Читать книгу Опасные иллюзии - Марина Эльденберт - Страница 4

Риган вел машину и изредка поглядывал на Уварову: побелевшие губы, ни кровинки в лице. Она вцепилась в лежащую на коленях сумочку с такой силой, будто это спасательный круг, а корабль вот-вот должен пойти ко дну.

Катаясь за ней по Лондону, Риган обнаружил много всего интересного. В частности, что Уварова бережет фигуру: бегает по утрам и каждый вечер после работы ходит в фитнес-клуб. Честно говоря, там было что беречь – довольно пышные формы, но ничего лишнего. Чутье не подвело, и через день, ближе к обеду, за девушкой увязался второй «хвост». Неприметный тип в потрепанном седане, идеально сливающемся с обстановкой, сопровождал ее всюду.

Ближе к вечеру Уварова вернулась домой, а ее «хвостик» поехал дальше. По дороге он подобрал двоих дружков, и все вместе они развернули бурную деятельность. В Ист-Энде, ближе к ночи, они отловили рыжего долговязого парня. Тот получил укол в шею и был благополучно погружен в багажник. Как выяснилось, это был коллега Уваровой, ради спасения которого она храбро ринулась в парк.

В том, что рыжий обречен, Риган не сомневался. Будь у него пара-тройка часов на уговоры, он не стал бы говорить ей об этом сразу, но времени оставалось в обрез. Уварова всерьез вознамерилась спасти парня, и вытащить упрямицу из неприятностей можно было, только оглушив правдой. А ведь он еле успел! Ему не казалось странным, что привыкшая вовремя уходить с работы дамочка в пятницу сбежала на час раньше, а вот то, что за ней больше не следили, – вполне. Одета она была как на свидание, бродила по дорожкам парка и поглядывала на часы. Правда, постоянно озиралась, а когда ей позвонили, вздрогнула и подскочила на месте. Это и спасло ей жизнь.

По лицу Уваровой все читалось как в раскрытой книге: в расширенных зрачках голубых глаз плескался страх, а в опущенных уголках плотно сжатых губ – отчаянная решимость. Риган сообразил, в чем дело, сразу, как только она сказала: «Я спешу». И выглядела при этом так, словно разрывалась между желанием послать его подальше и просьбой не оставлять одну.

Не женщина, а сплошная загадка. Когда Уварова появилась в Эванс-Холле, волосы у нее вились тугими колечками, сейчас же были безукоризненно гладкими. Она напоминала то весьма сексапильную библиотекаршу, то расслабленную бизнес-леди и на удивление быстро переключалась с образа увлеченной студентки на строгую учительницу, которая при случае отшлепает указкой. Сначала она показалась ему обычной современной дамочкой, зацикленной на карьере, здоровом образе жизни и фигуре, но сегодняшний день внес ощутимые коррективы. Далеко не каждый рискнет жизнью даже ради родных и близких. Наивность и бесстрашие – два в одном, чаще всего это сочетание приводит человека к печальным последствиям. Ригану доводилось встречать по-своему умных людей, которые в житейском плане не смыслили ни черта. Обмануть их было все равно что провести ребенка. Похоже, его новая знакомая как раз из таких.

Зазвонил мобильный, и Уварова снова ощутимо вздрогнула. Дрожащими пальцами потянулась за телефоном, но Риган перехватил его раньше, чем она успела ответить. Открыл окно и вышвырнул на дорогу. Это сработало как пощечина. Ее оцепенение прошло, и теперь она смотрела на него как на лютого врага. Неприязненно и зло.

– Зачем вы это сделали?! Куда мы едем?

– В Эванс-Холл. По этой штуке нас легко отследить.

– Кому понадобилось за нами следить?! – ее голос сорвался на крик. – Звонила моя сестра! Все из-за подвески?! Я не предупредила родных… Боже, я должна вернуть украшение в хранилище, иначе меня посадят!

