Читать книгу Блуждающий свет за окном - Марина Сарычева - Страница 7

На следующее утро, заглянув в библиотеку, я обнаружила, что рыжий уже на месте. Он сидел за тем же столом, что и вчера, перед ним были разложены все те же пожелтевшие газеты, поверх которых лежал раскрытый блокнот с какими-то неразборчивыми пометками. Но сказать, что Егор работает, я бы не рискнула. Рыжий спал, пристроив голову на сложенные на столе руки. Так спят на лекциях нерадивые студенты, спрятавшись за спинами своих примерных товарищей. Он был одет в светло-зеленую рубашку с короткими рукавами и темные хлопчатобумажные брюки. Рыжие волосы пламенели как-то особенно ярко – похоже, он вчера вымыл голову. Открытые руки были крепкими, жилистыми, с такой же, как и на лице, обгоревшей кожей.

Что же его, бедного, так сморило? Не иначе как провел ночь у подружки и теперь вместо напряженной работы над диссертацией отсыпается. Наивная баба Маша! Думает, если парень с кем-то гуляет, то только под ручку и вдоль деревни. В ее времена, может, так и было, а сейчас все изменилось! Пришел к зазнобе среди ночи, провел в утехах пару-тройку часов, поцеловал напоследок и тихой сапой домой. Никто и не в курсе, даже Прасковья. Надо же, придумали, что, вернувшись в Нелидовку, он ни с одной девушкой не гулял! А он не подросток, чтобы просто гулять, он взрослый мужчина. Завел себе в деревне любовницу, может быть ту же Татьяну, и развлекается с ней по ночам, а днем притворяется паинькой…

Оставались, правда, и другие варианты – Егор мог до утра смотреть телевизор или читать захватывающий детектив.

– Привет! – громко сказала я.

В тишине сельской библиотеки мой голос прозвучал как удар гонга.

Егор слегка приподнял голову и мутным взглядом уставился на меня. Я невольно выпрямила спину и расправила плечи. На мне был легкий цветастый сарафан – ноги и плечи открыты, талия подчеркнута широким поясом. Купила специально для поездки в Сочи, но не пропадать же добру!

Постепенно взгляд у него прояснился.

– Привет, Вика. Я, кажется, немного задремал.

– Понимаю, бурная ночь, – язвительно бросила я и тут же мысленно одернула себя: «Прекрати! Какое тебе дело до того, как он провел ночь!»

Он виновато пожал плечами, но объяснять ничего не стал. Так мне и надо! Вечно сую нос куда не следует…

– А где библиотекарша? – спросила я, демонстративно теребя в руках вчерашнюю книгу по колдовству. Пусть не думает, что я пришла на него полюбоваться! Сдам книгу и сразу же уйду.

– В магазине напротив. С Люськой, продавщицей, лясы точит. Чего ей тут сидеть, если читателей – раз, два и обчелся?

Деловито взглянув на часы, я как бы нехотя бросила:

– Ну, как успехи?

– Скромные. А у тебя? – ответил он, прикрывая рукой зевок.

Для придания важности последующим словам я выдержала эффектную паузу.

– А у меня – потрясающие новости!

И тут же вновь замолчала, ожидая от него вопросов. Но вопросов не было. Егор смотрел на меня довольно скептически: либо не верил, что я успела что-то раскопать, либо любые мои достижения ему были заранее неинтересны.

«Да что же это за парень?! – мысленно возмутилась я. – Откуда такой выискался? Ни рыба ни мясо – просто черт знает что. Подыграл бы хоть немного, неужели это так трудно?»

– Вчера была в гостях у здешней гадалки, Татьяны, – упавшим голосом пробормотала я. – Из твоего, между прочим, списка.

И неожиданно заметила в глазах Егора интерес. Надо же! А я уж было решила, что совсем замороженный…

Его внимание мгновенно придало мне сил.

– У нее весь дом травами увешан, – затараторила я, – запах стоит как в аптеке! Мы с ней вместе чай пили. – Про гадание я решила молчать, хотя именно оно со вчерашнего дня не давало мне покоя. – И она мне по секрету сообщила…

– И что же она тебе сообщила? – слегка подался вперед Егор.

