Читать книгу Танцующая для дракона. Небо на двоих - Марина Эльденберт - Страница 4

Даармарх, Огненные земли

Осознание того, что происходит, обрушилось лишь когда мы оказались у потайного хода, скрывающегося в глубине купален. Из приоткрытого зева каменных стен тянуло холодом, в глубине его сгущалась непроглядная тьма. Мысль о визите Даармархского, случившемся после моего представления на отборе, я отбросила тут же. Мне не нужны были мысли, способные меня остановить. Вопрос только в том, откуда обо всех тайных ходах знает Янгеррд?

– Подожди, – сказала я, удержав его за руку. – Как ты сюда попал?

– Хеллирия, – негромко произнес он.

– Хеллирия?!

– Она никогда не горела желанием выходить за меня замуж, и она ненавидит тебя.

– Ты ей доверяешь?

– Как самому себе, – усмехнулся Янгеррд. – Ненависть временами гораздо более сильный союзник, чем что бы то ни было. Ей нужно, чтобы я тебя забрал, и она сделает для этого все возможное.

Что ж, теперь все становилось понятно: и как ему удалось незаметно вернуться после того, как он покинул замок, и как мы покинем его теперь уже вместе. Не дожидаясь приглашения, первой шагнула в холодную тьму, и каменная кишка сдавила меня с двух сторон.

Этот ход был достаточно узким, поэтому приходилось идти по одному, голубое свечение над ладонью ледяного дракона не позволяло пропустить поворот или споткнуться о щербину камня, выбивающегося из неровного пола. Достаточно быстро меня охватила дрожь: в Аринте я привыкла к тому, что здесь постоянно тепло, поэтому сейчас холод проникал в каждую клеточку тела, заставляя обхватить себя руками.

– Прости, что не могу согреть, – донеслось сзади, – но скоро все закончится, Теарин. Скоро ты будешь дома.

Я глубоко вздохнула и ускорила шаг. Дома у меня нет с тех пор, как его отнял Горрхат. Станет ли им Север – пока неизвестно, но я не хотела загадывать так далеко. Я вообще больше не хотела загадывать: глупые мечты остались в прошлом, впереди меня ждала только реальность. Реальность, в которой Витхар женится на Джеавир, а я окажусь на другом материке, и может быть, когда нас разделит океан, я смогу думать об этом без обжигающей боли в сердце.

Может быть.

– Сюда.

Мы повернули за угол, и я замерла: ход вывел нас в потайной коридор, по которому меня однажды вел Витхар. Я помнила прикосновение холодного камня к спине и охвативший нас огонь так отчетливо, как если бы это было вчера. Помнила стоны, срывающиеся с горящих губ, его рычание: «Моя. Теарин».

Джеавир он тоже такое рычал?

Эта мысль заставила остановиться так резко, что шагнувший следом Янгеррд меня подхватил.

– Теарин? В чем дело? – В светло-ледяных глазах, сейчас расчерченных вертикальными зрачками, застыло раздражение и тревога.

– Мне надо кое-что тебе сказать.

– Не сейчас. У нас слишком мало времени. Заберем Сарра, выберемся из замка, и тогда…

– Сейчас. Сарр не пойдет с нами.

Янгеррд нахмурился.

– Что значит – Сарр с нами не пойдет? Ты хочешь оставить его Даармархскому?! Хочешь, чтобы он сделал его заложником, чтобы снова надел на него таэрран?

Про таэрран ему наверняка тоже рассказала Хеллирия, но сейчас у меня не было времени обо всем этом говорить.

– Сарр останется здесь, Ян. Огненные земли – его дом, но я… – Взмахом руки пресекла возражения ледяного: – Ты должен это знать перед тем, как выведешь меня из замка. Я беременна.