Машина ровно шла по трассе, поэтому Риган воспользовался проверенным способом возвращения женщине устойчивого душевного равновесия. Не выпуская руль, он свободной рукой притянул ее к себе и впился в губы жестким поцелуем. От нее исходил едва уловимый запах духов – мягкая и ненавязчивая свежесть: приятный, будоражащий аромат. Память прикосновений отозвалась на грубость инстинктами зверя, он проследил пальцами контур бьющейся жилки на ее шее – и внутри все перевернулось. Несмотря на открытое окно, по телу прошел жар, а брюки стали тесноваты. Самую малость.

Уварова дернулась, вцепилась в его предплечье, в широко раскрытых глазах смешались страх и желание. А потом она зажмурилась и обмякла, не отвечая, но и не пытаясь вырваться: искра погасла. Он отпустил ее столь же внезапно, как и поцеловал, скрывая разочарование за смешком. В последнее время секс выходил без огонька, скорее по привычке, поэтому сильное возбуждение от поцелуя Риган списал на некую забавную странность. Уварова сложила руки на коленях и отвернулась к окну, а ему пришлось постараться, чтобы направить мысли в другое русло.

Пока штуковина цела, девушке придется сидеть тихо и не высовываться. Вещица, фотографию коей привезла незабвенная Уварова, некогда была весьма опасна. Неудивительно, что Агнессе и ее коллегам не удалось определить происхождение, стоимость украшения и тем более материал, из которого оно выполнено. Нужно было сразу его уничтожить, но кто же знал, что неприятности потянутся от этой дряни, как щупальца Ктулху.

Дорога тянулась в сонном молчании. Ригану пришлось остановиться, взять себе убойную дозу энергетика и запить кофе. Просвещенные умы полагали, что такое сочетание – смерть желудку, но он не хотел уткнуться носом в руль на полной скорости где-нибудь на трассе. Риган предложил Агнессе перекусить, но она покачала головой и бросила на него неприязненный взгляд. Третья встреча у них тоже не задалась.

* * *

Дом в георгианском стиле казался пережитком прошлого. Отгрохать его Риган решил в приступе скуки и ностальгии, но денег не пожалел и вернул родовому гнезду прежний облик. Увитый плющом особняк каменной кладки устроился посередине огромного парка. Такие места нравятся туристам, романтикам и ролевикам. Последних не смущала даже табличка у входа, но их без устали гоняли сторожа.

Риган остановил машину на подъездной дорожке, открыл Уваровой дверцу и подал ей руку. Девушка смерила его хмурым взглядом и вышла сама.

– Я думаю, что вы, Эванс, в сговоре с теми ребятами.

Несмотря на усталость, Риган улыбнулся. Она смотрела на него, как учительница из пансиона для мальчиков на нашкодившего воспитанника.

– Вы еще и думать умеете? Не женщина – мечта. – Он указал на двери. – Прошу. Я уже приготовил для вас кандалы и темницу, где вам предстоит коротать дни до конца жизни.

Уварова сжала кулаки и топнула ногой.

– Вы бываете серьезным?!

– По вторникам и субботам, с пяти до восьми утра, но чаще всего в это время я сплю. Так вы согласны?

– Оставьте свои фантазии при себе! – Она решительно направилась к двери. – Откуда можно позвонить?

– Шутите? – Риган перехватил ее за локоть. – Хотите, чтобы эти типы явились сюда? Нет уж, спасибо.

К счастью, она не начала брыкаться и дергаться, как молодая газель, попавшая в силки. Взваливать даму на плечо и тащить через порог Риган считал неэтичным и пошлым трюком. Кроме того, он сам еще не придумал, что с ней делать. Уварова вынесла проклятую вещицу из хранилища. Как ни крути, спокойная жизнь ей в ближайшее время не светит. В лучшем случае – обвинение в воровстве и тюрьма, в худшем – билет до соседнего облачка к рыжему.

