Читать книгу Свои чужие люди - Марина Болдова - Страница 7

– Боря, подожди! – Милочка догнала его уже на повороте коридора, – Ты все неправильно понял, ты же его знаешь! Остынет – простит!

– А я – нет! – отрезал тот, направляясь к курилке.

– Ты пойми, материал хороший, только сыровато. Подредактируешь, отлачишь – примет, никуда не денется. Ну, характер у него сложный, да и настроение с утра не лучше.

– А мне на его настроение – на…ть! – Борис достал пачку сигарет и протянул Милочке.

– Не, я свои. – Она щелкнула замком маленькой сумочки. У Милочки все было как-то утрированно маленьким: ножка тридцать третьего размера, росточек ему под локоть, нос, на котором едва удерживалась дужка очков. И эта женщина любила его, Бориса, уже без малого двадцать пять лет. А он вот ну никак!

– Ты успокойся, Боренька. Идея твоя замечательная. И сценарий почти хорош, – в голосе Милочки ему послышалась неуверенность.

– Дура! Ты не понимаешь, что он под меня копает! Я ему – кость в горле! – взорвался он, уловив ее колебания. Он смотрел, как наполняются слезами зеленые глаза верной подруги, и это заводило его еще больше. – Ты видишь, он место готовит для сынка этого, как его, Васьки Голода! Спонсор, мать его! Больше некому его с. ю телекомпанию спонсировать. А я не с пустыми руками пришел! Я деньги несу. И немалые, заметь. Так он слышать не хочет! И что ему этот Голод? Родня?

– Не Голод ему нужен, Боренька. Его телекомпания нужна Голоду, – тихо сказала Милочка и испуганно на него посмотрела.

«Проговорилась…» – понял вдруг все Борис разом. И на душе стало еще муторнее. Вот это уже был конец их многолетней дружбы с Леней Мазуром. Леня продал его, Бориса, продав свою телекомпанию бывшему братку Голоду. Продал в самый трудный момент жизни Бориса Ракова, оставшегося после развода с женой без угла и денег. Сценарий, который Борис принес сегодня Мазуру, должен был стать пропуском в будущее.

Милочка еще горестно хлюпала носом, но Борис мыслями был уже далеко. Наступал срок выплаты алиментов на дочь, срок очередного взноса за квартиру, срок по выплате кредита за машину. Теоретически он мог просить в долг у тех, кто спонсировал его будущую передачу. Теоретически они могли даже ему дать необходимую сумму. Но отдавать ему будет нечем.

– Борь, возьми у меня в долг, – как всегда, чуткая Милочка угадала, о чем он сейчас думает.

– Я и так тебе должен немерено.

– Так отдашь ведь когда-нибудь! А завтра на Танюшку перечислишь. Ребенок-то от твоей гордости страдать не должен!

И, как всегда, она была права. И, как всегда, он взял у нее эти три тысячи. Именно в эту сумму суд определил размер его отцовского долга. Бывшая жена Бориса Ирина каждый месяц брала эти деньги, смеясь в голос. Ее отец, генеральный директор компании «ЗаволжскГАЗ» Яшин, давал внучке столько же на дневные карманные расходы.

– Спасибо, Кнопка. – Он чмокнул Милочку в покрасневший носик.

– Ладно уж, не за что. Домой меня подбросишь? – Милочка с надеждой посмотрела ему в глаза.

Отказывать было бы совсем подло. Но отвозить Милочку на другой конец города, потом, по традиции, пить на кухне чай с ее матушкой, потом… Нет, сегодня он на такой подвиг не способен.

– Прости. – Он отвернулся, чтобы не видеть ее враз потухших глаз.

«А ведь она тоже автоматически теряет работу, как только Ленька передаст компанию Голоду, – пришла ему вдруг в голову неутешительная мысль про Милочку. – И где ей с ее филологическим образованием место искать?»

