Я сейчас все равно, как видишь, не способен на обряд.... До камня клятв не доберусь, даже до ближайшего – в седло сесть не в силах.

У Виэльди от души отлегло: отец хоть и огорчен, но не настолько, чтобы болезнь усилилась.

– Есть еще кое-что, сын… – он наконец перевел на него взгляд. – Неспроста мы с твоим дедом хотели провести обряд именно сегодня… – он вцепился пальцами в плечо Виэльди и приподнялся. – Мы хотели, чтобы сразу после обряда ты возглавил поход… Конечно, если бы ты согласился стать моим сыном по крови…

– А если нет?

– Тогда воинов повел бы я… Они уже готовы, стоят лагерем на юге, между Плоскими холмами. Но видишь: я не могу. Так что тебе все-таки придется…

– Но ведь я не согласился.

– Но и не отказался. – Андио Каммейра разжал пальцы и рухнул на ложе. – Значит, пока еще ты мой наследник. Я отправил бы кого-то другого, у нас много хороших предводителей, но ехать надо в Нирские земли… Там придется не просто усмирить крестьян, но еще договориться с князем. Заносчивый старикан не станет объясняться ни с кем, кроме меня или… моего наследника. А разорять те земли полностью ни нам, ни Империи не выгодно: они дают много зерна, угля и дерева. Понимаешь?

– Кажется. Из-за чего восстание?

– Как обычно: большие подати, неурожайный год. Да и не восстание это пока… Так, окраины неспокойны… а князь не вмешивается: то ли чтобы Империи досадить, то ли из страха, что гнев черни против него обернется, – каудихо прокашлялся, засопел, потом продолжил: – Заставы у столицы и городов князь выставил, но своих крестьян не трогает, не мешает им нападать на имперцев и их отряды.

– Нападать? Как такое может быть? – Виэльди не сдержал изумления: это невероятно, что крестьяне сами, без поддержки горожан и хотя бы обнищавших вояк осмеливаются выступать против настоящих воинов.

– Имперцев там мало, а черни много – вот и все, – пояснил отец. – Нападают, грабят: оружие с доспехами, лошади и снедь сами по себе неплохая добыча, а для крестьян и вовсе богатство.

– Ясно. И что именно от меня требуется?

– Дед расскажет подробнее. А я… мне сложно… И так наболтал столько… аж горло раздирает и в груди… тяжко. Найди деда. Заодно объяснишь ему, почему обряда сегодня не будет… Знаешь, сошлись на меня… на мою болезнь.

* * *

Данеска сидела на полу, напевала под нос срамную песенку и плела пояс из тонкой шерстяной пряжи: хоть чем-то руки занять. Вчера, когда ушел Виэльди, она места себе не находила от беспокойства и надежды, а сегодня то скучала, то грустила, то мечтала. Мечты, конечно, были о нем…

Вот они бок о бок мчатся на конях, дом далеко позади, проклятый наследник еще дальше, а Виэльди смотрит на нее, улыбается и восклицает: «Любимая!» А потом… потом они начинают жить в одном из равнинных княжеств, скрывая свои имена и происхождение. Виэльди становится сначала простым воином, но удача его не оставляет – и вот уже он предводитель отряда, затем нескольких… А потом…

Ладно, это все мечты: не смогут беглецы поселиться ни в каком княжестве: на всех равнинных землях время от времени появляются талмериды – это если забыть, что отец начнет их разыскивать, в чем никаких сомнений. Скрыться они смогут только в Империи или в Горах-Подпирающих-Небо: говорят, там живут беловолосые и белоглазые дикари, но Данеска их никогда не видела и не знала никого, кто видел. Может, этих дикарей вовсе не существует?..

От мыслей отвлек звук: будто кто-то барабанит пальцами по слюде. Данеска повернула голову, но увидела только клочок неба – окна слишком высоко, с пола не разглядеть, кто там. Пришлось отложить недоплетенный пояс и подойти.

Это Виэльди! Волосы растрепаны, в них застряли несколько хрупких веточек: видимо, к ее покоям он пробирался через заросли сирени и терна, посаженных вдоль дома, чтобы в знойное время отбрасывали тень на стены. Почему же он не зашел, как вчера?

Виэльди глянул по сторонам и, отвечая на незаданный вопрос, сказал:

– Будет подозрительно, если я приду в твою комнату и сегодня.