Несмотря на поздний час, навстречу им вышел Джонатан. Ему было не привыкать к ночным бдениям. Лет двадцать назад Хартстридж принял знамя у стареющего отца. Неизменный и неприступный, как лондонский Тауэр, и такой же надежный. Когда Джонатан был молодым, его младшая сестренка влипла в весьма неприятную историю. Риган вовремя пришел на выручку, но после того случая Джулия с родителями сразу уехали из Ньюкасла, а Хартстридж остался. И с тех пор ни разу не подводил.

Увидев рядом с ним гостью, Джонатан не изменился в лице.

– Добрый вечер, сэр, мисс Уварова. Позвольте ваш плащ? – Он внимательно посмотрел на девушку.

В Хартстриджа были встроены врожденное обаяние и уникальная память на имена. Он не рассыпался в комплиментах, не льстил и крайне редко улыбался, но, попадая в сферу его чуткости, человек чувствовал себя на удивление нужным. Если не центром Вселенной, то очень близко к этому. Сам Джонатан предпочитал оставаться незаметным – истинный серый кардинал Эванс-Холла.

– Ей нужна отдельная комната, – улыбнулся Риган, предвкушая реакцию, которая не заставила себя ждать. У Джонатана дернулась бровь – величайшее проявление эмоций в его исполнении.

– Как скажете, сэр.

– Мне не нужна комната! – огрызнулась Уварова. – Я голодна и хочу домой. И я не преступница.

– У нее сложный период в жизни, – приложив ладонь к губам, прошептал Риган. – Я найду, чем ее покормить.

Хартстридж покачал головой, принял из рук Уваровой плащ и степенно удалился.

– Джонатан хороший и добрый малый. – Риган улыбнулся уголком губ и протянул девушке руку. – Он здесь всем заправляет. Если тебе не понравится запах фиалок в спальне – это к нему. Не уверен, что в спальнях есть фиалки, и здорово устал от церемоний, поэтому, пока тебе готовят комнату, мы поужинаем. Заодно я все объясню.

Уварова демонстративно скрестила руки на груди.

– Кандалы отменяются? – Несмотря на излишнюю серьезность, чувство юмора у нее было в порядке.

– Только попроси, солнышко.

* * *

На кухонном пространстве Эванс-Холла можно было разместить театральную сцену. Шкафы с многочисленной посудой, рабочие поверхности и столы для готовых блюд. На памяти Ригана, ни разу всю эту роскошь не пришлось задействовать полностью: приемов он не давал и открытых вечеринок не устраивал. Эванс-Холл стал для него норой, в которой можно отсидеться и зализать раны, напиться в хлам и крушить все, что попадется под руку.

Уварова села у дальнего стола, устроенного на манер барной стойки, облокотилась на него и закрыла глаза. Огромный холодильник был забит продуктами и полуфабрикатами под завязку: Джонатан заботился о том, чтобы во время пребывания в Ньюкасле Риган ни в чем не нуждался. Покопавшись на полках в поиске «чего-нибудь попроще», он обнаружил замороженные овощи. Сковорода обитала в одном из многочисленных ящиков, и спустя минут пять мысленных ругательств Риган, заглянув во все подряд, узнал, в каком именно. К тому времени Уварова уже успела задремать. Он высыпал в посудину содержимое пакета, залил маслом и закрыл крышкой.

– Я готовлю. Этот день войдет в анналы моей жизни… – Риган устроился на соседнем стуле, потряс девушку за плечо и подпер рукой щеку. – Итак, Агнес. Правило выживания номер один. Никому не звонить. Сбившись со следа, твои приятели начнут шерстить родственников и знакомых. Если попытаешься с ними связаться, подставишься сама и их подставишь. Это понятно?

Ему нравился не столько сокращенный вариант ее имени, сколько ее трогательное недовольство. Сейчас маневр остался без внимания – она взвилась вихрем и вцепилась пальцами в белокурые волосы.

– Я должна вернуться! Должна отдать подвеску… Я не прощу себе, если с моими близкими что-то случится!

