Читать книгу Под знаком огненного дракона. Перстень Мазепы. Книга 2 - Марина Важова - Страница 7

Часть 2. ФЕНИКС ИЗ ПЕПЛА
Провокация

Оглавление

Натянуто улыбаясь в глазок камеры, Гриня нажал кнопку звонка и с лёгкостью открыл высокую резную дверь. Посреди зала возвышалась конторка наподобие островерхой беседки, на второй этаж вели две лестницы, расположенные по бокам полукругом. Вдоль стен стояли скамьи с мягкими сиденьями, и два неподвижных силуэта возле окна, напоминающие скорее призраков, проступали в разноцветных лучах оконного света.

Гриня подошёл к конторке и увидел справа от окошка кнопку с надписью: push and we’ll come24. Он так и сделал. Через минуту послышались цокающие каблучки, в центральных дверях возник прямоугольник оранжевого света, и на его фоне забрезжила, закачалась в такт шагам тонкая фигура с вытянутой от шапочки головой и прозрачным шарфиком вокруг шеи, порхающим по плечам эфемерным мотыльком. Где-то на полпути шаги замедлились, в метре от светящегося круга потолочной люстры фигура остановилась, и мелодичный, чуть надтреснутый голосок спросил, по какому он делу.

Мгновенный провал возник в груди, и в гулкую пустоту частыми каплями просочилось живое, тёплое, перехватило дыхание и тут же задышало вместе с ним, забилось под яремной ямкой. Гриня стоял, ошеломлённый, будто вынырнул из ледяной воды вечного сна, и спящая душа потянулась к этому голосу, лёгкой дроби каблучков, птичьему движению головы. Последние два года и всё, что сопутствовало им, показались – да нет, и были такими! – бессмысленным и жестоким умерщвлением души.

– Вы по какому делу?.. – Я вас везде ищу… – Мы вроде не знакомы?.. – Знакомы, ещё как!.. – Но это невозможно… – Неужто, почему?.. – Я вас впервые вижу… – А это уже ложь!.. – Я позову охрану… – Зовите хоть кого!.. – Вам лучше удалиться… – Нет, только не сейчас!..

Напряжённая тишина вернула реальность, и он произнёс заготовленную фразу про сестру, Нину Чичмарёву, и желание поговорить перед операцией с профессором.

А вдруг ошибка, вдруг опять его повело обманным мороком? Всматриваясь в контражур лица, Гриня выискивал знакомые контуры. Шапочка хоть и закрывала волосы, но ровный край чёлки был хорошо виден, как и непокорная прядка слева, которая, загибаясь кверху, придавала лицу удивлённое выражение.

– Ты уходишь?.. – А как же я тут одна?.. – Что, уже вечер?.. – Я так долго спала…

Гриня не двигался, он ждал следующего шага, выводящего девушку на свет, и тогда, убедившись окончательно, предложил бы… Нет, схватил бы на руки и понёсся, не разбирая пути, лишь бы подальше, подальше от этого места! Но, может быть… может быть, это не Жанна, вернее, другая Жанна. Не его…

И в последней надежде Гриня негромко выдохнул ту самую фразу-пароль, которую он каждый раз, возвращаясь, выкрикивал ещё от входных дверей: «Жанна, ты звала, и я пришёл».

Она шагнула под свет ламп, и Гриня подавил вздох. Конечно, эта не могла быть его бедной, больной девочкой, хотя подобное сходство достигается только близким родством или… Да, именно так. Стас не обманул: в Белебёлке погиб двойник, и он сам целый год называл другую Жанной. И любил другую. Эта девушка, конечно, дочь профессора и вряд ли его помнит. Они виделись всего один раз, когда доктор Карелин предложил ему работу и познакомил с «клиенткой». Но ведь именно тогда он влюбился, ошалел, себя не помнил и не понимал! До того, что потом не заметил подмены? Не-е-ет, такое не возможно!

Девушка смотрела на него молча, и лишь вздрагивающая бровь выдавали её смятение. Или ему показалось? Она сделала вид, что не разобрала фразы и ответила с приветливой улыбкой: «Здравствуйте, я Жанна, менеджер клиники. Мы всегда рады гостям. И Нина будет вам рада. Идите за мной».

