Читать книгу По воле тирана - Марина Бишоп - Страница 5

Деревянные леса – воздушные перекрытия, служившие обороной замка – с треском повалились на землю. Пронзительный визг на мгновение оглушил подступавших фарлалов. Шалфеий застыли на высоте, и их колчаны разверзлись потоком смертоносных стрел, но даже не поцарапали усыпанные переливающимися самоцветами миндалевидные щиты, со скрежетом отскакивая от тяжелой брони. Атака сверху прекратилась, шурша крыльями, шалфейи разделились и исчезли из поля зрения, ослепленные переливом светила на щитах. Ролл выглянул из-под укрытия, удовлетворенный результатом. Несколько из них зависли, прикрывая ладонью глаза. В таком положении они не имели возможности воспользоваться луками. Еще несколько единичных стрел разрядили воздух, а затем воздушные воины ретировались.

Как раз кстати, подумал Ролл, они не знают, что окружены, и у арбалетчиков прицелы чешутся выпустить пар. Крепость Ботл быстро сдалась, хоть кушины и бились до последнего, но не смогли противостоять подземному вторжению. Тщательно подготовленный план не имел права на провал. Землеройки для подкопа, привезенные через море на грузовых кошарах, сделали своё дело, еще раз доказав изобретательность подземной расы.

Они выжидали, когда раздастся знакомый шум сверла. Сквозь вой и визг, послышавшийся неподалеку Ролл понял, что один из его отрядов славно расправляется с ослепшими шалфейями. Воины убрали щиты и не спеша, разделившись на небольшие группы, двинулись к воротам замка Улей.

Ко времени, когда они подберутся достаточно близко, Хоут с копателями должны оказаться как раз в центре событий, вызвав ужас у кушинов. Как же Ролл долго ждал этого момента – намерения о расправе с расой высокомерных пернатых и их преданных слуг не изменились со времени его рождения: сначала он вырежет крылья каждому оставшемуся в живых шалфейю, вскроет столько глоток, пока кровью не наполнится его мех, из которого он прихлебнет позже.

Из-за плохой видимости в лучах солнца Ролл не был уверен, что точно увидел собственное знамя, показавшееся над главной башней. Но перевернутая пирамида извивалась в складках тяжелой ткани, убеждая своих воинов, что крепость внутри взята.

– Увы,– наигранно расстроился один из оружников Ролла, – кажется, это была главная крепость при подходе к королевской. Если так и дальше пойдет, господин займется земледелием.

– В таком случае, Эвель, я буду использовать тебя и твой меч вместо сабана, – с мрачной решимостью ответил Ролл.

Эвель, пожалуй, был намного ниже своих соратников, за что получил кличку «Кроха». Однако низкий рост не помешал ему освоить военную науку и стать отменным стратегом, за что Ролл ценил его больше, чем самых искусных из своих воинов.

– Я, ведь только пошутил, – обиделся Эвель. – Я тоже.

Они переглянулись.

– На самом деле я рад, что мы не воспользовались твоим планом, – Ролл дважды похлопал воина по плечу.

–Хм…, знаешь, ведь кушины вполне могли принять тебя за своего… Эвель оценил шутку и задорно хохотнул.

Наверняка, у Маравы были для него особые планы. Например, как они собираются попасть внутрь, если вместо моста и ворот узкие ходы для кушинов, а от высоты стен кружится голова.

– Надеюсь, по ту сторону догадаются пробуравить под стеной, – под нос пробурчал Ролл.

Оружник не слушал его бормотание, он разглядывал крепость. Она поражала своим размахом. Из разглаженного в голове полотна подозрений он быстро выкроил мысль, не дававшую ему покоя, – отчего шалфейи так быстро сдали это сооружение? Круглый по форме строения замок с пятью асимметрично расположенными, издалека казавшимися узкими, башнями. В отличии от только что взятой на скале крепости Ботл, атакуемая крепость, как уникальный алмаз, выставила себя на обозрение на плоской равнине впечатляя размерами и мощью. Только серые стены не разделяли восторга Эвеля. Впечатление усиливали загадочные миниатюрные башенки пристроенных к главным с остроконечными крышами.

– Неохота возвращаться, чтобы войти в дальние ходы. Наверняка их уже завалило, – уже громче продолжил Ролл. Он дотянулся до кустарника с ягодами, сорвал ветку и пропустил ягоды сквозь зубы. Он поморщился.

