Читать книгу Жанна Лилонга. Перстень Мазепы. Книга 1 - Марина Важова - Страница 3
Часть 1. МИР ЖЕНЩИН
Доктор Карелин
ОглавлениеДиагноз, поставленный Василисе, не был для Грини таким уж открытием, а с уходом отчима стало понятно, от кого в доме шла постоянная нервная вибрация. Теперь, находясь с матерью бок о бок, он искренне недоумевал, как Витус мог жить с ней почти двенадцать лет. Он даже пожалел его и задним числом зауважал, навещая их с Нулей в новом жилище.
Сейчас Грине не было до матери никакого дела – хватало своих забот. Крупные и мелкие проблемы сплелись в здоровенный клубок, который с тупым постоянством катился ему навстречу, норовя придавить в любую минуту. На первом месте ежеминутно и однозначно было отсутствие денег. Без них жизнь останавливалась. Хорошо, что мать пока не попрекала его едой и одеждой, что ему было где преклонить голову – то есть «хлеб» поступал, а вот «зрелищ» явно не хватало.
Из худого, вечно шмыгающего носом мальчишки Гриня превратился в стройного и весьма приятного юношу: зелёные отцовские глаза с густыми, длиннющими, как у женщины, ресницами, широкий разворот плеч и пружинистая походка, доставшиеся от матери, её пластичность и непередаваемая точность жеста. Но всё это перечёркивалось проявившимся с детства характером. Маленький, хилый, но чрезвычайно упрямый человечек по-прежнему отдавал команды: «идти всем сюда!», «смотреть на меня!». И приоритеты, как и раньше, строились по интересам. Интересно – возьмёт, нет – выбросит.
Он быстро понял, что всё стоящее требует затрат и немалых. Только одна вещь ещё могла достаться даром – это чтение книг. Библиотеки – приличные, годами собираемые – имелись как у отца, так и дома. Но почти все книги прочитаны и неоднократно. Гриня был забит знаниями под завязку, все они перебродили, выстоялись и сами собой разнеслись по многочисленным ячейкам памяти. Это уже был не просто багаж знаний, а боевой арсенал. Личное войско, которое всегда стояло наготове.
Только куда двинуть это войско, как с его помощью добывать проклятые деньги? Захлопнув за спиной дверь ненавистной школы, заранее отвернувшись от гнилого омута профтехобразования, отбросив копеечные заработки по линии молодёжной биржи, Гриня оказался совершенно беспомощным: у него не было ни перспектив, ни верных друзей. И хотя тело как-то существовало: плохонько, без радостей, но жило себе потихоньку, а вот мозг и душа буквально подыхали. Они жаждали интересных событий и острых впечатлений, красивых решений и возбуждающего знакомства с женщинами.
Как ему не хватало женщин! Не болтливых и глупых одноклассниц, с которыми у него никогда ничего толком не получалось. И не сереньких боязливых студенточек, приходящих к матери на пересдачу. Он желал, просто жаждал настоящих женщин: красивых, страстных и великодушных. Самых лучших. Григорий часто встречал таких, но все они были из другого мира, кому-то уже принадлежали, садились в роскошные тачки, спешили по своим делам. И ничуть им не интересовались.
Гриня не мыслил себя среди дворовых пацанов с пивком и сигаретками в окружении отвязных девок. Хотя и эти убогие забавы требовали расходов. Дешёвки были ему противны, как и сама продажная любовь. Впрочем, любовь в её литературно-романтическом контексте его тоже не привлекала. Он вовсе не стремился отдать своё сердце кому бы то ни было. Перспектива душевных восторгов и страданий была не для него – это ведь означало бы впасть в зависимость, причём с непредсказуемым результатом. А он хотел гарантий и дорожил свободой.