Похоже, действительно заинтересовался!

Я снова сделала эффектную паузу, однако слишком затягивать ее не стала, опасаясь, что пробудившийся у Егора интерес может неожиданно угаснуть.

– Она утверждает, что старый колдун Иван Багров способен влиять на погоду!

Егор расслабленно откинулся на спинку стула.

– Так, значит, это он нам погоду портит?

В прозрачных светло-карих глазах читалась ирония. Рыбка сорвалась с крючка. Что-то я сделала не так: то ли наживку плохо закрепила, то ли подсечку сделала не вовремя.

– Тут разобраться надо, – хмуро промолвила я. – Хочу сегодня познакомиться с ним поближе.

– Не советую, – с напускной, как мне показалось, серьезностью изрек Егор. – Старик до молоденьких девушек больно охоч. Ты слышала о Наташке Сидоровой?

– Нет. А кто это?

Рыжий опустил глаза, вроде как опечалился. На самом же деле просто забавлялся. Похоже, плевать ему на эту Наташку, как, впрочем, и на меня…

– Девчонка нелидовская. В прошлом году школу окончила. Была девка как девка, с нормальным парнем встречалась – с Мишкой Корчагиным, моим школьным дружком. Мишка даже жениться на ней собрался. А Наташка вдруг к Макарычу стала бегать. Мишка удивлялся, но молчал – какой из девяностолетнего деда соперник? Потом ему все это надоело: ребята прям в глаза смеются, девчонки за спиной прыскают в кулачок. Пришел он, значит, к Наташке и говорит: «Решай прямо сейчас – со мной ты или с ним!» А она ему: «Уйди, придурок, знать тебя не желаю! Одного только Ваню люблю!» Ну, как тебе история?

– Не верю! – с театральным пафосом воскликнула я. – Не может такого быть. Он же страшный, седой, морщинистый… Пахнет, наверное, псиной…

– Может, псиной, может, тухлятиной, но девчонка-то этого не замечает! – весело возразил Егор и добавил: – Сам я ни в какое колдовство не верю, но Наташку дед определенно приворожил. А может, загипнотизировал… Знаешь, какой у него взгляд? Точь-в-точь как у Вольфа Мессинга! Неужто не боишься?

Я самоуверенно улыбнулась:

– Нечего мне бояться, я гипнозу не поддаюсь. Да и вообще, чего это ты вдруг забеспокоился? Может, ревнуешь?

– Естественно, ревную! – тут же выпалил Егор, подмигнул мне и весело рассмеялся.

Нет, я, конечно, не показала, что всерьез уязвлена, разве что голос предательски задрожал. Что-то со мной определенно не так! Похоже, в глазах Егора я не дотягиваю даже до Наташки Сидоровой, почти наверняка – неуклюжей коровы с тремя извилинами в голове. Но почему?! Я девушка интересная, модная, стильная, к тому же умная и образованная (или почти образованная, поскольку закончила пока только два курса института). На меня даже Андрей запал, который, между прочим, первый красавец на курсе. А рыжему хоть бы что! Не западает на меня, и все тут. Остается лишь теряться в догадках: то ли ему нравятся коровы, одну из которых он себе и нашел, то ли женщины ему вообще не интересны…

Поверить в голубизну Егора я почему-то никак не решалась.

– Вообще-то, в этом дедке что-то есть, – кое-как справившись с голосом, сказала я. – Видела я его вчера возле магазина… Старый, конечно, а взгляд пронзительный, как у молодого. И нос с такой аристократической горбинкой. Он, часом, не из дворян?

– Вполне возможно, – серьезно ответил Егор. – Тут когда-то дворянская усадьба была, километрах в пяти от деревни… Ее в Гражданскую войну крестьяне сожгли, а хозяева за границу удрали. Так вот…

Егор заговорщически огляделся по сторонам, словно собирался доверить мне важную государственную тайну.

– Мать Ивана Багрова до революции частенько в той усадьбе бывала, сына хозяйского от какой-то болезни лечила. Мужа-то у нее не было, мальчонку неизвестно от кого родила, а отчество ему дала по деду. Так что по отцу Макарыч, может, и из дворян, зато по материнской линии у него сплошь колдуны да ведьмы.