Он говорил негромко, да и слюда заглушала голос, приходилось напрягать слух, но все же Данеска разобрала слова.

– Хотя бы так… – сказала она. – Лишь бы видеть тебя почаще!

Да! Видеть его скуластое лицо, горячий взгляд черных глаз, четко-очерченные губы… Ну до чего хорош! Еще бы вдохнуть запах его волос и кожи, ощутить крепкие объятия его рук…

Он приложил к слюде раскрытую ладонь, а Данеска провела по ней пальцами, коснулась губами, словно хотела почувствовать тепло его тела сквозь преграду. Словно? Да нет, именно этого она и хотела…

– Я уезжаю и не знаю, когда вернусь, – лицо Виэльди омрачилось. – Говорю это, чтобы ты не думала, будто я о тебе забыл. Я никогда не забуду…

– Уезжаешь?! – вскрикнула Данеска и чуть не заплакала. – Куда? Зачем?

– Военный поход. Надеюсь, он будет недолгим…

Теперь она испугалась. Странное дело: все мужчины ходили в сражения. Отец тоже и часто, но никогда она не боялась за него так, как сейчас боялась за Виэльди!

– А вдруг тебя убьют?! Не ходи!

– Как это «не ходи»? Я воин, я не могу лепить горшки или вспахивать землю, – Виэльди усмехнулся. – И я не женщина, чтобы сидеть дома, сучить пряжу и рожать детей… Хочется верить, что я всегда буду воевать. Да, меня могут убить… как и вы всегда можете умереть при родах. Но не бойся: в этом бою я не погибну: там всего лишь крестьяне.

И правда, чего это она? Все талмериды либо разводят скот, либо воюют, но обычно делают и то, и другое, а Виэльди талмерид, хоть и вериец.

– Я просто боюсь тебя потерять… Но ты прав, – пробормотала Данеска.

Кажется, он не услышал: недоуменно нахмурил брови и склонил голову набок.

– Ты прав, – повторила она громче, и лицо Виэльди разгладилось.

Он провел рукой по слюде, будто лаская, потом коснулся пальцами своих губ и снова приложил их к слюде.

…Прощается… сейчас уйдет.

Данеска угадала: Виэльди посмотрел на нее долгим печальным взглядом, затем развернулся и ушел.

Ну и какой теперь пояс? Только смотреть в окно, видеть далекий горизонт, побурелые травы, одинокую ветку терна, колыхаемую ленивым ветром, и вспоминать, вспоминать, как Виэльди стоял здесь, как говорил, как гладил рукой слюду – и сознавать, что он долго, невыносимо долго к ней не придет, не постучит в дверь или окно. Когда же отец выпустит Данеску, она не встретит Виэльди ни в доме, ни на подворье, ни в степи…

…Пусть вечный Ворон укроет тебя крылом и защитит. Потому что если ты погибнешь – я тоже умру.

На закате за дверью раздались шаги, и Данеска дернулась. В голове затрепетались безумные мысли: вдруг это Виэльди? Вдруг не уехал? Вдруг сейчас ее украдет? Впрочем, она их быстро отбросила как чересчур наивные.

Может, это вторая мать несет еду? Нет, шаги явно не женские…

Сомнения скоро разрешились: лязгнул замок, и вошел отец. Почему-то от него веяло дымом лечебных трав и хвои. Он что, захворал? Вообще-то больным не выглядит: как всегда бодрый и, кажется, довольный – на лице полуулыбка.

– Милая моя, – заговорил Андио Каммейра и прошел на середину комнаты. – Мне жаль, что пришлось тебя запереть. Завтра ты можешь выйти.

…Ну конечно! Виэльди же уехал!

– Ладно, – буркнула она.

– Ну, не обижайся. Конечно, я зол на тебя и твоего брата, но…

– Он мне не брат!

Отец притворился, будто не услышал.

– Но все же я не хочу лишать тебя последних свободных дней на родине.

– Виэльди не брат мне! – снова крикнула Данеска: так-то, пусть не думает, что можно не обращать внимания на ее слова.

– Кхм… Я так и знал, что он не удержится и скажет тебе, но… Сядь, дочка, – каудихо опустился на покрытый тонким шерстяным полотном диванчик, похлопал по нему рукой. – Ну же, присядь со мной рядом. Поговорим. Может, и поймем друг друга.

