Читать книгу Древние Славяне. Соль. Книга вторая. Масленица - Марина Хробот - Страница 4

По дороге к княжьей усадьбе Василиса скользила в растаявшей глине и больше всего боялась упасть. Не из-за синяков, а испачкать наряды.

Калитка в частоколе усадьбы уже была открыта.

– Здраве буде! – приветственно кивала дворовым людям Вася и ей радостно кивали в ответ.

Из конюшни вышли конюхи – статный Белян, и вечно закутанный в бабьи платки Лукьян. Они выводили через задний двор на прогулку лошадей. Скотник Володар и его супруга доярка Зденка, тащили за закрученные рога двух баранов, выгоняя их из овчарни в поле, на чистый снег. За ними тянулись остальные овцы и бараны. Рядом заходилась лаем рыжая собака и иногда кусала за ноги медлительных овец.

По широкому двору гуляла серо-белая коза Берёзка, что-то копала тонким копытцем, нюхала тулупы проходящих мимо дворовых. Никто на неё не кричал и не гонял. Всё-таки Берёзка любимица Переслава. Когда князю не с кем было выпить, он звал козочку на крыльцо, та запрыгивала на ступеньки и слушала его пьяные бредни. Коза лезла в кружку с крепким квасом узкой мордой, и Переслав её не отгонял.

Однажды княгиня Умила согнала Берёзку с крыльца пинком и та, упав, тяжко заблеяла и ухромала в овчарню. Вечером Умила ходила с синяком, прикрывая левую скулу платком.

* * *

Василиса прошла в поварню. Мыльница Кладя и толстенная повариха Радмила жарили и парили, выкладывая из огромной печи на блюда блины и печенье-жаворонки, а в глубине печи, ещё скворчали на углях три сковородки с завтраком для князей – сочными петушками.

– Ты прибежала первой из трёх девиц, – Радмила катала на широком столе тесто для печенья. – Иди, Вася, на двор, мы тебя позовём, когда придёт Ведунья.

Делать Василисе в поварне было нечего, только мешаться, и она, прихватив со стола горсть колотых орехов, вернулась к калитке.

Выглянув из неё, она с обмиранием сердца смотрела вниз, вправо от общего деревенского колодца, на снежную поляну, где три княжича и Творемир достраивали лёгкую конюшню для лошадей гостей. Княжичи Гранислав и Милояр прилаживали жерди в загонах, а Святослав и Творемир вбивали длинные железные гвозди в доски на крыше. По случаю Масленицы князь решил не скупиться на дорогие гвозди, зная, что они вернуться после разбора временной конюшни.

Почувствовав взгляд из усадьбы, Святослав повернулся и, увидев Василису, заулыбался, помахал рукой.

«Хороший Святослав мальчик, и влюблён в меня по-настоящему, а в душе только княжич Милояр, только от него кружится голова, становится ярче солнце и хочется носить расшитую рубаху…», – переживала Василиса.

По тропинке, от колодца на княжий холм поднимались Котя и Теря, две другие девицы, призванные сегодня вместе с Василисой голосить заклички на Лето.

– Привет, Василисушка! – весело кричала Котя и обернулась вокруг себя, показывая новую беличью шубейку с десятком хвостиков пришитых к широкому воротнику, которые подпрыгивали при ходьбе. Валенки подружки были расшиты мелким жемчугом и цветами из шерстяных ниток.

– Васька, – не меньше веселилась Теря, самая высокая девица в деревне. – Ты за ночь ничего не растеряла, никому не «дала»?

И девица тоже обернулась вокруг себя, хвалясь юбками и черевиками[25]. На её шубу пошло в два раза больше белок, настолько она была длинная и рукастая.

Как только подружки вошли в калитку, из-за княжьего дома вышла Ведунья.

– Пойдёмте, девушки в Священную Рощу, будем повторять заклички и петь их, как положено по обряду, богов радовать.

* * *

Тень от Снежной Бабы, поставленной ближе к воротам дома Снежаны, становилась всё короче, и семья Ведогора вышла из дома.

Торжественно умытые талой водой, заново расчёсанные, одетые в беличьи шубки, близняшки веселились, подталкивая друг друга. Старшие женщины, в шубах более дорогих – Домослава из куницы, Снежана в норковой, Годислава из черно-бурых лис, смотрелись Мокошами с румянцем из свёклы и подкрашенными бровями сажей.

