Читать книгу Несмеяна - Марина Кравцова - Страница 4

Иван Рябинин, значит… Выразительный сильный голос – лирический тенор, потрясающий диапазон. И песни хороши! Не то чтобы их «Березань» суперпопулярна, но и в безвестности они не прозябают. И я действительно люблю эту группу. Мне нравятся рок-баллады, а Рябинин превосходно их исполняет. Кажется, и сам пишет. Он из тех, кто в песне живет и затягивает слушателей в нереальность. И вот сейчас он здесь. Человек, с которым я порой ощущала душевное родство, в ком смутно угадывала ту же самую жажду чуда, что терзала и меня. Что присуща, наверное, всем затронутым Запредельем… тем, у кого среди предков были волшебные создания. Но Иван говорит, что он обычный человек. Наверное, это так. И не так. Он очень талантлив, а самобытный яркий талант – это тоже магия.

А в том, что сейчас я не узнала его голос, нет ничего удивительного – в разговоре он куда мягче и тише, не звенит, не рассыпается золотыми горошинами…

И что же, теперь он в самом деле пойдет туда – не знаю куда? Выручать царевну? Это ж откуда в наше время берутся спящие красавицы? Ну, положим, царевны у нас имеются, все же страна, в которой сохранилась конституционная монархия. Но ни одна из Вольских, близких родственниц царя, не спит непробудным сном, насколько мне известно. Или есть еще какая-то? Или это царевна из Запределья? Да что гадать… Мое ли вообще это дело?

Пускай Иван ее отыщет, поцелует, как водится, и будут они жить долго и счастливо. Совет да любовь. И все же… почему грозовая дева Перуница закинула Рябинина именно ко мне?

Я… правда хочу это знать?

Перед тем, как вновь спуститься к Ивану, я немного повертелась перед зеркалом с расческой в руках. Неплохо я выгляжу, что там говорить, хотя сейчас немного осунувшаяся. Темные брюки и обтягивающая безрукавка подчеркивают фигуру… Худощава, но вообще ничего так. Лицо… красивое, пожалуй. Тонкие черты, изящные брови, глаза чуть раскосые. Ни капли загара. Чуть вьющиеся волосы не слишком длинные, мягкие и шелковистые, так и разлетаются из-под расчески. Я оценивающе прищурилась. А потом попыталась улыбнуться. Нет… получается какая-то печальная гримаса. В лучшем случае – ироническая усмешка. Не стоит и пытаться. Так что ж.. где я и где солнечный Иван Рябинин?

А все же что-то сладко ныло в груди, и пело, и звенело, и готово было вырваться на волю. Ничего особенного… я просто неожиданно встретилась с одним из своих любимых певцов. Дело ведь только в этом, правда?

– Что ты собираешься теперь делать, Ваня? – спросила я, вернувшись на веранду. Наверное, я и так знаю ответ. Дождется, когда совсем рассветет, а потом встанет и пойдет своей дорогой. И я ничего не сделаю для того, чтобы его удержать. Напротив. Я люблю приглушенные оттенки. Он для меня слишком ярок.

– Да я и сам не знаю, – ответил Иван. – Все же надо бы добраться как-то до этих Змеиных гор, это вроде мой долг теперь. Да и самому интересно. Но я не знаю, куда идти, Перуница отобрала у меня путеводную нить в виде березового листочка…

– В интернете искать бесполезно, – сказала я. – Если волшебное место не отмечено на карте, просто так оно людям не раскроется. Но мне кажется, я могу помочь. Пойдем.

Маленький флигель в саду, постоянно запертый, был чем-то вроде музея старинных вещей. Почему мама хранит их именно здесь, я не знаю, как-то все забываю спросить. Подозреваю, впрочем, что в самом этом домике есть что-то особенное, хотя обставлен он очень просто, в деревенском стиле. Настоящие ценности ютятся здесь на грубо выструганных полках, таятся в стареньких шкафах, жалобно скрипящих, когда их открываешь. На дощатых стенах – фотографии, картины и вышивки. Одна из них – гладь, метр на метр, ночной пейзаж: спящая деревушка, крупный месяц и лучистые звезды. Прекрасная вещь. Но это только видимость.

Я подошла ближе, провела по вышивке ладонью. В книгах о Запределье говорится, что волшебные слова – не заклинания, как их понимают люди. Это особый разговор – с вещью, существом или с каким-нибудь явлением. Просто надо говорить то, что они хотят услышать, и так, чтобы услышать тебя смогли. Этому нельзя научить. Это в крови.

Вот я и сказала вышитой картине:

– Ночка темная, месяц ясный, покажи мне Змеиные горы.

Послушалась! Изображение пошло волнами и сменилось картой, поистине чудесной. Медленно текли по ней крошечные реки, в малюсеньких деревнях можно было разглядеть каждый дом. Лес зеленел к северу от Звонарей сплошным пятном. И горы там действительно были! Вернее – высокие, густо поросшие деревьями холмы.

– Вот так чудеса! – изумился Иван. – Что ж это такое?

– А это, Ваня, одна их вещей, подаренных царем Александром Константиновичем своей второй, морганатической, супруге Ирине. Именно от этого брака берет начало младшая ветвь Вольских. Мы носим царскую фамилию, но не имеем прав на престол. Эту картину мама получила от своего отца, она, как видишь, волшебная. Если ее попросить, может любое место на земле указать, даже незримое. Так что смотри, вот они, Змеиные горы. И что удивительно – не так уж далеко отсюда.

– И правда. А почему горы «Змеиные»?

– Разные есть варианты. Учитывая, какой дурной славой пользовался раньше этот лес, прозванный Темным, в его холмах могло таиться гнездо аспидов. А то и сам легендарный Змей Горыныч. Я читала в газетах, что в наши дни туда несколько раз приезжали любители аномальных явлений, с камерами, с приборами какими-то. Ничего не нашли. Но пишут, что там действительно пропадают люди. Правда, через несколько дней возвращаются, но так и не могут вспомнить, где были. Ну как? Не страшно?

– Страшно, конечно, – улыбнулся Иван. – А у тебя, смотрю, глаза-то как разгорелись. Хочешь со мной?

Я не ожидала такого вопроса и потому – внезапно для себя самой – выпалила то, что думала на самом деле:

– Конечно, хочу!

Вот так – и назад пути уже нет.

– Отлично, пошли вместе! – Ваня, кажется, обрадовался. – Не устанешь? Судя по этой чудо-карте, ехать дальше за Звонари, а потом, видимо, пешком. Ну я-то привык, с ребятами часто в походы ходил.

– Не волнуйся, я не стану обузой.

– Послушай… Как тебя зовут-то на самом деле? В журналах писали: Несмеяна. Но это же не имя.

– Теперь уже как имя. Все называют Яной.

– Но не так же тебя назвали при рождении. А как?

Я отвела взгляд. Зеркальце на полке… круглое, без ручки… в деревянной резной оправе… Почему при взгляде на эту изящную вещицу у меня сжалось сердце? Я взяла его и положила в карман.

А потом назвала свое настоящее имя, которое так редко произношу вслух…

– Ярослава.