…К Мазуру ее пристроил он, вырвав из привычного учительского коллектива средней школы на рабочей окраине города. Милочку всерьез не воспринимали ни учителя-коллеги, ни ученики. Она каждый день плакалась в телефонную трубку ему, сытому тогдашней семейной жизнью в качестве зятя Яшина. Он не утешал, ругал за бесхребетность, в сотый раз уговаривал бросить этих дегенератов, как неласково он окрестил деток, и искать работу по сердцу. По сердцу Милочке было сидеть дома, ухаживая за мужем. Но вот мужа-то и не было. И он, Борис, чувствовал себя в этом виновным. Он обрадовался, как только узнал, что Мазуру нужна секретарша. Милочка виделась ему на этом месте как нельзя более подходящей, с ее-то неуемной тягой заботиться хоть о ком. Милочка уволилась из школы: слушаться Бориса она привыкла еще с детских лет. Новая работа не требовала от нее напряжения душевных сил, только сноровки у кофеварки и знания компьютера. Ленька Мазур по первости даже пытался приударить за ней, склоняя к быстрому сексу в рабочее время, но очень скоро натолкнулся на твердое «нет». Так же быстро он понял, что не готов терять Милочку из-за своих сексуальных потребностей, нагрузил ее еще и работой референта, наслаждаясь экономией средств на зарплате: о жадности Лени еще со студенчества ходили байки. Милочка с улыбкой подносила кофе, по ходу давала ценные советы там, где у Лени застопоривалось, задерживалась с шефом допоздна, не требуя для себя за это отдельных привилегий и повышения денежного довольствия. Только уже потом, когда Борис развелся, она в дни их редких свиданий стала уходить с работы ровно в шесть, как было прописано в трудовом договоре. И ничто, даже ревниво нахмуренные брови и грозно сопящий нос Мазура, не могло ее остановить.

А Борис, передав свою подругу детства с рук на руки Леньке, продолжал пописывать статейки в газеты, готовя себя морально к «большому» делу. Он был уверен, что его идея, его сценарий не могут не понравиться Мазуру.

Жена Бориса, верившая в него поначалу свято, терпеливо ждала материального проявления его гениальности. Тем более что нужды ни в чем она не испытывала. Яшин жалел свою бестолковую дочку Иришку, которую охомутал этот, с его слов, бездарь Борька Раков. Он молча давал деньги на икру к столу и бензин для «копейки» Ракова, совсем не молча страдая за свое дитя. Выговаривая Борису сполна, он пытался хотя бы угрозами и тычками подтолкнуть того на мужские, как он говорил, поступки. Борис должен был, по его желанию, бросить свою писанину и идти работать к нему. Даже просто менеджером, но – с перспективой. Борис сопротивлялся, доводя своего тестя до состояния бешенства. Даже когда пошли первые гонорары, Яшин только презрительно усмехался. Борис тоже, но с подтекстом: мол, вы еще меня узнаете.

Как-то удалось Яшину отворотить свою дочь от Бориса. Где-то упустил Борис момент, когда Ирина начала поглядывать на него без прежнего восторга. Однажды, молча поедая приготовленный ею ужин, он оторвал глаза от тарелки с картошкой и натолкнулся на взгляд жены. «А глаза-то папины», – мелькнуло у него. Он не стал дожидаться, пока ему укажут на дверь. Быстро собрал свои пожитки, положил ключ от квартиры, подаренной тестем на свадьбу, на стол и ушел. Их разводил суд, на этом настоял Яшин. Дочь Танюшка, с которой у Бориса контакта почти не было (ну не знал он, что делают с пятилетними девочками), осталась с мамой. Борис сам предложил выплачивать алименты размером в три тысячи рублей, хотя суд, исходя из его заработков, не смог насчитать и такую сумму. Ирина и ее отец только отмахнулись от него, но он настоял и теперь каждый месяц относил оговоренную сумму бывшей жене. Так ему было спокойнее.

– Боря, я вот что подумала. Тебе нужно в Москву, на канал к Серову. Это его тематика. Он же с тобой и Мазуром на курсе учился? Должен помочь.

– Ничего он не должен. На кой я ему сдался? Нет, не поеду.

– И что ты делать собираешься? – Она испуганно на него посмотрела.

Он понял этот ее испуг. Он сам боялся, что сорвется. Как тогда, когда убили его брата, журналиста Николая Ракова. Он месяц жрал коньяк, еще месяц – водку. Он оклемался только перед судом. Он смотрел на этого сморчка, похожего на засушенное насекомое, и не мог поверить, что у его брата-спортсмена не хватило сил придушить это недоразумение, напавшее на него в подъезде. Это свое неверие он бы заливал водкой еще долго, но тут, с подачи жены, вмешался тесть.

Сейчас, случись с ним такое, он останется один. Милочка не в счет, ей его не остановить. И тогда он пропадет…