– Мерзость. Всё у них так, даже дары Маравы.

– Не придется. Уверен.

– Вместо того, чтобы тратить время на флаг, позаботились бы лучше о тех, кому до смерти хочется внутрь. Это всё Хоут с его показательными выступлениями.

– Глянь, – крикнул Эвель, указывая на зубчатый парапет.

Ролл задрал голову, надвинув щит над головой, так что тень глубже упала на глаза. Щурясь воин проводил слияние около десятка шалфейев с горизонтом.

– Жаль, что они не задержались к обеду, поганые прислужники Обена.

– Ты заметил? Каждый из них закован в золотой доспех. Похоже на элитные остатки от защиты крепости.

– Защиты ли?

Ролл прошел вперед, пытаясь зоркими глазами рассмотреть нет ли среди них той, за которую провидец обещал награду. Перед походом старик уверил, что на этот раз ему улыбнется сама Марава.

С разных сторон посыпались отборные ругательства, когда землю затрясло. Эвель ухватился за засохшее дерево, чтобы удержаться на ногах. Ролл лязгнул мечом и воткнул его в землю, уперевшись на рукоять. Довольная ухмылка кочевала по лицу. Впереди показалось первое сверло, на поверхность со страшным скрежетом вынесло двух фарлалов, вцепившихся в ручки управления. Их подкинуло в воздух, будто бы им кто-то невидимый поддал сзади. Они с большим трудом удержали машину. Сверло сдалось и, испустив последний вздох паром, замерло.

–Эй, а не похожа ли она на жену Карланда?

Воины, кто услышал шутку Эвеля, загоготали. Ролл устремил взор на одного из своих воинов, все еще сжимающих рычаги управления.

С него градом лил пот. Ко всему прочему добавился и гнев. Эвель позволил оскорбить его молодую жену.

–Она такая же…ээ… прыгучая…из постели в постель! – не унимался Эвель.

Карланд сорвал с себя пояс и обнажил меч, на ходу вытирая поток пота со лба, тут же оказавшись в паре шагов от хохочущего наглеца.

– Подними свой меч, коротышка, пришло время укоротить и твой язык.

Не дожидаясь ответа, с хриплым ревом он замахнулся, но встретил щит Ролла. Тот сильно оттолкнул разгневанного бурильщика.

– Здесь не место драке, Карланд, выясните отношения позже, – раздраженно потребовал он. – Конечно, если ты не хочешь, чтобы я лично принял твой вызов. Эвель просто шутил.

Карланд осмотрелся по сторонам в надежде на поддержку, но на него уже никто не обращал внимания, многие пролезли в ходы и перебрались за внешнюю крепостную стену.

– А пока направь свой меч в другую сторону, там он будет нужнее.

Карланд склонил голову, повинуясь, и отошел. Ролл опустил щит, и, наклонившись к Эвелю, произнес:

– Объяви, шутник: шалфейев привести ко мне, на кушинов надеть кандалы, а каменщиков собрать во дворе.

Ролл вместе с остальными, нагнувшись, вошел в ненадежный ход. При каждом шорохе земля над ними вздрагивала, вот-вот готовая обрушиться на головы.

– Отлично сработано, – похвалил Ролл, приняв руку своего брата.

Через свалявшиеся серебряные волосы Ролла и перепачканное грязью лицо сверкнули клыки.

Посредине внутреннего двора доминировала постройка, похожая на молельню. То, что раньше было шторами, теперь колыхалось на ветру изувеченными тряпками. – Кому этот храм?

Ролл покачал головой.

–Трудно сказать. Одному из двух, это точно.

В этот момент обоих отвлек шум. К ним бежала облаченная в черное с ног до головы фигура, изрыгая непонятные слова, наверняка ругательства. Ролл выставил ладонь вперед, и секира находившегося рядом воина разрубила пополам.

Воины вопили на разные голоса, изредка вытаскивая из бочек и сена перепуганных каменщиков. Как и было приказано, их собирали в одном месте на дворе, охраняемые несколькими фарлалами. Они хмуро осматривали своих освободителей и недоверчиво повиновались их приказам держаться вместе.

– Сколько их тут?

– Не знаю. Мы вынырнули, и в этом дворе никого не было. Оружники ловят оставшихся шалфейев в замке, кушины или ускользнули, или где-то прячутся. Ты нашел план замка?