– И откуда ты все это знаешь?

– Бабушка рассказывала.

«Странно, – подумала я, – все бабушка да бабушка – и ни слова об отце с матерью».

– А родители твои где?

Я тут же пожалела о заданном вопросе. Лицо Егора внезапно помрачнело, линия рта болезненно исказилась. Кто бы предупредил, что мне не стоит затрагивать эту тему!

Помолчав, он все-таки ответил:

– Отца я почти не помню, может, жив еще, может, нет… А мать погибла в лесу, когда мне лет пять от роду было. Застрелил ее из ружья какой-то изверг – зэк беглый или кто-то из местных… Убийцу так тогда и не нашли. Так что, кроме бабушки, у меня никого нет. Одни мы с ней на этом свете…

В моей памяти тут же всплыл вчерашний разговор с бабой Машей: «Женщину в лесу застрелили. Только очень давно, лет двадцать назад…»

Не об этом ли случае бабушка вспомнила? Наверняка об этом. Не каждый же день в здешнем лесу кого-нибудь убивают! И давность события примерно совпадает – Егору сейчас не больше двадцати пяти. Но если все именно так… Бедный Егор! Мать убили, папаша, судя по всему, его еще раньше бросил.

– Отца ты не пробовал разыскать? – смущенно запинаясь, спросила я.

Рыжий почему-то отвел глаза.

– Пробую. Пока не получается.

– Получится, обязательно получится, – пробормотала я, пытаясь избавиться от болезненного чувства в груди, именуемого жалостью.

С какой стати мне его жалеть? Да, рос без родителей, с одной только бабушкой. Да, детство наверняка было трудным. Однако не похоже, чтобы он чувствовал себя ущербным. Напротив, слишком самоуверен. Принцессу ему подавай, не иначе, или даже королеву… Я же, судя по всему, так, ничего примечательного. Обычная молоденькая дурочка, каких на каждом углу по десятку.

Смириться с этим было просто невозможно. Нужно было срочно что-то предпринять – например, раздобыть новую шокирующую информацию или совершить нечто яркое, экстраординарное, такое, чтобы он, наконец, понял и заценил. Тогда можно будет с гордо поднятой головой вернуться в Москву, где меня ждет не дождется красавец Андрей. День нашей свадьбы ничто не должно омрачить, даже воспоминания о рыжем деревенском парне, оставшемся ко мне совершенно равнодушным…

Жалость к рыжему растаяла без следа, на смену ей пришла злая решимость. Хватит попусту лясы точить, пора, наконец, за дело браться!

– Что-то библиотекарши долго нет… – нетерпеливо сказала я, вертя в руках «колдовскую» книжку.

– Могу и я за нее поработать, – потягиваясь, произнес Егор, неспешно поднялся из-за стола и направился к ящичку с формулярами.

Я незаметно его разглядывала и должна была признать, что, если б не цвет волос, он был бы очень даже ничего! Ростом хоть и пониже Андрея, зато стройнее, крепче, мускулистее. Фигура как у гимнаста: широкие плечи, крепкая спина, узкие бедра… Размашистая пружинистая походка… И было в нем еще кое-что, напрочь отсутствовавшее в Андрее. Естественность! В отличие от моего красавца жениха, Егор не демонстрировал себя аудитории, а просто делал то, что делал, – в данный момент рылся в ящичке с формулярами. Через несколько секунд он выудил оттуда маленькую картонную карточку.

– Ты ведь Ельцова, как и бабушка? – спросил он, поворачиваясь ко мне.

Я мгновенно отвела взгляд, смущенно уставившись на свои ступни в открытых босоножках.

– Ну да, Ельцова.

Он отвернулся, чтобы сделать пометку в карточке, я тут же вновь стала его разглядывать.

Да… Весьма неплохая фигура… Надо будет как-то намекнуть Андрею, чтобы записался в тренажерный зал. Пусть бицепсы немного подкачает, да и трицепсам накачка не повредит…

– Ну вот и все, книгу ты вернула. Возьмешь еще что-нибудь?

Я на секунду замялась, затем решительно помотала головой:

– Хватит с меня теории, пора заняться практикой. Пойду с Макарычем знакомиться.