Риган резко поднялся и оказался с ней лицом к лицу.

– Хочешь, чтобы они отправились следом за рыжим?

Прозвучало жестоко, но Уварова снова была на грани: той, что хрупкой преградой отделяет отчаяние от безумного страха. Позволить этой преграде рухнуть он не хотел.

– Нет, – она побелела, губы задрожали.

Он кивнул и указал на стул. Уварова покорно села и устало посмотрела на мужчину. В ее глазах застыл невысказанный упрек, и звучал он в переводе с ментального приблизительно так: «Это ты не позволил вернуть подвеску назад! По твоей милости меня посадят за решетку. Из-за тебя мои родные сейчас места себе не находят, а начальник считает воровкой!»

Отчасти это было правдой. В двадцатом столетии вещица прошагала долгий путь именно с ним. Риган не представлял, как объяснить дамочке, что эта штука уже натворила, а главное – что еще может натворить. Надо было сразу расплавить проклятую дрянь, а остатки вышвырнуть в Амазонку.

– То, что лежит в твоей сумке, – ключ к древней и очень опасной цивилизации, – произнес Риган. – Пока что я не представляю, кому он понадобился и зачем, но я это выясню.

Агнесса посмотрела на него как на сумасшедшего и прижала сумку к груди.

– Мне надоели ваши игры, Эванс. Я должна вернуть подвеску. Мне не нужны ни цивилизации, ни новые металлы, ни заговоры. И вообще – держите свои руки и другие части тела от меня подальше!

Прозвучало двусмысленно, а память тела мгновенно отозвалась на этот намек.

– Правило выживания номер два – вытекает из твоей возмущенной тирады. – Риган хлопнул ладонями по столу. – Если очень хочется что-то сделать, подумай об этом пять минут. У меня оно не всегда работает, но должен же я был сказать. Тем более что точку невозврата мы уже прошли.

– Мы?!

– Именно так.

Она отвернулась и стала рассматривать столешницу. Неизвестно, о чем эта женщина сейчас думала, но Риган не спешил нарушать молчание. На нее сегодня и так много свалилось. Такое не каждый крепкий мужчина выдержит.

– И я… не смогу вернуться домой? – дрожащим голосом спросила Уварова. От ее воинственности не осталось и следа. Она сжимала сумку, как щит, но губы подрагивали от напряжения и сдерживаемых рыданий. – Что же мне тогда делать?

– Сейчас есть, а потом идти спать. – Риган пожал плечами. – Завтра будет видно.

Больше они не разговаривали. Овощи поджарились быстро, правда, посолить их Риган забыл, равно как и убавить огонь, поэтому нижний слой вышел в стиле вегетарианского барбекю. Он этого почти не заметил, наспех проглотив все, что лежало в тарелке. Сейчас гораздо больше к столу пришелся бы сочный ростбиф, но его готовить было несравнимо дольше и сложнее, а Риган валился с ног от усталости.

Что Уварова думала о его кулинарных талантах, осталось за кадром, потому что она молчала и упорно избегала взгляда. Когда на кухне появился Джонатан – сообщить, что комната для гостьи готова, – она поспешно вскочила, чуть не опрокинув тарелку, и быстро вышла вслед за дворецким.

Оставшись наедине с собой, Риган задумчиво изучал шкафчики и столы, думая о том, что предстоит сделать в самое ближайшее время. Первым делом нужно выяснить, кому понадобился ключ, и разобраться с ними – по-хорошему или по-плохому, а после – решить, как быть с новой знакомой. Увы, пока ей нельзя возвращаться к себе. Недружелюбные типы, закопавшие рыжего, вряд ли простят Уваровой свое упущение. Но даже если на них снизойдет благодать вселенского милосердия, полиция ее по головке не погладит, и сидеть ей в тюрьме за воровство. Хочешь не хочешь, а придется где-нибудь затаиться.