Возможно, это было глупо. Мне нужно было выбраться из этого замка любой ценой, но я не смогла промолчать. Янгеррд рискует собой, и оставить его в неведении было бы по меньшей мере подло, поэтому сейчас я вглядывалась в его лицо. На котором не дрогнул ни единый мускул.

– Что ж, – сказал он, – с этим мы определенно справимся.

– Ты уверен?

– Уверен. А ты уверена, что готова оставить Сарра?

Не совсем. Но здесь, в Огненных землях, его пламя будет набирать силу. Что произойдет на севере, я не знала.

– Уверена, – ответила твердо.

– Тогда пойдем.

Мы свернули, и спустя несколько минут оказались под лестницей, уводящей глубоко под землю.

– Этот ход выведет нас в пустоши, – пояснил Янгеррд. – Там я смогу беспрепятственно обернуться.

Я сглотнула.

Если честно, смутно представляла себе, как смогу выдержать такой перелет, и он, видимо, понял, о чем я думаю.

– Это будет нелегко, Теарин. Но мы справимся.

Сама не знаю, почему это его «мы» казалось мне лишним, но в сложившейся ситуации лишним было даже то, что он за мной вернулся. Поэтому я снова ускорила шаг, предпочитая молчать и не тратить время на разговоры и сомнения.

Сарру здесь действительно будет лучше, его стихия – алое пламя, он остается там, где сможет развиваться и стать достойным хаальварном. Когда брат узнает о моем бегстве и о том, что послужило ему причиной, он поймет. Не сможет не понять. Жаль, что у меня не осталось времени попрощаться, но я не оставляла надежды, что мы еще увидимся. По крайней мере, эта надежда позволяла мне двигаться дальше, и к моменту, когда мы вышли из подземных туннелей, все сомнения остались за спиной.

Скалы возвышались над нами, слева метнулась какая-то тень, и я резко обернулась.

– Почему так долго?! – прошипела Хеллирия, сжимавшая в руках какие-то тряпки и сапоги.

На меня она не смотрела, только на Янгеррда.

– Как получилось, – коротко ответил он. – Твой брат?..

– Он сейчас занят, – фыркнула иртханесса. – С Джеавир.

И не отказала себе в удовольствии именно сейчас посмотреть на меня. Удержать лицо стоило невероятных усилий.

– За что ты меня так ненавидишь? – спросила я, не отводя взгляда.

– За то, что он любит тебя! – выплюнула она и развернулась к Янгеррду.

Одно короткое движение – и с пальцев ледяного сорвалась стужа, окатив меня стремительной мощью и ударив в Хеллирию. Я вскрикнула, когда иртханесса сломанной куклой отлетела к скале, но Янгеррд уже развернул меня лицом к себе.

– Все должно быть естественно, Теарин. Я умею рассчитывать силу.

Обернулась на сестру Витхара: сейчас она казалась змеей, сбросившей кожу. Светлые волосы разметались в пыли, платье серебрилось под лунным светом.

– Я должна посмотреть, что с ней.

– Ты должна убраться отсюда раньше, чем Витхар опомнится, – произнес Янгеррд. – Нам предстоит очень долгое путешествие.

– Отпусти! – я стряхнула его руки. – Хеллирия…

– Стоять.

Приказ ударил с такой силой, какой мне раньше чувствовать не доводилось. Ледяное пламя ворвалось в сознание, не щадя, вспарывая мою волю острыми гранями льда.

– Дура, – процедил он, на миг оглянувшись. – У нас нет времени. Переоденься.

Подхватив вещи, которые сейчас валялись на земле, ледяной сунул их мне в руки. Одежда оказалась теплой, это я отметила равнодушно, когда обнажалась перед ним. Нырнула в объятия плотной рубашки, надела крепящиеся с помощью широкого пояса шерстяные штаны, такой же кафтан и грубую накидку. Дождавшись, пока щелкнет застежка, пока я натяну сапоги и перчатки, дракон произнес:

– Когда я обернусь, ты заберешься мне на спину, сожмешь руки так крепко, как только сможешь, и не отпустишь чешую до тех пор, пока я не опущусь на землю.