Так всё-таки Жанна… Гриня шёл следом и бесстрастно отмечал знаки отличия: его Жанна ставила ступни почти по-балетному, носки так и разлетались; у его Жанны талия была намного тоньше, а ноги чуть длиннее даже без каблуков. И ещё – ладонь. У его Жанны на правой руке был сильно отставленный мизинец, который Гриня всегда целовал отдельно и называл хвастунишкой. Татуировку увидеть не удалось – высокий воротник форменного платья закрывал шею.

Палаты находились на втором этаже, и, поднимаясь по правой лестнице, Гриня заметил спускавшегося по левой Витуса и порадовался, что разминулись. Скандал был бы обеспечен, и тогда прощай намеченный план. Впрочем, сейчас, после встречи с Жанной, он уже не был так уверен в своих решениях.

Нуля обрадовалась его приходу, обняла, прижалась щекой. Она немного боится, но Стас… Станислав Юрьевич такой милый, он всё разъяснил, показал фотографии. Ты представляешь, уже через три месяца и следа от рубцов не останется! Кожа будет как прежде, даже лучше, потому что её возьмут знаешь откуда?

Нуля кокетничала, смеялась, надежда на возвращение былого счастья – всего лишь не быть уродкой! – придавала ей смелости, но в глазах пульсировал эдакий столбнячок страха, и Гриня не стал ей ничего рассказывать, поцеловал глянцевую кожу щеки и ушёл повидаться с «твоим Станиславом Юрьевичем». Довольный смешок сестры, дверь закрылась, теперь можно выдохнуть.

Да, обложили вы меня, ребята! И как не побоялись её показать… А чего бояться? Жанна Лилонга – дочь уважаемого профессора. А вы, молодой человек, кем будете? Ах, брат нашей пациентки, получившей дар небес! Вам несказанно повезло, поздравляем! Не беспокойтесь, идите домой, всё будет хорошо.

Ну нет, домой он не пойдёт, а сделает именно то, что обещал сестре: пообщается с «милым Стасом». Гриня дошёл до конца коридора и оказался в небольшом круглом холле – верх башенки, отметил про себя. В него выходили три двери, на одной была табличка «Лилонга Виктор Генрихович». Может, у папаши узнать, куда исчез двойник дочери? И Гриня, едва стукнув, резко открыл дверь.

Кабинет поразил средневековым видом. В стрельчатых окнах кое-где синели родные витражные стёкла, высота помещения подчёркивалась устремлённым в потолок камином, напоминающим орга́н. В кресле за массивным столом, обложившись бумагами, сидел Стас. Он очень изменился с их последней встречи. Вроде как помолодел, ушёл кабаний загривок, лицо посветлело и вытянулось. Мгновенное недовольство тут же сменилось радушной улыбкой, и вот он уже бодро хлопает Гриню по плечу, называя «пропащей бестией», но взгляд говорит о другом. Я ему зачем-то нужен, догадался Гриня.

По тому, как Стас развалился в кресле патрона, было понятно, что в этом кабинете он царствует не впервые и к трону готов. А ведь, действительно, готов. Ещё женится на дочери, и папаша может почить с миром. Мысль об этом неприятно задела, и Гриня отмахнулся: к чёрту, к чёрту всё… забыть!».

Заговорили о Нуле, об операции. Имя Разгоева возникло почти сразу: Тумен Нашанович оплачивает операцию – у фонда таких денег нет. С московским хирургом напортачил, пусть реабилитируется. К тому же Анастасия Тармаева, ну да, Ася – виновница несчастья, это ведь она уговорила твою сестру на подмену. Стас всем корпусом развернулся к Грине, и стала заметна впалость груди, острые плечи. Да, он совсем форму потерял в этих кабинетах…

– У Разгоева с Асей ничего не вышло, ему нужны дети, а она… Ну, ты в курсе?

Гриню передёрнуло от развязного тона, и Стас тут же заговорил просто и доверительно: «Я слыхал, Ася любит тебя, да Нашаныч и не против, сам сказал».

Ага, сватает, от Жанны отводит. Неужели дело в этом?..

– Ты ведь этого перца, Курняка, знаешь? Он разнюхал, что я был в Белебёлке, забрал тело Анны. Конечно, забрал. Объяснил ему, как дело было, показал страховку и договор, по которому она добровольно согласилась дублировать Жанну Лилонга.