Грине больше нравилось понятие «заниматься любовью», и хотя это выражение было всего лишь англоязычной калькой и, как и всё поверхностно заимствованное, не соответствовало по смыслу западному оригиналу, тем не менее, основную черту от него переняло. Занятие любовью – это процесс, целью которого является сексуальное удовлетворение партнёров. Он так к этому и относился, тем более что это самое удовлетворение в последний год стало его насущной физической потребностью – и к чёрту вздохи, записочки и прочая конфетная мура!
Отец пытался говорить с ним о сублимации, о снятии напряжения с направлением энергии на благие цели: спорт, творчество. Но Гриня не видел в этом смысла. Зачем направлять энергию на какие-то посторонние цели, когда она может доставить столько удовольствий при использовании по назначению?
Он принял единственно приемлемое решение – научиться быть желанным. А для этого надо, прежде всего, позаботиться о внешнем виде, быть в форме, полноправно войти в общество взрослых, самостоятельных мужчин. Последнее было самым трудным, и хотя он выглядел старше своих семнадцати лет, отсутствие опыта было написано у него на лбу. Гриня же на сей счёт заблуждался и полагал, что вся проблема в его полунищем прикиде. Поэтому день и ночь мозг сверлила одна мысль: где достать – и постоянно доставать – нормальные деньги. Реши он этот вопрос, и всё остальное наладилось бы само собой.
И тут в его жизни появился Валентин Альбертович Карелин. Вернее, сначала он появился в жизни его матери, и долгое время Гриня то и дело слышал от неё: Валентин Альбертович считает… надо срочно к Валентину Альбертовичу… И вдруг – Валентин зайдёт к нам, убери в комнате…
Квартира, которую Сандро оставил Василисе, была особенной, как и весь дом, сделанный по специальному проекту Союза художников. Главным её отличием было занимающее почти всю стену большое окно, через которое можно было наблюдать изумительные закаты над Финским заливом, а в ясные дни – игрушечные купола Морского собора в Кронштадте. Ценным приложением к комнате-мастерской был небольшой, с квадратным окошком аппендикс, в который могла поместиться узкая кроватка. Навесили дверь, и получилась «детская», где поначалу спал Гринечка, а потом Нуля.
После отъезда Витуса с дочкой Василиса перешла ночевать в детскую, а кабинет свой устроила на кухне, водрузив на обеденный стол сначала пишущую машинку, а впоследствии компьютер. Лису тяготила и даже пугала комната-студия с окном во всю стену. Ей казалось, что ещё чуть-чуть – и она по неосторожности оступится, потеряет равновесие и непременно выпадет из окна прямиком на пики обрезанных деревьев. Так что студия оказалась в полном распоряжении Грини, но ни художественных, ни каких других открытий ему не принесла. Она стала его лежбищем с наваленной на стулья одеждой, годами не мытой панорамой окна, пылью и мусором по всем углам.
Визит Валентина Альбертовича заставил Гриню совершить некоторые самые необходимые действия, а именно: вынести груду пакетов с мусором, кое-как подмести пол и вымыть несколько чашек и ложек. Остальная грязная посуда была отправлена на отмокание в ванну. Возможно, он бы проигнорировал просьбу матери, смывшись «по-английски», но в этот раз прозвучала фраза, которая заинтересовала Гриню, подвигнув его остаться и познакомиться, наконец, с Валентином Альбертовичем лично. Мать рассеянно сообщила, что Валентин нашёл для неё надёжный способ получения денежного пособия от одного лояльного к нему, Валентину, международного фонда поддержки учёных. И что он хотел бы обсудить этот вопрос, так сказать, в кругу семьи.
Доктор Карелин был практикующим психотерапевтом, к которому Василиса прибилась по рекомендации всё того же проректора по науке в теперь уже бывшем её университете. Потому что находиться на учёте в психдиспансере и одновременно преподавать студентам было невозможно. А сняться с учёта, да с таким диагнозом – невозможно вдвойне. Тут требовался специалист, который бы мог вывести пациента из-под опеки государственной системы, продолжая лечение частным образом. И Валентин Альбертович был таким специалистом.