– Нет, но насколько я успел обследовать, тут по меньшей мере три корпуса.

– Ты куда? – оторопел Хоут.

– Мне нужно кое-что найти.

– Кое-что? Постой. Я пойду с тобой. Ролл согласно кивнул.

–Мне пригодится твоя помощь. Только не размахивай секирой у меня за спиной. Хоут протер лезвие краем туники.

–Где твоя кольчуга?

Хоут мотнул головой в сторону одного из ходов.

–Меня завалило, пришлось выползать из проклятой черепицы. – Ясно.

Они вошли в главный портал. Потолок был достаточно высок, хоть обоим приходилось нагибаться на мелких запутанных лестницах. Множество винтовых лестниц говорили скорее о том, что они в хозяйственной постройке.

– Эти коридоры не уступают по своей запутанности галереям.

– Второй этаж похож на первый. Только расположение дверей разное. Смотри. Опять лестница. Давай проверим каждую комнату, – предложил Ролл.

– Если ты мне скажешь, что мы ищем, то, возможно, я смогу помочь найти «кое-что».

– Шалфейю, – мгновенно отозвался Ролл.

– Ах да. Не ту ли, от которой у тебя отказала голова?

– Она нужна мне. Она нужна нам, Хоут.

– Нам?

Хоут вытаращился на него, словно та странная горячка снова вернулась. -Тогда скажи НАМ, зачем она Нам нужна? Кстати, помнится мне, ты обещался рассказать об этой странной истории.

– Случая подходящего не было.

– По-моему, сейчас как раз подходящий момент. И вот опять я иду у тебя на поводу.

– Это твой долг.

– Разумеется, брат. Ладно. Как она хоть выглядит? Мне эти шалфейи все на один лик.

Хоут хлопнул ресницами и неклюже замахал руками, изображая крылья. Его губы вытянулись в трубочку.

–У этой волосы красные, – нехотя признался Ролл.

–Точно, я вспомнил, красные, как у меня …почти, – Хоут оттянул косичку своей бороды. – Значит, не пропущу.

–Обойдя все залы и комнаты, и не обнаружив ничего, кроме богатых съестных припасов и помещений для прислуги, они вернулись вниз, чтобы пройти к другому корпусу. Но и там их постигла неудача.

Восточный корпус предназначался для гарнизона. Стоящий поодаль особняком третий корпус должен был оправдать затянувшиеся поиски. Отсюда не слышались крики, скорее, неестественная тишина окружила сдвоенную башню. Они сразу попали в величественный трапезный зал. Сырой воздух, настолько знакомый фарлалам, несколько удивил. Они не ожидали подобные сгустки над землей. Два камина явно не протапливались уже долгое время.

На выложенным разноцветной стеклянной мозаикой полу валялись оставленные впопыхах ларцы с драгоценностями, видимо, изначально спрятанные в этом зале.

– Думаешь, они покинули замок прямо перед штурмом?

– Нет, мы видели нескольких шалфейев, вылетевших, когда ты уже был внизу.

– Я тебе не приходила в голову мысль, что все шалфейи давно ретировались отсюда? Насколько я помню из нашего отрывочного разговора, эта шалфейя – дочь короля. Она наверняка упорхнула отсюда в первую очередь.

– Я уже думал об этом.

– И мы очень сильно рискуем. Эта раса знатна своими ловушками.

– Значит, будь осторожнее.

Внизу оказался еще один большой зал и пять более мелких помещений, в том числе кухня. Второй этаж разветвлялся. Узкий проход вел наверх в донжон. Другой коридор упирался в кованую дверь.

– Кажется, мы попали в точку. Если она и прячется, то только тут.

Хоут закинул секиру на плечо и толкнул дверь. Еще один проход с несколькими дверьми озадачил оружника, но недолго размышляя, он толкнул первую дверь.

– Тут только спальные покои.

Ролл вошел в последнюю дверь в нише в самом конце коридора.

– Иди сюда, Хоут, – окликнул воин. – Осторожно, тут потолок низкий.

Упираясь макушкой в деревянные балки, оба оглядывали богатое помещение. Редкие гобелены работы мастеров каменщиков, дорогие воздушные ткани, наброшенные на обитую бархатом кровать и пушистый, выкрашенный в малиновый цвет ковер, застеленный поверх камня. Занавеси из почти невидимой ткани на широких окнах, откуда обильно проникал свет.

