Читать книгу По краю реальности - Марина Островская - Страница 8

– Приветствую.

Важный голос, важный вид, уже почти ненавижу его. Холодная фирменная улыбка Крис. Ничего, полностью интерес ещё не исчерпан, можно потерпеть, это даже почти забавно.

– Привет, как ты? – она, делая над собой усилие, слегка приобняла растерявшегося парня и мысленно усмехнулась, почувствовав, как напряглось его тело. Мир физического с тактильными ощущениями был от него ещё дальше, чем от неё.

– Эээ… Всё хорошо, насколько это возможно. Вот, дописываю роман, который пролежит целую вечность в столе, пока он не надоест мне самим фактом своего существования, и я его не выкину. Кому нужны переживания в этом бездушном мире? – вечный пафос, похоже, с этим ничего не сделаешь.

– Вот тут ты как раз неправ. Они всем нужны. Не в том плане, конечно, что человечество повернулось спиной к культу беззаботного инфантильного существования и отдалось внутреннему миру с его противоречиями и мучительными раздумьями над смыслом жизни, несправедливостью в мире и прочей чепухе, – Крис снова улыбнулась, видя, как он болезненно поморщился после последних слов, почему-то ей хотелось казаться ему бесчувственной и легкомысленной, такая своеобразная психологическая защита от его чрезмерных пессимистичных откровений. – Скорее, людей интересуют переживания как сплетни, животрепещущие рассказы о других, с симпатичными персонажами, которыми они могут себя представить и в шутку с ними пострадать, чтобы потом вернуться в реальность с ложным чувством, что у них тончайшая душевная организация, позволяющая испытывать такие чувства.

Чувства, которые они на самом деле позаимствовали у персонажей на время, чтобы потом снова в тот же момент, когда захлопнется в руках книга, с чувством выполненного долга облегчённо вздохнуть и стать чёрствыми и холодными, искусственно улыбаясь, фальшиво прыгая от радости, и усердно запихивая в каждое слушающее ухо слова о том, что жизнь прекрасна и всё в этом мире к лучшему. Прекраснейший из миров, мать его. Когда этого потрясающего великолепия с его кровью, болью, безысходностью и беспросветностью уже не станет… – Потеряв осторожность, Крис незаметно стала откровенной. Почувствовав на себе заинтересованный взгляд собеседника, она безразлично улыбнулась:

– То, что ты слышишь – это не моё мнение. У меня вообще нет определённой точки зрения. Как беспринципный адвокат, я защищаю всё, что угодно. Эмоциональная двуликость, или даже безликость, так будет честнее, хотя честность тоже не в почёте. Что тут скажешь, я отрицательный персонаж, защищать себя сегодня мне неинтересно. Как я тебе?

– Не часто с такими сталкивался. Но мне всё-таки кажется, что ты не совсем такая, какой хочешь казаться.

– Ну, тогда я, как минимум, неискренна, что тоже выставляет меня не с лучшей стороны. И что, ты хочешь сказать, что за чёрствой циничной оболочкой скрывается мягкость, нежность или что-то вроде того? Да брось, некоторые на самом деле эмоционально фригидны. Это как болезнь, можно скрывать, а можно выставлять напоказ и смеяться над ней.

Крохотные снежинки за время их разговора поправились и теперь валились с неба, как объевшиеся и умершие от обжорства мухи. Или огромные жуки, некоторые из которых всё ещё могли вяло шевелить тоненькими ножками из последних сил. Серость и одиночество. Внутреннее, даже если ты с кем-то. Странно, но люди, отдающиеся переживаниям и люди, игнорирующие эти несколько сложноватые для них эмоции, могут быть одинаково эгоистичны и зациклены на себе. Этот парень, похоже, был так погружён в свой внутренний мир, что у него просто не оставалось времени для эмпатии. Его чувства были выверенными, тщательно отобранными, зачем же допускать неряшливую многогранность, пропуская в себя особенности чужого внутреннего мира.

Слушаешь его, а время тянется, тянется и в один прекрасный или не очень момент просто, оторопев, застывает в недоумении: где я, чёрт возьми, и что это они со мной делают? Оно стоит, думает, а ты подпинываешь его легонько так, мол, давай, шевелись, не вечно же в этом липком тупике ненужного разговора стоять. Вроде и уйти надо, да неудобно как-то.

Хотя это был твой выбор, быть здесь и сейчас, а всё равно ощущение такое, что совершается моральное изнасилование и впору вызывать полицию, отдел эмоциональных преступлений, если бы такой существовал.

Падающие жуки-снежинки, серое небо, серый город. Серое одностороннее общение. Скука. Одиночество. Безысходность. Пустота в желудке.

– Ты ещё не проголодался? Я, если честно, уже есть хочу.

– Я, в общем-то, тоже. Ну что ж, приятно было вновь тебя увидеть. Позволь провожу тебя до остановки.

– Чёрт, да перестань уже так говорить. Это просто нелепо. И раздражает, если честно. Провожать пока меня не нужно, домой я не особо хочу. А потому приглашаю тебя… Да вот хотя бы в то кафе.