– Что ж, знакомься, – ухмыльнулся Егор. – Но я тебя предупредил…

Я вышла из библиотеки и тут же столкнулась с Надеждой Федоровной, удивленно воззрившейся на меня. Я буркнула невнятное приветствие и резво припустилась по улице к дому старого колдуна. За спиной услышала многозначительное: «Однако…» Уж не решила ли она, часом, что я бегаю за Егором?

Дом Ивана Багрова произвел на меня мрачное впечатление. Тяжелое, приземистое строение, сложенное из массивных неокрашенных бревен, сильно потемневших от времени. Окна небольшие, с толстыми рамами; вроде и не занавешены изнутри, а ничегошеньки в них не разглядишь. Не изба, а настоящий каземат, разве что решеток на окнах нет…

При взгляде на дом решимости у меня заметно поубавилось. Я робко приблизилась к железной калитке, когда-то выкрашенной в черный цвет, а ныне пегой, с проржавевшими участками, и заглянула во двор.

Приусадебный участок был откровенно запущен: никаких грядок или теплиц, везде высокая сорная трава, лишь вдоль забора неухоженные кусты малинника да две одичавшие яблони возле крыльца. И живности, похоже, никакой – ни кур, ни коз, ни даже завалящего пса. Все выглядело так, словно старый дом давно покинут обитателями. Но я-то точно знала, что это не так.

Внезапно откуда-то сбоку налетел сильный ветер, растрепав мои старательно уложенные волосы. С забора слетела ветхая тряпка, несколько раз кувырнулась в воздухе и приземлилась в некошеной траве. Калитка, слегка прихваченная стальным крючком, громко и часто застучала.

Взглянув на небо, я обнаружила над собой большую темную тучу. Сейчас хлынет дождь, а я, как назло, даже зонта не взяла. Может, бегом вернуться в библиотеку? Нет, в библиотеку нельзя, там Егор. Еще подумает, что я к нему клеюсь! Уж лучше к Макарычу в гости… В конце концов, чего мне бояться? Что я, с дряхлым дедом не справлюсь?

Негромко крикнув: «Эй, есть тут кто-нибудь?» – я аккуратно сняла крючок и прошла внутрь. Неприятное ощущение возникло сразу же – вполне отчетливое ощущение, что за мной наблюдают. Я испуганно завертела головой, но не обнаружила вокруг ни души. В темных окнах Иванова дома тоже никто не маячил… Наверное, показалось…

Борясь с назойливым желанием немедленно дать деру, я подошла к невысокому крыльцу, поднялась на две ступеньки и постучала в дверь. В ответ – гробовая тишина.

В любимых мною детективах в подобной ситуации дверь почему-то всегда бывает незапертой. Главный герой (или героиня) не раздумывая проходит в дом и, естественно, обнаруживает труп. Ну а дальше два варианта: либо убийца все еще в доме и нападает на героя, либо внезапно приезжает полиция и арестовывает героя как главного подозреваемого. В общем, в любом из вариантов нет ничего хорошего. Если б не гроза, готовая обрушиться на мою голову, я развернулась бы и пошла восвояси, но я с детства панически боюсь молний. А дедуля-то может оказаться совсем глухим (может, поэтому он не ответил мне на приветствие?). Толкнуть дверь, что ли?

Я стояла на низком крыльце, ежась от пронизывающего ветра и не зная, как поступить. Внезапно чья-то жесткая рука тяжело опустилась мне на плечо. Мгновенно обернувшись, я наткнулась на черные, недобрые зрачки Ивана Багрова. Господи, откуда он взялся?

В первый момент мне пришло в голову, что Макарыч материализовался прямо из воздуха, но, опустив взгляд, я увидела у него в руках обычную хозяйственную сумку с пакетом молока и батоном белого хлеба. Выходит, он шел за мной от магазина и видел, как я проникла к нему во двор. Все просто, никаких чудес!

– Что ты здесь делаешь? – угрюмо спросил меня дед.