– Здесь теплее.

– Ты прав, осмотри тут всё.

– А ты куда?

– У шалфейев все банально: аристократы либо на троне, либо в загоне.

– О-о-о, Роланд. Опять?

– Что опять?

– Внезапно проснувшийся талант! – еле сдерживая смех, серьезно огласил Хоут, придирчиво вглядываясь в ясные глаза брата. – Ты стихи сочиняешь на ходу.

– Я неисправимый романтик, и одно из умений воина располагает не только к рубке конечностей, но и к поэзии.

Ролл возвел указательный палец вверх, уткнувшись им в потолок, переложенный перекладинами.

– Уйди отсюда, брат, пока мой не помутился взгляд, – передразнил Хоут, удачно увернувшись от толчка.

– По-моему, самое время проведать, чем сыты их крысы. Пойдем-ка в подземелье.

– А по-моему, мы зря теряем время. Я бы лучше напился и отъелся на запасах этой крепости.

– Не обольщайся, никто не притронется к припасам – они могут быть отравлены, поэтому нуждаются в проверке. У нас для этого достаточно пленных кушинов, я полагаю? Осмотри комнату и последний этаж. Я чувствую что-то живое в этом корпусе.

–А я чувствую, что умру от голода.

Ролл засомневался в предсказателе, протискиваясь через узкий проход в подземелье замка. Лицо обдало влажным холодом, от которого защипало в носу. Он потрогал склизкую стену и с омерзением вытер о кожаные штаны, шагнул с лестницы и чуть не поскользнулся на протухшем сене, смешанным с вонючей водой, почти покрывшей носок его сапога.

Само подземелье, в отличие от входа, имело большие сводчатые потолки. Их поддерживали покрытые зеленой плесенью колонны. Центральная была сильно опалена. В первом помещении он разглядел несколько пустых клеток. В углу свалены ржавые цепи. Из общей груды металла ясно выделились колодки.

Он прошел через арку в помещение побольше. Пять столбов выстроились в ряд, с каждого с двух сторон свисали по паре железных колец. Ролл застыл в проходе. Разноцветные вспышки света замелькали перед его глазами, озаряя картину, увиденную им у озера, пленившую невиданным изяществом тела шалфейи, жгучих волос и голоса. Болезненная ломота в чреслах сменилась похожими на спазмы позывами к тошноте. Два слоя времени смешались, и настоящее предстало кровавой картиной.

Сине-красные разводы на коже – молочная белизна в опале мутно-желтого глаза Навалеха.

Колтуны вымазанных в грязи и крови волос – их безупречный шелк у озера. Горка перьев с запекшейся кровью у ног – дрожание их белоснежного букета. Сколько ему приходилось видеть в своей жизни крови. Сколько ненависти накопилось за период Великого запрета на войны. Но сейчас он не мог успокоить быстро бьющееся сердце. Он почувствовал, как раскаляется, однако совладал с собой и приблизился к куску обезображенной плоти.

Она висела закованная в кольца. Тело неестественно накренилось вперед, создавая впечатление, что плечевые суставы вывернуты. Ролл медленно обошел ее. Горло перехватила вязкая слюна. Он был поражен открывшимся ему зрелищем. Ему не раз приходилось убивать и быть свидетелем жестокой расправы над врагами, но необъяснимым был состоявшийся факт – именно от шалфейи, закованной и, возможно, мертвой, в сердце словно началась зима.

– Священные земли!

Хоут уже несколько секунд немигающим взором осматривал то, что осталось от шалфейи.

– Я вижу, что зря шарил наверху, тут такие страсти.

Ролл не отвечал, он застрял между двумя временами, восстанавливая образ дочери короля.

– Роланд, у нее же крылья вырваны… Хоут склонился над ней, откинув волосы назад, приблизил ухо к ее рту.

–…то, что ты чувствовал наверху, все еще дышит, – постановил воин. Ролл не поверил и оттолкнул брата, чтобы лично убедиться.

– Руби!

Секан разделался с цепью, удерживающей кольца. Шалфейя повалилась на руки Ролла.

– Я пойду найду кого-нибудь, чтобы прочитать прощение о покое.

– Сдурел, что ли? Она еще не умерла. Иди лучше найди лекаря, я отнесу ее в ту большую спальню.