– Прошу прощения, не буду более доставать тебя своей манерой говорить. И да, с удовольствием принимаю приглашение, – с пафосным видом произнёс её спутник, и, глядя, как лицо Крис скривилось в негодующей гримасе, удовлетворённо хмыкнул. А как, кстати, счёт оплачивать будем? У меня, признаться, не так уж и много денег с собой.

– Главное, чтобы на проезд были. Есть?

– Есть, но…

– Ну и отлично, больше и не надо, ведь это я тебя приглашаю. Тебя ведь не смутит, если платить буду я?

– Нет, ты же знаешь, я думаю, что равноправие должно распространяться и на оплату счёта в ресторане. И для более прогрессивных людей, чем в нашем городе, это совершенно нормально.

– Я почему-то думала, что ты со своим тактом не позволяешь девушкам угощать тебя.

– Кем ты меня выставляешь, я же говорю, равноправие, и я угощаю, и девушка тоже вполне может это сделать, не вижу в этом ничего плохого. Хотя в таких небольших городах, как наш, равноправие в этом плане абсолютно иллюзорно. Оплата каждого за себя всё равно вызывает укоризненные взгляды на девушку – вот, мол, до чего опустилась, позволяешь мужчине не платить за тебя – и удивлённые взгляды на спутника несчастной – как это у него получилось убедить её, что он совершенно не обязан что-то тратить на неё, даже такую мелочь? Почему бы не принять как должное, что девушка остаётся полноценной даже когда платит за себя или угощает парня?!

– Да, можно и смириться с такой непоправимой потерей, как прерогатива всегда платить, главное, не вступать на скользкий путь манипулирования этим изменением в стереотипах. В конце концов, устаревшая чёрт знает когда материальная и прочие виды зависимостей, сохранившиеся разве что в слегка запылившихся легендах истории, и вытекающие из этой самой зависимости традиционные символы женственности, пусть больше похожие на вымышленные страницы произведений разных эпох, чем на слепки с реально происходящего, иногда выглядят не вполне привлекательно. Раздражающая несамостоятельность, беззащитность и излишняя чувствительность, особенное женское так называемое коварство, а проще бабская хитрость…

Так о чём это я? Ах, да, всё, что напоминает девушке о тех славных временах, когда стремление поживиться мужскими деньгами не считалось постыдным (конечно, я склонна идеализировать наше время, но в целом…), может невозбранно оставаться премилым аксессуаром в отношениях полов. Девушка, конечно же, друг и товарищ, но иногда, скрепя сердце, можно и напоминать ей о её, прости, половой принадлежности и сопутствующим этому трогательным особенностям, без оборотной стороны, на которой я слишком акцентировала внимание. Как считаешь, уместны подобные редкие уступки? Вроде они, конечно, и не вписываются в стройность концепции товарищества, но ведь без них девушке и мужчиной проснуться недолго?

– Хм?… – ей спутник, уже порядком подустав от путанных и монотонных размышлений Крис, рассматривал довольно странное создание. Оно (скорее всего, всё-таки она, но уверенности в этом не было никакой) было облачено в непостижимо шарообразную шубу и неловко двигалось с такой невключённостью в ритм передвижения прохожих, что казалось, будто призрак, слегка отяжелев зимой, устало проползал у самой поверхности земли, а волочащаяся шуба скрывала небольшую оторванность от земной поверхности и позволяла, не привлекая внимания, ползти дальше…

– Так мы идём или?..

– Давай… Или, может, в другой раз? Вообще, в кафе приглашать – это пошло, девушке, конечно, в этом плане можно сделать скидку, но всё же… Давай лучше приглашу тебя, ну или ты пригласи меня, как тебе хочется, куда-нибудь на концерт, скажем, в органный зал?

– Можно, почему нет. Что там самое ближайшее, сочинения Видора? Не особенно слежу за репертуаром, случайно наткнулась. Как тебе, пригласишься?

– Приглашаюсь, – важно кивнул парень.

Господи, ну хоть бы улыбнулся. Как можно произнести «приглашаюсь» и не улыбнуться? И дрогнувшего уголка губ бы вполне хватило. Да ещё и, чёрт его подери, вот так вот кивая. Её аж передёрнуло от возмущения. На то, что это такое подобие английского юмора местного разлива, можно было и не надеяться.

– Ой, автобус мой! – спокойствие и подчёркнутую серьёзность парня смели грязные комочки снега, взметнувшиеся из-под колёс призывно тормозящего автобуса, который был, как он скорбно предчувствовал, одним из немногих шансов нормально добраться до дома.

– Ну что, тогда до…

– До встречи, было приятно вновь… Он торопливо скакнул на подножку и громыхание двери поглотило то, что он и не собирался договаривать, в спешке борясь за право не дожидаться следующего представителя общественного транспорта.

«Твою ж мать, опять, получается, я его проводила, а не он меня?! Конечно, провожать меня надо только до другой стороны улицы и ещё метров сто влево, но а как же священный ритуал отъезда сначала девушки…» – Крис недовольно чихнула выхлопами отъехавшего автобуса, где её знакомый уже спешно строчил высокопарное извинение за скомканное и проглоченное спешкой борьбы за сидячее место прощание.

Всё в этом мире к лучшему, и жизнь прекрасна, когда не видишь крови и слёз. Или делаешь вид, что не видишь, что для многих одно и то же.