Читать книгу Время пластмассовых богов. Сборник поэзии - Марина Леванте - Страница 8

Сейчас, куда ни глянь,

Кругом одни лишь судьи,

Что по фарисейски и осудят,

И дадут понять, как был не прав.

Настали времена,

Что даже младенец в люльке,

Тычет пальчиком,

Тебе в морщинисто лицо,

И тоже учит.

Он учит так же, как его маман,

Та, что солидно села рядом,

А ты прошёл, Не то задел,

Не то сказал, не посмотрел.

И вот младенец вместе с мамой,

Кричит тебе вдогонку:

Ты не прав! Я – фарисей,

Я должен правду,

Тебе сказать, плюя на возраст твой.

И вот уже он вырос, встал у люльки,

Надев башмак и ползунки,

И всё равно привычно тычет пальцем,

Тебе в морщинистое лицо.

Хотя ещё не вырос,

Не подрос, но в педагоги,

И так сгодится, ведь надо знать,

Лишь только то,

Что фарисеям ты сгодишься.

Они толпой тебя съедят,

Осудят в клочья, и в бардак,

Обчистят так твой бренный труп,

Когда ещё живой, ретивый,

Готов ты им отпору дать,

Что ты забудешь, что давно старик.

Им не понятен довод твой,

Что жизнь прошёл, не стороной,

А носом испахал все земли,

Где подрастало поколенье,

Твоя надежда, опора, свет,

А вышел лишь один ответ.

Куда не кинь свой взор,

Кругом одни учителя,

Что яйца курицу не учат,

По фарисейски не осудят,

Того не выучили они, нет!

Они горазды в лоб разбиться,

Не ошибиться,

Но дать совет, как надо быть,

И даже свечку в аналое,

Поставят за душу твою,

Сказав, как жаль тебя им,

Как жалеют, что злобой ты сошёл на нет,

Что бог всё видит, но не скажет,

Да как же так?

Весь мир сошёл с ума,

Уже и яйца куру учат,

Как жить, что делать и кого любить.

Что, полюбив родного брата, сестру,

Ту, что обидеть ты не мог,

Отца и мать, всех тех, кто близок,

Простил давно все их грехи,

Когда они, сказав, что любят,

Швырнули камень, что упал тебе в живот,

Развернув раной,

Все кишки вывернув наружу,

И закрутив в водоворот.

Ты знал, что любишь этих близких,

Тебе людей, так должно быть,

Тогда, когда они стенали,

Боясь, что станешь ты один из них,

Но было больно, сильно больно,

Когда душа противилась любви,

И всё же понимая, что так надо,

Всё больше ненавидела она,

Потом опять любила, вспоминала,

Твоя душа, что перестала всё же петь.

Когда пришёл конец её стенаньям,

Она закрылася навек,

Навек для тех, кто был так близок,

И одинаково далёк,

Когда швырял остатки камня,

И попадая в камнепад.

Горел желанием ударить,

Не промахнуться и попасть в тебя.

Вот в этот миг ты и забылся,

Что был когда-то человек,

Любви, что названа людскою, ты не познал,

Бывает иногда и так,

Что вовсе не означает полный мрак.

И даже те, кто вдруг судили,

По-фарисейски в первый раз,

Сказав, что злом ты озабочен,

Испорчен, и бывает так,

Когда они тебя не знали,

Не знали душу, что топтали сапоги.

Им было всё равно,

Кого осудят, ведь век позволил,

Как в былые времена,

Когда воскликнул Чацкий:

«А судьи кто?»

И был тогда же прав.

То время прочно миновало,

А судьи до сих пор живут,

Они и тут, в младенца люльке,

И в бабке, что на лавке хлеб жуёт,

Что кормит птиц, та милая старушка,

Но не даёт прохода молодым.

И молодые, как бабуля,

Горазды, тоже преподать урок,

Как жить, что делать,

Как им чистить зубы,

Чтобы потом не скалить рот,

Что должен был бы быть и на замок.

Но им плевать, плевать на возраст,

На седину того, кто стал им поперёк,

У горла, просто так, за просто так,

Вот и осудят, накажут, скажут,

Свечечку зажгут.

Кто научил их, бога ради?

Что можно незнакомому лицу,

Сказать, как он обижен,

Как он сочувствует ему,

Как надо помолиться богу,

Иначе просто не смогу,

Заснуть в своей я колыбели,

Что мать качала усталою своей ногой,

Всё напевая песню про далёко,

Про то, что буду я её учить,

Как жить, что делать,

И всё остальное.

Но матери давно уж нет в живых,

И потому я поучу начало,

То, что старуха и старик,

А совесть положу на полку рядом,

Туда где свечка на аналое дребезжит.

Ведь потому что неугодно даже богу,

Чтобы ещё помимо, кто-то,

Учил других, как надо жить.

Но мир, что, в общем, не изменен,

Когда кричал герой: Карету!

И ехал прочь от судей, фарисеев,

Был не согласен с тем,

Что учимся мы долго,

И жить, и правду говорить,

Тому, что жизнь,

Не тот спектакль в книжке,

Который можно повторить,

Не стукнув кулаком,

Сказав, как были вы не правы,

И потому сочувствую я вам.

А проиграв презренное начало,

Не доучившись до конца,

Стать гуру, педагогом милым,

Забыв, что не побыл учеником.

Вот так – сказали люди миру,

Учить готовы мы всегда,

Правда, не знаем вовсе, чему, когда,

Но мы научим, плюнув в морщинистое лицо,

Символизирующее око.

Не зная, что яйца курицу не учат,

Что просто это нехорошо,

Учить всегда, учить везде,

Будто тот дед на пне, которому и недосуг,

Понять, что он маразмом давно прослыл,

И потому неуязвим.