– Это…она?, – осторожно справился Хоут.

– Да.

Хоут равнодушно пожал плечами.

– Собираешься возиться с ней?

– Она нужна живой. Какой прок от трупа?

– По мне, так лучше бы она сдохла, Роланд. Не нравится мне это твое увлечение.

– Я сейчас не готов спорить с тобой, поэтому, изволь выполнять приказы. Ролл старался говорить спокойно, хотя внутри у него началось сражение. Увидев на своих руках кровь шалфейи, он понял, что был совершенно не готов осмыслить свои чувства в данный момент. Вместо этого он решил возвести стену между отвращением, долгом и болезненным влечением.

Жаркий день сменился душным вечером. Внизу были слышны пьяные восклицания и смех расслабляющихся воинов. Бывшие рабы приготовили настоящий пир для своих освободителей. Воины Ролла уже не по одному разу успели воспользоваться благодарностью молоденьких каменщиц. Страстные крики доносились из того же зала. Утолить жажду плоти прямо в зале было сравнимо с опорожнением мочевого пузыря в кустах.

– Кто-то очень любезно прижег ей спину после того, как крылья были выдраны. Я не понимаю, как она могла выжить. Очевидно одно – она не скончалась, что удивляет. Колт – походный лекарь, услуги которого не потребовались для фарлалов, был вызван, чтобы осмотреть шалфейю. По его убеждению, помочь ей было уже нечем. – Значит, она не умрет от заражения крови. Но умрет от ее потери – раны на спине не могут закрыться.

Ролл посмотрел на посиневшие губы шалфейи, ясно представляя ее будущее спустя короткий промежуток времени. И даже глядя на полутруп, он искренне поражался ее жизненной силе, сравнимой разве что с волей его расы.

Колт прижался длинной трубкой к ее груди, жестом попросил затихнуть. На его лице отразилось беспокойство и удивление.

– До полуночи вряд ли дотянет.

– Что такое?

– У нее двойные вздохи. – Объясни, что это, значит?

– Есть такая древняя пытка, – медленно, растягивая слова, начал лекарь, – когда в рот заливают питье с личинками вертушки – такого крохотного паучка, который, вылупившись, начнет обживаться и поедать легочные мешочки, пропитанные кислородом. Это медленный процесс, но я слышал, что именно так пытают пленников у Соколов. Только они подсаживают уже отъевшуюся особь, если надо ускорить процесс. Так вот, чем больше он ест, тем быстрее растет, и в конце начинает дышать самостоятельно. Собственно, я только что слышал этот двойной вздох.

Лекарь вернул трубку в поясную суму.

– Кому то эта птичка насолила.

Колт вернул плащ на плечи.

– Я сделал все, что мог.

Ролл еле заметно кивнул.

– Можешь идти.

– Спасибо. Советую поторопиться в трапезную, Роланд. Если не поспешишь, то всех каменщиц разберут на ночь.

Он подмигнул своему строну и ушел.

Воин был огорчен и удручен. Придется смириться с ошибкой провидца и больше не питать иллюзий по поводу награды.

Он осмотрел лицо шалфейи – два иссиня-черных синяка на скуле и под глазом почти слились в одно большое пятно.

Ролл больше не хотел смотреть на искалеченную до неузнаваемости шалфейю и прикрыл ее тело тонкой простыней. Он расстегнул пояс и положил на сундук вместе с мечом. Где этот старик, когда он нужен? Появляется только в удобное ему время. Задрав подол штанины, он вытащил короткий нож и осторожно сел на край кровати. Просидев некоторое время, уставившись в одну точку, он опять глянул на шалфейю. От напряжения на лбу выступили капельки пота. Он остановил второй рукой появившуюся дрожь. С ним творилось что-то неладное. Когда у него не хватало духа остановить течение жизней? Смерть этой шалфейи он должен желать больше всего. Но тяжело, почти невыполнимо выиграть поединок самим с собой.

«Лучше убить ее сейчас, чтобы больше не мучилась. Пусть несется к своим Богам, если они милостивы к ней». Он быстро срезал прядь волос с ее головы и завернул в грубый кусок холщины, отложив в сторону.

Она еще не раз напомнит ему о той шалфейе, что он видел у озера, о ее божественных изгибах и грации. Ролл тут же одернул себя – как нелепо желать шалфейю. Одержимость ею и невозможность владения диковинкой только отвлекают от главной цели – королевского замка шалфейев. Через этот поток смешанных желаний и устремлений пробиваются слова провидца и значимость принцессы в достижении цели.