Больше не удерживая мой взгляд, Янгеррд отвернулся. Отошел достаточно далеко, оставив меня под тяжестью приказа, сломавшего волю. Из-под его дурмана я наблюдала за тем, как человеческую фигуру окутала белоснежная дымка, а мощь набирающего силу ледяного пламени ударила в мою грудь. Я содрогнулась всем телом, с трудом удержавшись на ногах. Пытаясь осознать случившееся, потянулась за отчаянно-важной мыслью, но ментальный приказ выключал все попытки пробиться к себе. Искра, вспыхивающая и гаснущая в груди, казалась далекой и бессмысленной, а после и вовсе стала неважной.

Мгновение – и на меня обрушился поток оборота: крик Янгеррда перерос в звериный рев, ввысь взметнулись снежно-серебристые крылья. Ударной волной меня тоже швырнуло в пыль, к Хеллирии, где-то вдалеке отозвался рык драконов Великой пустоши, земля дрогнула.

Ледяной пригнулся, вертикальные зрачки огромных глаз то сужались, то раскрывались от боли. Ведомая приказом, я поднялась и шагнула к нему, в странном оцепенении ухватилась за опущенное крыло. Дрожь дракона втекала в мое тело льдом, в сознании, им же затянутым, звучало: «Сожмешь руки так крепко, как только сможешь…» Усевшись на спине дракона, я сжала. До судорог в сведенных пальцах, пластины врезались в ладони, в висках пульсировали боль и приказ.

Зверь оттолкнулся и, подхватив крыльями воздух, взлетел. Виски сдавило еще сильнее, полыхнули огни Аринты, и земля начала стремительно отдаляться. Все быстрее, быстрее и быстрее, ветер свистел в ушах, дыхание перехватывало, и я пригнулась. Только руки, намертво сплавленные с чешуей, остались на месте. Не помню, в какой миг перед глазами потемнело еще сильнее, а потом полыхнуло холодными вспышками полумесяцев.

Впереди расстилалась бескрайняя пустошь, но мы ушли к ее краю. Все дальше и дальше от океана, разделявшего Огненные земли и Север. Стремительная мощь рассекавшего крыльями воздух дракона заставляла дышать через раз. У меня было чувство, что грудь сдавило тисками, и это чувство усилилось, когда мы поднялись еще выше. Сыпавшиеся из глаз слезы (те, что не успели застыть от пробирающего до костей холода и исходящего от зверя пламени) обжигали щеки. Плотная пелена облаков то сгущалась, то таяла разреженной дымкой, изредка в ночи метались тени алых драконов, которые вышли посмотреть на чужака, но напасть не пытались: он не собирался оставаться на их земле.

Сначала я перестала чувствовать руки (даже несмотря на грубую плотную ткань перчаток), потом впала в какой-то странный транс, а после утратила ощущение времени и реальности. Сознание выхватывало то клочок пустоши, то оазис города, то караван огоньков, то на глаза снова падала лента бесконечной темноты. Из нее выступали звезды, чтобы на миг подсветить небо, прорезались полумесяцы – и снова стирались.

До той поры, пока горизонт не начал светлеть.

Я смотрела, как вершины гор окрашиваются золотом, зажмурилась, когда солнце плеснуло в лицо. Какое-то время я летела с закрытыми глазами, а когда тепло и ослепительный свет перетекли со лба и щек на правую скулу, когда несмотря на плотно сжатые бедра и пальцы меня основательно тряхнуло, ресницы дрогнули.

Красота открывшихся мне земель, живущая в моей памяти, оказалась стерта огнем.