Сейчас он выглядел еще более старым и страшным, чем вчера возле магазина. Возможно, лет шестьдесят назад дед был вполне пригож, но с годами стал похож на смертный грех. Лицо изрезано глубокими морщинами, нос горбатый и обвисший, волосы даже не седые, а какие-то черно-серые, к тому же по виду жесткие, как щетина. Одежда по моде середины прошлого века, но (удивительная вещь!) чистая и даже как будто выглаженная. Уж не Наташка ли Сидорова постаралась? И еще одно меня удивило: псиной, немытым телом, мочой и прочими «пряностями» от старика почему-то не пахло. От него вообще ничем не пахло.

– Здравствуйте, Иван Макарович! – скороговоркой выпалила я и улыбнулась улыбкой бодрящейся идиотки.

Багров молча ждал продолжения. Ни тебе «здрасьте», ни «как поживаете»… Крайне неприветливый дедок! И смотрит, словно дырку глазами высверливает, угрюмо, неприязненно, сурово. Но, надо признать, без малейшего намека на похоть; загнул, видать, рыжий насчет его «охочести» до девушек! Ему что девушка, что собака приблудная – все едино…

– Я к вам буквально на несколько минут! Хочу об аномалии поговорить. Если вы, конечно, не против…

– О чем, о чем? – словно не расслышав моих слов, спросил Макарыч, но мое плечо все-таки отпустил. Там, где только что лежали его пальцы, я ощутила странное давление, словно на теле остались невидимые тиски.

– О капризах здешней погоды… – теряя остатки былой решимости, пробормотала я.

Дед молчал, продолжая сверлить меня глазами. Взгляд был уже не столько суровым, сколько удивленным. Чувствуя себя набитой дурой, я продолжила:

– Почему здесь так все устроено: когда на одном краю деревни тучи, на другом сияет солнце?

Отступив на шаг, старик весьма выразительно покрутил пальцем у виска:

– Ты, девка, случайно, на голову не больная? Зачем ко мне-то пришла? Я тебе кто – метеоролог? Или хмырь какой научный? Я старый дед, которому давно помереть пора. Так что вопросики свои другим задавай. Например, Парашиному внуку. Он тебе все как есть объяснит.

Его слова меня и разочаровали, и успокоили. Вместо того чтобы с ходу превратить меня в кролика или мышонка, дед предпочел нормальную человеческую речь. Так, может, он и не колдун вовсе? По моим представлениям, колдун повел бы себя иначе… Кстати, кто такой «Парашин внук»? Ах да, это ж Егор!

– Говорила я с вашим Егором, – вновь затараторила я. – Он считает, что все дело в каких-то глубинных разломах. Может, конечно, и в разломах, но, может, и не в них. Мне вот один человек сказал, что и люди могут на погоду влиять. Колдуны, например…

Тут я глубоко вдохнула и выпалила:

– Вроде вас!

Макарыч понимающе усмехнулся.

– А ты чья же такая будешь? – внезапно спросил он. – Не Марии ли Ельцовой внучка?

Мне осталось только кивнуть в ответ.

– Не любит меня твоя бабка, – продолжил он, – вот только не пойму за что. Колдуном называет… А какой из меня колдун?

«Овечкой прикидывается», – решила я, а вслух сказала:

– Я тут человек посторонний и многого не знаю, но вас не только баба Маша колдуном считает.

– А кто ж еще-то?

– Да вся деревня!

– Вся деревня?! Откуда ж ты про всю деревню знаешь? Сама всех опросила или бабушка так говорит?

– Не только бабушка. Егор с Татьяной тоже говорили…

(Ой, кажется, сболтнула лишнее! Не стоило Егора и Татьяну привлекать…)

– Вот, значит, как…

Присев на завалинку у крыльца, дед показал мне место рядом с собой, из чего я сделала вывод, что в дом меня, скорее всего, не пригласят. Покосившись на черную тучу над домом, я тоже уселась на завалинку, правда, на довольно большом расстоянии от деда. Место оказалось защищенным и от ветра, и от лишнего обзора. Деревня с него была не видна. Перед нами колыхалась высокая трава, чуть дальше темнел полусгнивший забор, а за забором начинался лес, подходивший здесь довольно близко к дороге. Дорога тоже была не видна – только трава, забор и лес. Возникало ощущение, что мы с Макарычем одни на заброшенном хуторе, где кричи не кричи, плачь не плачь – никто не отзовется и уж тем более не придет на помощь…

– Татьяну не слушай – обычная балаболка. А Егор… Егор, конечно, видный парень, – со странной ухмылкой изрек дедок, – но… не советую!