Он поднес нож к ее горлу, упрямо глядя прямо на опущенные веки. Ресницы заволокла грязь и кровь.

– Только один знак, – напоследок произнес Ролл. – Всего один.

Лисица взмахнула крыльями, но споткнулась и повалилась на четвереньки. Ульф следовал за ней по пятам, озвучивая попытки своим громыхающим под сводами крепости смехом. Жрец сулил ей вдогонку быструю смерть. Наверное, это сон, она умеет летать, она больше не ребенок, ее крылья развиты. Она помнит, что уже летала. Но отчего сейчас они превратились в бесполезные отростки. Отталкиваясь от проходящих кушинов, Лисица подпрыгивала вверх, но земля возвращала ее назад так же быстро. Рабы приникли к стене, припав к полу приветствуя величественного Жреца.

Она кричала и взывала о помощи, но глухие к ее мольбам подданные сочувственно отворачивались. Но вот у двери в ее спальню кто-то машет рукой, словно призывая идти следом. Ловушка? Есть ли у нее выбор. В спальне есть засов, и если она запрется, может, это охладит пыл взбешенного мужа. Чем же она опять разозлила его?

Это же их замковый капеллан машет ей, как же она может не подчиниться. Он ранее никогда не причинил ей вред, напротив, всегда был добр, даже когда она умоляла его тайно уехать к королю и передать ее послание.

Лисица обернулась, почти выскользнув из рук Жреца, он потянул за рукав, и тот пошел по шву, оставив его с куском материи. Ее платья прохудились, ведь Жрец не покупал ей новых тканей. Лисица подивилась пролетевшей мысли. Еще только шаг, и капеллан принял ее протянутую руку.

Лисица раскрыла глаза. Боль затмила страх. Гнусный обманщик! Капеллан вовсе не спаситель. Он провел ее к самому Нуросу. И тело уже сковано его ядом, а смертный нож вот-вот вырежет бесшумный крик из груди. Горящие огнем глаза прожгли кожу. Жрец оказался верен своей клятве, он обманом заманил ее душу в Горящие земли. Лантана не смиловалась над ее непослушанием, теперь биться ей вечность в агонии под землей.

Зачем Нуросу наручи из сплетенных змей, по перстню на каждом пальце? Наверное, он снял их с убитых шалфейев. Она нисколько не удивилась своему открытию, хотя вряд ли шалфейи носили кольца таких размеров.

Что же медлит это чудовище? Наслаждается последней каплей ее жизни? Она хотела озвучить свои доводы, но слепленные губы не дали сорваться и стону. Добей меня, кричал ее разум, а тело молило о вечном покое. От бессилия по щеке поползла кровавая слеза.

Ролл отпрянул, не веря собственным глазам. Марава свидетель, она открыла глаза. Она отозвалась на его просьбу.

Он быстро убрал нож и наклонился над шалфейей. Но слабость вновь унесла ее прочь, обратно в небытие.

Так больно! Это душа мечется между телом. Наслаждение Нуросу. О, Великая Лантана, почему ты не взяла меня? Чем я прогневила тебя? Я следовала твоим молчаливым повелениям всю жизнь. Чтила отца и… Конечно, я старалась, как могла, твое око все видит, я жила и подчинялась супругу своему.

Ролл всего в несколько размашистых шагов преодолел лестницу и вытащил из-за стола уже полупьяного Колта

– Эвель, Хоут, мне нужна ваша помощь.

Хоут старательно плел косички на своей бороде, половина их которых уже искупались в вишневой настойке, а Эвель тискал уже не юную каменщицу. Воины не поленились обсмеять его – молодой фарлал предпочитал старух. Но как тактично заметил Эвель, каменщикам трудно определить истинный возраст, единственный признак входа в зрелую пору – это зеленеющая кожа у корней волос. Как рабов, шалфейи их ценили в первую очередь за необычайную способность к рукоделию. Фарлалы предпочитали оплачивать их труд.

Как бы им обоим ни хотелось внимать приказу господина, они поплелись за Роллом, прихватив с собой по кувшину с вишневой настойкой. Сначала непривычный напиток шалфейев не пришелся по вкусу многим, но поняв, что лель – непозволительная роскошь в этих краях, они все же оценили его прелесть, намного быстрее превращающего мозги в кашу.