Некогда зеленая и полная жизни Ильерра была обожжена, изувечена, шрамы глубоких ожогов расчертили ее тело. Она стонала, заполненная льющейся отовсюду яростью, рычала множеством голосов. Один из которых раздался совсем рядом, справа: я успела только обернуться, когда стремительная тень дракона метнулась к нам. И содрогнулась, отпрянув, рык сменился надрывным животным стоном – в грудь зверя вонзилась мощная гарпунная стрела, обрушившая его на землю.

В ту же минуту ледяной стремительно ушел вниз, оставив позади Ильеррскую пустошь. В долину мы ворвались, если не сказать, упали: меня подбросило от удара о землю, но руки я все-таки не разжала до той минуты, пока дракон не сложил крылья. Не разжала бы и дальше, если бы не приказ.

Потому что навстречу нам в окружении хаальварнов вышел Горрхат.

Убийца моих родителей.

Осознание этого ударило в мигом заледеневшее сердце с той же силой, с какой несколько минут назад стрела – в чешую напавшего на нас дракона.

Мощь северного пламени пронеслась над опаленной долиной Ильерры, и спустя минуту передо мной и Горрхатом уже стоял Янгеррд. Выскочивший из-за хаальварнов прислужник с низким поклоном подал ему халат и стакан воды.

– Где мальчишка? – сухо спросил Горрхат.

– В Даармархе, – голос ледяного звучал хрипло.

– Мы так не договаривались.

– Мы договаривались, что я привезу тебе сердце Даармархского, и я его привез. Она беременна.

На лице Горрхата отразилось изумление: и без того небольшие глаза в прищуре стали еще меньше.

– Это правда?

– Истинная, – Янгеррд хмыкнул. – Я слушал их трогательные беседы с распорядительницей отбора через медальон. Впрочем, даже если отбросить медальон, сегодня она сама мне в этом призналась.

Он сунул стакан в руки прислужника, запахнул халат, и, наконец-то повернулся ко мне:

– Правда, Теарин?

Сейчас я при всем желании не могла бы ему ответить, и видимо, Янгеррд подумал о том же.

– Так совсем неинтересно. Свободна.

Меня выдернуло из-под власти приказа без малейшей щепетильности, так же болезненно, как туда швырнуло. Окутывающий сознание морок спал, я судорожно вздохнула, глядя в светло-голубые глаза. Поверить в то, что Янгеррд меня предал, оказалось гораздо проще, чем я представляла. Почему-то этот факт прочно лег на сознание, и я приняла его без внутренней дрожи.

– Забирай свою Теарин в таэрран, и ждем Даармархского, – хмыкнул ледяной, растеряв ко мне всякий интерес. – Если не ошибаюсь, он будет здесь очень и очень скоро, мне надо прийти в себя и набраться сил.

– Тебя проводят. – Горрхат кивнул, и от его сопровождения отделились двое хаальварнов.

Еще двое направились ко мне, но первым шел он.

Сейчас мне казалось, что не было всех этих лет, разделивших нас – Горрхат почти не изменился. Разве что стал еще более грузным и отвратительным. На мясистом лице выделялся крупный нос и глаза, глубоко посаженные под удивительно тонкими, изогнутыми бровями. Богатой бородой он никогда не мог похвастаться, поэтому, видимо, и не стал отращивать, оставил только контуры на подбородке.

Горрхат был с меня ростом, но от него веяло силой и смертью. Сколько драконов он убил, чтобы удержать власть?

– Соскучилась, Теарин? – В резком голосе звучала насмешка, толстые губы растянулись в улыбке.

– Во что ты превратил мою страну?

Хаальварны переглянулись, улыбка сбежала с его лица. Я видела, как сжались мясистые пальцы, но тут же расслабились: до появления Даармархского слишком опасно бить беременную женщину.

– Отведите ее в замок. – Ноздри Горрхата раскрылись и дрожали от ярости. – Останетесь при ней, пока не приду я. Если откроет рот – заткните приказом.