Данеска нахмурилась, фыркнула, однако подчинилась.

– Значит, вы с Виэльди… вроде как любовники.

– Да! – она глянула на отца с вызовом, ожидая любой отповеди, но ее не последовало.

– Не повезло вам, что уж говорить. Не повезло… – он погладил ее плечо и скорбно покачал головой. – Ну и что же вы думаете делать дальше? Если я соглашусь на…

– А ты согласишься?! – в душе зажглась надежда.

– Не знаю… Все-таки вы оба – да, оба! – мои дети. Конечно, я желаю вам счастья, но…

– Но?

– Будете ли вы счастливы? Ты – может быть. Какое-то время. А потом? Мужчинам нужно чуть больше, чем любимая женщина рядом. Понимаешь?

– Нет! – Данеска попыталась встать, но отец удержал.

– Родная! – он развернул ее ладонь и поцеловал. – Я же за вас тревожусь! Ну подумай: что вас ждет? В будущем Виэльди стал бы главой клана и, скорее всего, каудихо, но если возьмет тебя в жены, то не станет ни тем, ни другим.

– Мы на это готовы!

– Ты готова. А он? Сейчас – может быть. Однако он мужчина, молодой мужчина, в нем кровь бурлит, и страсть он принимает за любовь. Не хотелось бы тебе об этом говорить, но… мужская страсть недолговечна. Знаешь, сколько мнимых «избранниц» у меня было до того, как я женился на твоей матери? И каждая казалась единственной и последней. Пока кровь не остыла, я и не знал, что такое любовь. Это вы, женщины, способны полюбить сразу и навсегда, а мы нет. Вот ты его спрашивала, сколько у него до тебя было любовниц? А скольких из них он принимал за возлюбленных?

– Ты… ты же намеренно пытаешься меня…

– Конечно! Намеренно! Я пытаюсь удержать тебя от ошибки! – отец снова погладил ее по плечу. – Ну сколько раз вы были вместе? Два, три, четыре? Это ничто! Страсть, его страсть остынет рано или поздно. Он захочет других женщин, а их будет немало… хотя бы в тех же походах. А он уже будет связан с тобой… Из-за тебя не возглавит даже клан и уж тем более всех талмеридов. Ты желаешь ему такой судьбы? А себе? Хочешь превратиться в нелюбимую жену вместо того, чтобы остаться любимой сестрой? Братская любовь, как и отцовская, вечна, а любовь мужская – по крайней мере в его возрасте, – переменчива.

– А любовь наследника, значит, будет неизменной, – с издевкой бросила Данеска. – Мы с ним даже ни разу не виделись!

– Вам придется учиться понимать друг друга, любить друг друга. Но главное, что ваши головы не будут затуманены наивными мечтами.

Данеска скинула его руку с плеча и вскочила.

– Хватит! Я тебя знаю, ты хитрый! Пытаешься меня убедить в том, во что сам не веришь! Тебе просто выгодно выдать меня за наследника, вот и все!

– Я не отрицаю: да, мне это выгодно, – отец поднялся вслед за ней. – Но выгодно не больше, чем видеть своих детей счастливыми или хотя бы довольными жизнью. А эти… отношения… между тобой и Виэльди не принесут счастья ни тебе, ни ему.

– Да я…

– Да ты просто подумай над моими словами. Вашей так называемой любви и одной луны не исполнилось, а на пути Виэльди, повторюсь, встретится еще немало женщин. К тому же он вынужден будет превратиться в простого воина. В лучшем случае. А может, вообще в наемника? Или в предводителя разбойничьей шайки? Ведь среди талмеридов вы станете изгоями, и даже я этому не помешаю. Ты правда хочешь, чтобы его постигла такая участь? Думаешь, он скажет тебе за это спасибо? Через пять лет? Через десять?

Данеска растерялась, не зная, что ответить: стояла, распахнув глаза, испепеляя отца взглядом: то, что он говорил, было до отвращения похоже на правду, но как же не хотелось с ней соглашаться!

– Подумай, дочь. О большем я не прошу: просто подумай.

Андио Каммейра поцеловал ее в лоб, потрепал за щеку и вышел за дверь.

…Виэльди уже сейчас отправился в военный поход. И там, в походе, будут женщины… Что если он вернется и привезет с собой красивую пленницу?..