Колт отряхнул свой плащ от крошек и, бормоча под нос проклятия, поплелся за Роллом.

Кто-то поднял кубок вдогонку Роланду, прославляя его легендарный боевой дух. Вслед посыпались лестные поэтические куплеты, сопровождаемые стуком рукоятей ножей и кубков об стол.

– Мы должны отнести ее в лес и передать Мараве.

Эвель мгновенно протрезвел и показал пальцем на шалфейю. – Что это?

– Так выглядит безумие Ролла, – съязвил Хоут, затянув последнюю косу. – И, по-моему, оно заразно.

– Я не собираюсь участвовать в этом спектакле, – заявил Колт, поворачиваясь к выходу, но его придержал ровный голос Роланда.

– Не спеши, лекарь. Ты же не пойдешь против воли своего строна?

– Ого! Пожалуй, я вернусь в зал. Неохота подцепить птичью лихорадку. Я только начал наслаждаться жизнью. А «это» на постели выглядит так, как будто знакомо с болезнью не понаслышке.

Порыв Эвеля придержал Хоут, за что Ролл беззвучно поблагодарил его.

– Ты ослеп, Кроха. Не может отличить язвы от ран?

– Откуда мне знать, как они выглядят на их телах?

Эвель на всякий случай продвинулся ближе к двери, готовый в любую секунду исчезнуть в коридоре.

– Это кощунство, Ролл, только воины и достойнейшие из нашей расы могут воспользоваться привилегией и пройти ритуал! Если вы меня вовлечете в этот фарс, я незамедлительно сообщу Ордену Хранителей.

Хоут вскинул меч и выставил его перед лекарем.

– Неплохая идея, Колт, скажи нашему походному Хранителю, что он также обязан присоединиться к нам.

– Пусть идет, Хоут.

Колт не заставил себя долго ждать и негодуя выбежал из спальни.

Ролл отпустил Эвеля подготовить протавров и раздобыть подходящую телегу, чтобы поездка в ближайший лес не доставила шалфейе дополнительного дискомфорта. То, что она без сознания, значительно облегчало задачу.

Ролл оставил Хоута в спальне, а сам спустился вниз. Ему необходимо приготовить ритуальное питье. На поясе в небольшой суме были припасены высушенные растения и крошечные ягоды, растущие только в галереях, на самых нижних и глубоких подземных колодцах. Они собирают в себя ядовитые испарения, и поэтому в неправильной дозировке смерть станет быстрым избавлением от лихорадки. Завершив смешивать ингридиенты, он залил их водой, превратил в кашицу, слил в сосуд и закупорил комком сена.

К счастью, Эвель быстро нашел телегу, и шалфейя благополучно была уложена на несколько покрывал, позаимствованных из спальни. Ролл предварительно набросил на ее неприкрытое тело свой шерстяной плащ. Перед тем как сесть на Рута, он убедился, что шалфейя все еще дышит.

Несмотря на предупреждение, Колт не появился – ни один, ни с Хранителем. Но воин не хотел медлить. Хоута и Эвеля будет вполне достаточно, чтобы призвать Мараву и попросить ее помочь в исцелении умирающей. Хоть Ролл и не был убежден в правильности своих намерений, но желание награды и предсказания старого фарлала возвращали ему тающую уверенность.

Ночь сгустилась над землями шалфейев, движение в лесу замерло, изредка затишье нарушали крики потревоженных скрипом телеги животных. Молодой Эвель, недовольный тем, как грубо прервали его заслуженный отдых, хранил мрачное молчание. Ему досталась нелегкая задача тянуть на своем протавре повозку. Благодаря своему росту ему поручили провести телегу через узкие ворота. Ролл и Хоут кое-как нашли незаваленные проходы. Небольшой отряд, оставшийся снаружи, передал им протавров.

– Как далеко ты хочешь завести нас? – спросил Хоут, сделав очередной глоток из меха, наполненного хмельным напитком шалфейев.

Они мотались по лесу до самой темени. Благо ночь выдалась теплой, иначе им грозило окоченение, и изрядная порция вишневой настойки вряд ли помогла бы согреться. Весенние ночи бывают морозными, как зимой.