– Чего не советуете? – в растерянности поморгав глазами, решила уточнить я.

– Дружить с ним не советую.

– Но почему?

Внезапно в темной пелене над нами ярко сверкнуло, и тут же последовал оглушительный удар грома. Вздрогнув от неожиданности, я втянула голову в плечи, а старик хмуро воззрился на черную тучу, но, как оказалось, не забыл о последнем вопросе.

– Страдать потом будешь.

– Что?

– Страдать, говорю, будешь.

– Из-за Егора, что ли?

– А из-за кого ж еще?

От возмущения я на миг потеряла дар речи. Я буду страдать из-за рыжего?! Да старик совсем офонарел. Ну надо же такое выдать! А еще колдуном считается…

Возмущенные слова наконец вырвались наружу:

– Да вы с ума сошли! Не нужен мне ваш Егор! На кой черт он мне сдался? У меня жених есть, Андрей.

– Жених, говоришь?

Иронический тон, которым он произнес слово «жених», больно резанул меня.

– Между прочим, у нас уже свадьба назначена, – зачем-то соврала я.

– Свадьба, говоришь? – все с той же иронией пробормотал дед и внезапно перевел разговор.

– Что ж ты к колдуну-то в гости пожаловала? – вроде бы добродушно поинтересовался он. – Неужто совсем меня не боишься?

Немного подумав, я решила ответить честно.

– А чего мне вас бояться – в кролика превратите? Как-то не верится. Я бандитов боюсь, маньяков разных – они людей просто так убивают. А колдовство – это не смертельно!

– Вот как? А ты с колдовством-то хоть раз сталкивалась?

Слегка расслабившись, я опустила руки и прислонилась спиной к стене.

– Откровенно говоря, мне с ним сталкиваться не приходилось. Так, может, и нет его вовсе? Вы-то как считаете?

Расчет на то, что Макарыч тут же продемонстрирует мне разные чудеса, не оправдался – он лишь почесал за ухом и вновь неприязненно глянул на зависшую прямо над нами тучу. Окончательно осмелев, я спросила тоном видавшего виды журналиста:

– Так ответьте, Иван Макарович, может человек влиять на погоду?

– Человек-то? Еще как может! Возьмет, например, ракету, запустит в небо – тут тебе и ветер поднимется, и кислотный дождь прольется.

– С ракетой-то понятно, – продолжала я гнуть свою линию. – А если без ракеты и прочих технических приспособлений? Если одним только колдовством?

– Да ты, девка, совсем сбрендила! – с внезапным раздражением отозвался Макарыч. – В столичном городе живешь, телевизор каждый день смотришь, книжки умные читаешь… и о таких глупостях спрашиваешь! Чем по чужим дворам шляться, лучше б бабке на огороде помогла! А Марии от меня передай, чтоб голову тебе всяким мусором не забивала. Я ведь знаю, что она обо мне думает, какие грехи мне приписывает. Дождь начался – Макарыч виноват, солнце палит – Макарыча козни, ветер подул – то Макарыч руками машет. С тех пор как сына схоронила, Мария сама не своя, во всем колдовство да порчу видит. В смерти сына меня обвинить готова! А сын-то ее, отец твой, кажись, в Москве помер. Меня там даже близко не было…

– Лично я вас ни в чем не обвиняю! – испуганно пискнула я.

– Зато вопросы глупые задаешь! Я же вижу, к чему ты клонишь. Сейчас спросишь, не я ли эту тучу сюда пригнал. А потом еще попросишь ее разогнать…

Окончательно смутившись, я покачала головой. Макарыч же все не унимался:

– Ты что же думаешь, старику в деревне заняться нечем, вот он тучами и забавляется?

– Да ничего я не думаю, – вновь стала оправдываться я.

– Вам, городским, деревенскую жизнь не понять! У вас удобства прямо под рукой, нужно лишь в ванную зайти да кран открыть. А здесь у нас удобств нет. Воды натаскать надо? Надо! Дров наколоть надо? Надо. Еще печку протопить, в бане крышу починить, траву на участке скосить…

Я посмотрела на высокую, колышущуюся под ветром траву. И когда это он в последний раз ее косил?