Хаальварны подтолкнули меня в спину, и я шагнула вперед. Шла по своей земле, гордо вскинув голову и глядя прямо перед собой. Все, чему меня учили родители, все, чему я научилась сама, сейчас позволяло держать себя в руках. Стоило нам выйти на дорогу, ведущую к замку, на нас посыпались взгляды. Взгляды людей, собирающих то, что осталось от урожая когда-то щедрой и плодородной земли. Я точно помнила, что раньше здесь была деревушка, теперь от нее остались лишь остовы обгоревших домов.

Не такой я помнила Ильерру, и сейчас сердце обливалось кровью. Мир, царящий в Ильерре (мы никогда не принимали участия в войнах), разлетелся брызгами пламени. Боль драконов обернулась болью людей, я читала на лицах изумление, недоверие и страх.

«Страх – то, чего должен избегать настоящий правитель, – всегда говорил отец. – Страх – это смерть. Боящийся никогда не станет твоим союзником, разве что слугой или рабом».

Две смотровые башни, пропустившие нас к крепостным стенам, были своего рода воротами. Судя по опаленному камню, им, как и замку, довелось многое пережить. Что я увижу в городе, даже представлять не хотела. Впрочем, гораздо хуже было представлять, что города я не увижу.

Родной замок, в котором всегда слышались веселые голоса и звенел смех, сейчас тоже встречал тишиной. Попадавшиеся нам навстречу служанки ахали и прикрывали ладонями рты, на серых недовольных лицах сквозила обреченность и узнавание. Поразительно, что столько лет сохранили обо мне память: Горрхат распорядился уничтожить все, что напоминало о нашей семье, а нас с Сарром объявили погибшими. Или же вести из Даармарха добрались и сюда, и он ничего не сумел с этим поделать?

На лестнице, ведущей под землю, один их хаальварнов грубо надавил мне на голову, заставляя пригнуться. Что же, со стороны Горрхата это было более чем осмотрительно: высота всегда была моим союзником, а каменные склепы подземелий – тюрьма гораздо более прочная.

Холодные, не пропускающие ни частицы солнца, стены. Давящие низкие потолки и узкие коридоры, капающая вода и тяжелые, хриплые стоны, доносящиеся из-за плотных дверей.

– Несогласные, – усмехнулся один из хаальварнов, когда я слегка замешкалась. – Из тех, что считают Горрхата недостойным. Думаю, казнят вас всех месте.

– Тебе не положено думать.

Этот голос раздался так неожиданно, что я вздрогнула. Немногочисленные факелы, подсветили шагнувшего к нам мужчину, стоявшего у открытой двери. Высокий, длинные волосы падают на плечи и спину. Густые брови и пристальный взгляд, глаза… светло-сиреневые, как летний закат в теплый день.

Бертхард.

С ним мы бегали по замку и прятались от хаальварнов, от няни, от воспитателей, за что потом отдельно получали нагоняи. Его отец был предан моему и казнен одним из первых.

Все это пронеслось перед глазами так отчетливо, что я на миг замерла. Чтобы услышать:

– Что застыла? Добро пожаловать домой, Теарин.

Открытая дверь оказалась дверью в мою тюрьму, а собственное, на миг открывшееся из-за воспоминаний, сердце, представлялось таким же черным, как опаленная властью Горрхата Ильерра. Поэтому когда мы поравнялись, я плюнула Бертхарду в лицо.

После чего просто шагнула вперед.

За дверью оказался каменный мешок: глухой, размером едва ли больше, чем виарий загон в шоу Наррза. Почему-то именно сейчас эта мысль вызвала смешок, сорвавшийся с губ. Я подумала о Дири, оставшемся в Даармархе. О Сарре, которого не взяла с собой, и тем самым спасла. О Витхаре, которого ждут Горрхат и Янгеррд.

Хеллирия сказала: «Он тебя любит», Янгеррд добавил, что привез Горрхату его сердце.