Будучи измененным, Риган усвоил одну простую истину: все проходит, хотя сегодня может казаться, что мир рухнул и собрать его уже невозможно. Многое из случившегося способно тебя изменить, но не поломать. Жизнь продолжается, и в новом мире, на новом месте, рядом с новыми людьми тебе приходится по частям собирать нового себя. Иногда бывает больно, но боль – всего лишь доказательство того, что ты еще существуешь.

Века в тени человечества – когда обладаешь силой, повышенными способностями к гипнозу и заживлению, долголетием и относительной неуязвимостью, – сомнительное преимущество. Чтобы выжить, приходилось пить кровь. Да и ультрафиолет плохо сказывался на здоровье: никаких тебе пляжей, курортов, коктейлей в шезлонгах, а девушки в бикини – только по ночам или на картинках. Часа на солнце было достаточно, чтобы потом полдня лечить весьма болезненные ожоги, которые по сравнению с прочими ранами затягивались в разы медленнее. Никакого постоянства: переезды с места на место, разные страны, разные имена. Никакой известности – попытки заявить миру о себе предпринимались с начала времен, но всякий раз безжалостно подавлялись своими же.

В фольклоре измененных называли по-разному: акшары, стригои, носферату и вурдалаки. Правды в сказаниях было не так уж много, в основном – досужие людские домыслы и страшилки, хотя некоторые измененные действительно не гнушались кровавых расправ или внушения. В последние годы про вампиров сочинили столько фантастики, что истина окончательно затерялась в бесчисленных сюжетах и версиях. Легенды переврали многое, а на самом деле измененные были живыми и облик менять не могли, равно как и летать, нагонять туман и наращивать отрезанные конечности. На стоматологов тоже тратиться не приходилось: с зубами – вроде вырастающих острых клыков – проблем не возникало. Родиться измененным было невозможно: к дару вечности прилагалось бесплодие. Изменение, а по сути заражение человека происходило, вопреки расхожим мнениям, не через укус, а только через кровь. Считалось, что этот процесс необратим, но несколько лет назад они получили опровержение неожиданным и жестоким образом. Непонятно откуда взявшийся вирус Чумы измененных уничтожил практически всю их расу. Немногочисленные выжившие лишились своих способностей, вот и Ригану теперь недолго осталось. Что такое тридцать, сорок, да даже пятьдесят лет перед лицом принадлежавшей им Вечности? Это как подразнить ребенка конфетой, а потом показать фигу.

Голова стала тяжелой – верный признак того, что пора спать. В такие мгновения Риган искренне сожалел о потере былой выносливости, но что прошло, того уже не вернуть. Поднявшись на второй этаж, он направился в гостевое крыло. Дверь в комнату была приоткрыта, но Уваровой там не оказалось, ее сумки тоже. Наверняка взяла с собой в душевую.

Риган улыбнулся, предвкушая завтрашнюю встречу: когда Уварова злилась, она становилась прехорошенькой. Разыгравшееся воображение рисовало картины одна непристойнее другой. Агнесса откровенно и бесстыдно выгибалась под ним в разных позах. Голубые глаза потемнели, кудрявые волосы разметались по подушкам. Хотел бы он посмотреть на нее после оргазма!

Риган не удержался и написал ей записку:

«Поскольку ты просила держать руки (и прочие части тела) от тебя подальше, мне остается лишь удалиться к себе в тяжких думах и глубокой печали. Пусть сны твои будут приятными в самом интимном смысле».

Оставив послание на ее подушках, Риган дошел до своей спальни. В кои-то веки здесь было чисто. Вся мебель на местах, кровать аккуратно застелена, гармония и умиротворение, только щебечущих птах и яблок не хватает. Из открытого окна тянуло прохладой. Его снова знобило и манило в сторону бара – он не пил с тех пор, как отправился в Лондон, ирландский кофе не в счет. С мыслями о таком досадном упущении Риган быстро стянул с себя одежду, забрался под одеяло и забылся глубоким, крепким сном.