– В лесу вон ягода пошла, – продолжил дед. – Закупщик завтра из Шатуры приедет, а у меня еще и ведра не собрано! А вам, городским…

Речь старика внезапно прервалась. Издав тихий протяжный стон, он запрокинул назад свою страшную голову и заскрежетал зубами. Его жесткие, крепкие кисти судорожно сжались в кулаки.

Я мигом соскочила с завалинки и испуганно уставилась на деда. Привалившись к стене, он теперь дрожал всем телом, словно в сильнейшем малярийном ознобе. Дыхание со свистом прорывалось сквозь сжатые зубы, морщинистое лицо приобрело какой-то серый оттенок, зрачки полностью закатились под верхние веки.

– Что с вами, дедушка? – в панике крикнула я. – Может, скорую?

Старик не отвечал, продолжая мелко трястись. Противно скрипели стиснутые зубы (свои или вставные – поди разбери!), под кожей век бешено перекатывались глазные яблоки. Прошло около минуты… Дрожание наконец прекратилось, на лбу выступили крупные капли пота.

– Не надо скорую, – еле слышно выдавил он. – Не поможет мне никакая скорая. Зажился я на этом свете, ох зажился! Вот только внука дождусь и сразу помру.

Старика вроде бы отпустило, и я вздохнула с явным облегчением, поскольку позвонить в скорую из Нелидовки было непросто. Узнать, где пригорок, с которого можно поймать сеть, я так и не удосужилась, а бежать что есть мочи в сельский магазин и врываться туда с криком «Дайте мне телефон, Макарычу плохо!» было губительно для моего расследования, поскольку пришлось бы объяснять бабуле, что я делала во дворе у Багрова.

– Ну, не надо так не надо, – быстро пробормотала я. – Пойду я, пожалуй…

– Иди, – промолвил Макарыч уже заметно окрепшим голосом. – Иди и не оборачивайся.

Его последние слова оказали на меня странное действие. Я тут же поднялась с завалинки и, не прощаясь с дедом, размеренным шагом двинулась в сторону калитки. Не то чтобы я совсем отключилась, но восприятие окружающего существенно изменилось, словно вокруг меня вдруг выросла прозрачная стена. Свет как будто убавил яркость, объекты пейзажа отдалились и стали какими-то плоскими, звуки приобрели вязкость и гулкость. «Не оборачивайся, не оборачивайся, не оборачивайся», – монотонно крутилось в моем мозгу, и любая попытка повернуть голову наталкивалась на заметное сопротивление шейных мышц.

Выйдя за калитку, я все тем же механически-размеренным шагом пошла по деревенской улице и, только миновав несколько ближайших домов, смогла остановиться. Мышцы шеи по-прежнему слушались плохо, но ноги, к счастью, оказались более покладистыми и по моему приказу развернулись на полные сто восемьдесят градусов. Со смешанным чувством любопытства и испуга я воззрилась на дом старика.

Дом уже наполовину скрылся за разросшимися вдоль дороги деревьями, виднелась лишь двускатная черепичная крыша да маленькое чердачное окошко. На темной крыше я заметила большое светлое пятно округлой формы. Несколько секунд я гадала, откуда оно взялось, потом подняла глаза выше и застыла от изумления. Сквозь нависшую тучу на крышу падал золотистый солнечный луч, сама же туча прямо на глазах стремительно редела, распадаясь на мелкие клочья облаков, уносимые ветром в сторону реки. Минут за пять небо над домом полностью очистилось, после чего ветер как по команде стих.

Мне невольно вспомнились слова деда: «А потом еще попросишь ее (то есть тучу) разогнать…» Что это: простое совпадение или нечто большое? Определенно, совпадение, иного просто быть не может. И все-таки как-то странно…

Последний раз взглянув на дом Макарыча, я двинулась дальше. Надо мной теперь сияло солнце, зато над противоположной окраиной буквально за несколько минут образовался плотный облачный покров. Похоже, дождь в Нелидовке все-таки будет!