Грудь разрывалась от обжигающего ее огня. Ладони начало жечь, перед глазами сгустилась алая пелена.

– Простите, – донеслось до меня, – но мы не имеем права оставлять девчонку одну. Приказ Горрхата.

Шаги, захлопнувшаяся с лязгом дверь, отрезавшая меня от свободы.

Снова.

Сейчас бы впору рассмеяться, но я понимала, что остановиться уже не смогу. Ярость, отчаяние, боль сплелись в дикий клубок, способный свести с ума, поэтому я глубоко вдохнула. Выдохнула.

Снова глубокий вдох.

Выдох.

Потянуться, встать на носочки, взвиться сорвавшейся струной.

– Что она делает?! – раздался из-за спины голос одного из хаальварнов.

– Танцует. Совсем спятила девка, – это прозвучало почти сочувственно.

Я отбросила их слова и присутствие, как отбрасывала раздирающие меня на части мысли. Ушла в сторону, концентрируясь на движениях танца. Направляя всю силу, гнев, отчаяние в резкий выпад, а после в прогиб.

Грудь по-прежнему жгло, ладони горели, поэтому останавливаться было нельзя. Лишь на миг обернувшись, увидела, что руки хаальварнов лежат на оружии – и прикрыла глаза. Нельзя показать им свое пламя. Нельзя показать то, что во мне есть сила. Это единственное, что может меня спасти, когда придет Горрхат.

Поэтому я танцевала с закрытыми глазами, чувствуя близость предавших моего отца воинов – и отступая. Вскидывая руки, чтобы задеть пальцами холодный покрывшийся мхом и плесенью потолок, и опуская, чтобы развернуться.

Витхар не может меня любить.

Он не придет.

Нельзя любить одну и целовать другую.

Нельзя жениться на другой, если твое сердце бьется ради одной-единственной.

Нельзя.

Они просчитались.

Эта мысль снова собралась жаром в центре ладоней, и я с силой впечатала их прямо в пол. Накидка мешала, и я отстегнула ее, сбросила на пыльный тюфяк.

На миг приоткрыла глаза, делая глубокий вздох – и взмывая ввысь в беззвучном крике, который рвался из сердца.

Впервые в жизни охватившая меня безысходность оказалась сильнее меня, и горечь ее была словно сухие ветки в груди, заставляющее пламя ребенка разгораться все ярче и ярче. Уговаривать, просить, умолять сейчас было бессмысленно. Вместе со мной бился запертый, попавший в ловушку драконенок, чувствующий меня так же остро, как я его. Во мне же билась одна страшная мысль: не уберегла.

Я не должна была доверять Янгеррду.

Не должна была доверять Мэррис.

Никому.

Никогда.

Я всегда была одна, только так и спасалась, так что же изменилось сейчас?!

В отчаянии метнулась к стене, не рассчитав расстояние ударилась о каменный стык, отпрянула, сжимая пальцы в кулак и делая выпад.

Витхар был прав.

Любовь – это слабость. Это глупость. Это чувство, которое лишает рассудка и воли.

– Если любовь дает нам силу, – говорю маленькая я, глядя на маму, которая по-прежнему улыбается, закусив губу. – Почему я совсем не чувствую себя сильной? Ведь я люблю тебя, папу и Сарра. Еще няню, и Берта, и…

– Потому что сила, которую дает любовь, невидимая, и от того еще более несокрушимая, – мама притягивает меня к себе. – В каком-то смысле, Теарин, ты ничуть не слабее папы.

– Правда? – я широко улыбаюсь. – Значит, я могу все-все-все?!

– Правда. Ты можешь многое. Прислушайся к себе – и поймешь.

И я застываю лишь на миг, чтобы услышать биение сердца. Оно отражается в том, кто должен жить. В том, кого я люблю, хотя еще ни разу не видела. В том, чья кровь сейчас подхватывает мой огонь, чтобы выплеснуться с ладоней в последнем резком выпаде, но…

Отступает.