Пятилетний шустрый Сотя в обрезанном отцовском тулупе, притоптывал от нетерпения валенками.

– Пойдёмте быстрее, а то без нас праздновать начнут.

Утром Снежана стянула до слёз волосы в седую вдовью косицу, желая разгладить морщины. И это при живом супруге Буче, которого она выгнала из дома тройку лет назад за занудство и любовь махать кулаками. Бабуля надела плоскую шапочку, отделанную серебряными листочками и мелким жемчугом, а поверх тонкий платок.

На голове Домославы красовалась, как и положено беременной женщине, расшитая двурогая кика[26]. У сестёр под платками лбы украшали тканные девичьи венчики. С венчиков свисали жемчужные бусы.

Во всю худенькую грудь Годиславы на рубахе под распахнутой шубкой, блистали серебром целых пять ожерелий, с жемчужными бусинами, с лесными и полевыми костяными зверями. Ожерелья Годи каждый праздник вызывали особую зависть соседок в деревне.

На блюдах в завязанных рушниках, бабы несли ещё горячие блины, маковые печенья и «жаворонков». В небольшой корзинке у Снежаны лежали крашеные яйца и свёртки с оленьей колбасой и козьим творогом. Ведогор в обнимку держал жбан с крепкой медовухой. Маленький Сотя нёс в руках старые рубахи и связку рванных лаптей.

Пока дошли до колодца – встретились со всеми соседями, выходящими из домов.

Сегодня коса каждой девушки лежала поверх шубейки на груди, и в них были вплетены самые яркие повязки. Замужние бабы убрали по две косы под кики и шапочки из кусочков заморского бархата и парчи. У некоторых беременных баб рога на киках достигали высоты двух ладоней.

Ой, как непохоже было это шествие на то, что было две седмицы назад, на поминовении дня Дедов и Баб! Тогда на людях были мрачные берестяные личины[27] и старая одежда. Говорили тихо, готовились к пустым седмицам.

Сегодня радовали глаз праздничные одежды, новые широкие пояса, сплетённые сложными узорами€€, веселили переливчатые дудочки, додоли, свирели, бубны и трещотки. Но главное – удовольствие на лицах.

* * *

Из всех дворов на съезжающихся на торговую площадь гостей смотрели дети, с трудом сдерживаясь, чтобы не сбежать на праздник раньше родителей. Старики со старухами, те, что уже плохо ходили, сидели перед заборами на скамьях[28] и громко рассказывали, как нужно себя вести при общей молитве в Священной Роще.

У колодца, у саней со старой соломой и жертвенными дровами, сгрудились бабы и, не жалея рук и одежды, на которой оставалась труха, сворачивали и переплетали колючую солому, создавая Зиму-Масленицу. Надели на её круглую голову сразу две шапочки и платок, а на тело – дряхлые рубахи и юбки.

Поверх юбок Ведунья подпоясала чучело рушником, запятнанным маслом и ягодами. Масленицу пристроили на сани и повезли в Священную Рощу, поставить отдельно от Чуров. Княжий конь Топыч косился карим глазом на непривычного седока без лица.

Обе длинные улицы, сходящиеся у большого колодца, заполнили сани жителей и гостей. Сильно пахло лошадиным навозом, свежей выпечкой и мужским перегаром.

Два старика – Бакота и Честик-Честислав, которым младшие родственники ничего не давали делать по дому, только резать деревянные ложки, с удовольствием таскали вёдра с водой на высокий холм к княжьей усадьбе и заливали ледяную горку. Им помогали мальчишки, придерживая снизу тяжелые деревянные вёдра и ожидая, когда они смогут кататься на салазках с утра до вечера, пока не надоест.

* * *

На взгорке кругом полыхали костры вокруг высоких, выше мужского роста, чуров богов с резкими лицами. Всего их было семь. Над чурами светлели новые навесы, стоящие на трёх резных столбах.

Небольшую поляну окружали сосны с елями, несколько берёз и отдельно вольготно стоящие дубы.

Деревенские люди шли сюда семьями, по дороге здоровались и трижды целовались: в правую щёку, в левую и опять в правую. Громко произносили: «Здраве будете, соседи. Спасай нас боги. Взойди ярое солнце».

К обласканной Богами и тёплым ветром Священной Роще подошли дружной толпой.