–Я, конечно, не хочу сказать, что мне это…не нравится, – Хоут пьяно гоготнул, почти полностью навалившись на мощную шею животного. – Но это…все это навевает некоторые мысли. Ну ты ведь брат мне, я не могу оставить тебя одного даже с такой дурацкой затеей. Ничего, когда мы вернемся, я лично прослежу за тем, чтобы лекарь испытал на себе все тяготы своих слабительных, которыми он пичкал нас каждый раз, когда раскалывалась голова.

Его челюсть была прижата в протавру, и поэтому слова выходили наружу в виде невнятного дребезжания зубов. Икота остановила его от продолжения монолога. Они остановились на дороге. Ролл спешился с Рута и подошел к телеге. Шалфейя не пришла в себя.

– Мы на месте. Эвель, привяжи животных. Я возьму ее. Мы идем во вчерашний лагерь. Там есть как раз то, что нужно.

– Разве он всегда был таким таинственным? – Хоут съехал вниз, зацепившись ногой за стремя, всей тяжестью рухнул на землю, не в силах подняться от неудержимого хохота.

– Знатное пойло. У меня от леля так не сносило голову.

– Поднимайся, или я привяжу тебя рядом, – раздраженно бросил Ролл.

Эвель помог Хоуту вытащить сапог из стремени и встать на ноги.

– Ну, Кроха, пошли. Ты знаешь, зачем я напился?

– Не имею ни малейшего понятия, – Эвель отвернулся, затягивая узел на поводьях своего протавра.

– А я знаю, – Хоут сделал шаг и перекрестил ноги, но удержался на ногах, вовремя переставив заплетавшуюся ступню. – Ты бы тоже напился, если б знал, что нас сейчас ждет, малыш, тьфу, Кроха.

Ролл краем уха слушал пьяный бред брата. Как можно аккуратней он поднял шалфейю. В его руках она казалась хрупкой статуэткой из кости тончайшей работы. Ее тело было таким же холодным.

В нескольких сотнях ступней они нашли оставленный лагерь, под большим наращивающим листья дереве Эвель расстелил на плоском камне, который вчера использовали для стола, свой плащ. Ролл положил на него Лисицу. Когда голова коснулась камня, он вслушался в прерывистое дыхание и, удовлетворившись, повернулся к воинам.

– Я знаю, что заставляю вас обоих идти против наших традиций. Я не давал права выбора. Сейчас я предлагаю его. Уйти или остаться. Решайте немедленно, времени осталось мало.

Ролл говорил быстро, не теряя время на разъяснения. Эвель посмотрел на вмиг протрезвевшего Хоута. Тот не думая склонил голову, что означало его намерение продолжить начатое.

–Ну не зря же я тащился сюда столько времени. Наверняка уже все каменщицы поделены на ночь на несколько дней вперед. И…тюфяки у них тонкие…Я остаюсь. Хоут хлопнул его по плечу, дерзко выпятив пах вперед, передразнив Эвеля его же тоном:

–…уже поделены на ночь… Тоже мне, любовник-землеройка. Отключи свой буравчик хоть на минуту. Сейчас ты узнаешь настоящие краски мира. – Идите оба сюда.

Поддерживая Хоута, Эвель встал напротив Ролла возле камня.

– Мы должны сделать по пять глотков из этого сосуда. Пять! – Ролл протянул брату.

– Ты первый.

– Опять пить? В меня уже не лезет, – пожаловался он.

Но, повинуясь брошенному взгляду, он сделал пять злосчастных глотков, передал Эвелю.

– Нас трое, значит, каждый из нас начертит одну из сторон треугольника.

Ролл вынул меч и провел черту на земле, после принял сосуд, не без отвращения протолкнув в себя безвкусную настойку, отчего в горле пересохло еще больше. Хоут кое-как очертил свою часть, соединив с двумя уже прочерченными вершинами. Три меча остались в соединенных линиях. Эвель с остервенением воткнул свой, чувствуя внезапный прилив силы. Хоут, напротив, еле держался на ногах, его тошнило. Воины заняли свои места снаружи треугольника, взявшись за эфесы своего оружия, и глаза закрылись сами собой.

Первый нечленораздельный выкрик вышел из Эвеля. Он затопал ногами на месте, продолжая оглушительные восклицания. Хоута затрясло в приступе тошноты, которую он уже сдерживал за пределами сознания. Ролл безболезненно преодолел барьер и вошел в транс.