Откатывает, как волна, затягивая под себя камешки сомнений и боли, страха, неуверенности, отчаяния.

Я справлюсь.

Справлюсь. Справлюсь. Справлюсь.

Я твержу это себе до тех пор, пока внутренняя дрожь не сходит на нет, пока огонь не перестает жечь сердце. Пока я снова не начинаю чувствовать холод, исходящий от стен, и только тогда раскрываю глаза.

Сколько времени прошло, я не знаю. Хаальварны по-прежнему стоят у дверей, не сводя с меня взглядов. Ладони сжаты на рукоятях мечей, которые они готовы пустить в ход в любой момент.

Я не умею обращаться с оружием, и сейчас искренне об этом сожалею. Равно как и о том, что доверилась Янгеррду, но о том, что нельзя изменить, сожалеть глупо.

Мой единственный шанс на спасение – Горрхат, и когда он придет…

Словно в подтверждение моих мыслей слышится скрежет металла по камню, и в тюрьму входит он.

– Выйдите, – следует короткий приказ.

– Нам ждать за дверью, местар?

– Нет, здесь вы больше мне не понадобитесь.

Хаальварны выходят, я же понимаю, насколько была права. Горрхат всегда был тщеславен, а после того, как я с ним разговаривала, он не упустит случая отыграться, упиваясь собственным превосходством.

– Вот мы и встретились, Теарин, – он приближается, но я остаюсь на месте. – Ничему тебя жизнь не учит. Такая же строптивая.

Сейчас мое преимущество – таэрран. Если Янгеррд слушал наш с Мэррис разговор с помощью кулона, который хранился в тайнике на балконе, он мог догадаться и про огонь. Но пламя ребенка – не то, что можно контролировать, не то, что будут принимать во внимание, поэтому Горрхату об этом неизвестно. Ни Горрхату, ни Янгеррду неизвестно, сколько времени я потратила, чтобы взять контроль над даром, который мне преподнесло предстоящее материнство.

– Что молчишь? Дара речи лишилась?

Его близость действует на меня, как ярость и боль сородичей на драконов.

Подумать только – один удар, ментальный, второй – физический. Даже если Горрхат сумеет поставить щит, его замешательства мне вполне хватит. Вытащить кинжал из его ножен, вонзить ему в грудь, и…

И его приспешники казнят меня раньше, чем я успею выйти из этой тюрьмы. Все это отчетливо проносится перед глазами, поэтому сейчас я лишь жестко улыбаюсь:

– Ошибаешься. Жизнь меня многому научила.

– Не научила главному, – он усмехается. – Что доверие – опасная штука.

Тяжелые пальцы ложатся на мой подбородок, я рывком сбрасываю их, за что тут же получаю пощечину.

– Твой отец был таким же, – цедит он, пока я облизываю кровь с рассеченной губы. – Наивным глупцом, полагающим, что все вокруг справедливы, добры и мудры. Для него это плохо закончилось, потому что звериный мир не признает слабостей. А ты… всего лишь глупая девчонка, которая решила, что может меня обыграть.

Палец, указывающий на меня, унизан перстнями, и один из них – перстень отца, перстень правителя Ильерры.

– Мой отец, – мне приходится призвать на помощь всю свою выдержку, – был тем, кем тебе не стать никогда. Что ты пообещал Янгеррду за то, чтобы меня получить?

Горрхат кривится, его и без того мерзкое холеное лицо становится еще более отвратительным. Мне стоит немалых усилий остаться на месте, когда меня рывком притягивают к себе, а мясистые губы почти касаются моего уха, рождая шепот:

– Тебя? Думаешь, мне нужна ты?

Дрожь отвращения втекает в меня волнами, толчками, как пламя, но я глубоко дышу и концентрируюсь, призывая всю свою силу. Всю силу малыша, которая мне сейчас понадобится, чтобы нанести один точный ментальный удар.