Стас достал из ящика стола прозрачную папочку, вынимал листки, комментировал. Он ходил по кабинету, и закатное солнце сквозь витражное стекло раскрашивало его лицо красными и синими полосами. Внезапно он остановился перед Гриней и проговорил так, словно это только сейчас пришла ему в голову: «Ты мог бы помочь. Ведь вы год жили с Анной вместе. Достаточно подтвердить её наркозависимость, исчезновение… И придумывать ничего не надо, ведь всё так и было».

Да, только было и похищение, о котором Гриня не заявил, и долги Королю, и работа на него: сам фасовал и отправлял, по школам пакетики разносил. Такое рассказать – срок получишь. И Стас об этом наверняка знает. У него явно какие-то тёрки с Королём.

– О сестре не беспокойся. Гарантия на операцию – семь лет. Всё это время – как с новой тачкой – техническое обслуживание, профилактика и, не дай, конечно, бог, устранение всех неисправностей. – Стас остановился перед Гриней, будто хотел быть уверенным, что сказанное будет правильно воспринято: «Семь лет обязательного контроля, и никакой самодеятельности!».

Гриня знал, что имеет в виду Стас, видал таких: с обвислым лицом, проваленными губами – старухи в сорок лет! Пожалуй, это похоже на шантаж. Семь лет – а там и срок давности, и дело закрыто. Но теперь поздно, назад ходу нет. Они загнали его, загнали…

Он шёл к платформе узкими тропками, подальше от толпы. Хотелось побыть одному, переварить ситуацию. Перелез через ограду из колючей проволоки и вдруг очутился среди заброшенных промышленных корпусов. В вечернем сумраке эти бетонные громады – с торчащей арматурой, выбитыми стёклами, ржавыми баками у дверных проёмов – казались поверженными останками некогда кипучей-могучей индустрии. Как-то не верилось, что в пяти минутах от этой декорации из фильмов-ужасов процветает стерильная чудо-клиника, а совсем рядом спешат на вокзал ничего не подозревающие люди.

Гриня с трудом выбрался на тротуар и облегчённо вздохнул, заслышав мирный звук электрички. Обернулся, но никаких промышленных руин не было видно – рыжие осенние деревья стояли сплошной стеной, а в просвет между домами гигантской таблеткой выкатывалась полная луна. Гриня прибавил шагу и вскоре уже сидел в вагоне электрички, прикидывая, что ему делать дальше. Как связать утренние намерения с новыми обстоятельствами.

Нульку уже не отговорить: Стас для неё – свет в окошке, надежда из надежд. Да, поймали тебя, Гринус – полный минус. Будешь молчать и не рыпаться. Там, глядишь, Аську подкатят, она задурманит-зашаманит – вообще обо всём забудешь.

Ну, уж нет! У него есть сын – теперь он знает имя: Святослав. У него есть… Жанна. Жанна, в которую он был влюблён. Да что там – был! После первой же встречи у Валентина Альбертовича – прямо умом двинулся. Запал, пропал, провалился в пустоту её взгляда. Гриня вспомнил агатовые глаза, золотисто-оливковую кожу, пальцы – большой и указательный – сомкнутые подушечками в знак вечности. И горячая волна подняла из глубин души – чуть было не выброшенную с вещами на помойку, чуть было не отданную вместе с зелёной папкой, почти похороненную – прежнюю любовь.

Господи, что с ним произошло?! Как получилось, что он перестал быть хозяином своей жизни, окунулся в череду мистификаций, где ему подсовывали бесконечные матрицы, слепки той, первой любви? Золотая невеста, весёлая подружка «мексиканца», зависимая от наркотиков, мёртвая девушка в Белебёлке, – все они лишь копии той единственной, впервые встреченной и навсегда завладевшей его сердцем?

А как же его бедная, желтоклювая птичка? То есть, его гиблая, обречённая наркоманка? С этим надо разобраться, и Жанна должна знать. Он понял, сразу прочёл на её тревожном лице: знает. И ещё он прочёл… Ну, да рано об этом, пока надо раскачивать лодку.

24

Нажми и мы придём (англ.)

Под знаком огненного дракона. Перстень Мазепы. Книга 2

Подняться наверх