Горрхат сам выведет меня отсюда.

Сам отведет меня в город, а там… я найду способ затеряться. Мне не привыкать менять личину и подстраиваться под обстоятельства. Сбежала один раз – сбегу и второй. Главное избежать встречи с Янгеррдом.

– Даармархский. – Горячее дыхание продолжает жечь щеку, а потная ладонь – шею. – Мне нужно убрать его, и после ничто не будет препятствовать моему правлению в Огненных землях.

На сей раз мне даже не приходится притворяться: дрожь, сотрясающая мое тело, сейчас очень кстати. Смех.

Каким-то образом Горрхат чувствует это, отталкивает меня с такой силой, что мне чудом удается удержаться на ногах.

– Тебе это кажется смешным? – цедит он.

– Более чем, – мне нужно его спровоцировать, нужно сделать так, чтобы он утратил контроль и не успел выставить щит. – Даармархский не придет за мной, что бы вы там себе ни надумали. Но если бы вдруг такое случилось… Если бы вдруг он действительно пришел, ты действительно веришь, что тебе есть, что ему противопоставить?

– Ты так думаешь, Теарин?! – он почти рычит. – Кровь драконов, которую я себе вливал все эти годы, сделала меня еще сильнее. Гораздо сильнее. Сильнее, чем ты можешь себе представить!

Я вскидываю голову:

– Ты всего лишь ничтожество, Горрхат, не сумевшее сохранить даже богатства Ильерры.

Вторая пощечина оказывается такой, что у меня на миг темнеет перед глазами, а боль выбивает искру в груди.

Глаза Горрхата наливаются алым, пухлые губы сжимаются, ноздри дрожат. Перекошенный от гнева, он сжимает мой подбородок с такой силой, что наверняка останутся синяки. Этот миг – прекрасен, и я ловлю его взгляд, чтобы отдать приказ.

– Местар!

Горрхат стряхивает пальцы, словно касался чего-то мерзкого, разворачивается к дверям.

– Я разрешал тебе входить?!

В дверях Бертхард, который скользит по мне взглядом и снова смотрит на Горрхата:

– Дозорные уловили движение…

– Это Даармархский?!

– Пока непонятно. Волнения над пустошью.

Горрхат выдыхает ругательство, потом оборачивается ко мне.

– Уповай на то, чтобы он за тобой пришел. Потому что после его смерти я убью тебя быстро.

Он выходит первым, следом Бертхард, наградив меня очередным пристальным взглядом. Я дышу через раз, понимая, что он только что лишил меня шанса на побег. Он только что… отнял у меня все!

– Будь ты проклят!

В отчаянии пинаю тюфяк и кричу: догадываюсь, что этот крик догонит их где-то у лестницы и станет для Горрхата сладчайшей усладой. Падаю на пол, выбивая летящую в лицо пыль и грязь, с пальцев срывается огонь, ударяет в вонючую лежанку, и это на миг отрезвляет. Я сбиваю пламя накидкой, забиваю остатки тлеющих искр в пыль.

Тяжело дышу.

Не может быть, чтобы не было выхода. Не может.

Не может!

Скольжу пальцами по вискам, сжимаю волосы. Гулко колотится сердце, сбиваясь с ритма.

Мне надо успокоиться. Надо успокоиться прямо сейчас. Волнения улягутся, Горрхат снова явится ко мне, и тогда…

Что тогда, я додумать не успеваю: на меня обрушивается мощь пламени оборота, жгучая, огненная, черная – пламя Горрхата. Следом – вторая, знакомая, ледяная.

Эта мощь ударяет в меня, разметав остатки человеческой сути. Колени дрожат все тело пронзает страшная боль. Кажется, я снова кричу, или, скорее, уже рычу, срывая горло. Как раз в ту минуту, когда с резким лязгом распахивается дверь.