Читать книгу Скрытые территории. Каретный фонарь - Марина Звидрина - Страница 4

День Джима Сорланда, обещавший быть обычным днём учителя истории школы Корнуфлёр, не задался с раннего утра. С первой почтой ему было доставлено извещение из анклава Норзурстрёнд с маркировкой Скауту Сорланду, он знал, что это означает, и даже не стал открывать конверт.

Прежде всего это извещение одним только своим существованием меняло все его планы на выходные. Была пятница, и последний урок заканчивался около двух, после чего он собирался пообедать, а потом зайти домой за тёплым пальто и отправиться прямиком в Берлинский аэропорт, откуда у него был билет на самолёт в Россию.

Он знал, что если вскроет конверт, то как минимум обед ему придётся отменить, а как максимум, возможно, и свою поездку, которую он планировал довольно давно, но по самым разным причинам она постоянно откладывалась.

Так уж сложилось, что Джим Сорланд был не просто учителем истории – он был искателем, коллекционером, охотником за реликвиями. Годами он собирал сведения об артефактах, считавшихся утерянными навсегда, скупал у старьёвщиков редкие справочники, вёл картотеку слухов и имел знакомства на черном рынке по всему миру. Джим Сорланд жил определённо двойной жизнью, только очень узкому кругу людей было известно о его тайной страсти.

Учитель стоял возле своего письменного стола, глядя в окно, и постукивал по ладони деревянным ножом для вскрытия писем. Он смотрел в окно и думал, что больше всего любил свой кабинет именно за скучный вид, открывавшийся оттуда. Остальные окна школы выходили на город, озеро или во внутренний двор, словом, туда, где кипела жизнь. Окно Сорланда выходило на бурьян. Сюда никому не приходило в голову заглядывать скоротать часок-другой, даже солнце обходило эту землю стороной, когда тень не падала от здания школы, она тянулась от высокого леса, начинавшегося сразу за бурьяном.

После некоторых раздумий Джим Сорланд убрал извещение в карман, небрежно набросил шарф поверх пиджака, перекинул через руку лёгкое пальто, в котором пришел с утра на работу, и направился к выходу.

Бодрым шагом учитель истории прошел от школы до дома, стараясь ни с кем не задерживаться на разговоры. Дабы сэкономить время, перекусил чем-то малосъедобным на углу в «Крови Насущной», поднялся домой за тёплым пальто и саквояжем, в который сложил пару книг с яркими картинками, один учебник, подшивку с картами, несколько рекламных проспектов, застегнул саквояж и направился к транспортной станции.

Транспортная станция или хол-станция, как её чаще всего называли, находилась всего в паре улиц от его дома. Это был красивый, вытянутый вдоль всей южной стороны площади деревянный павильон с резной крышей, опиравшейся на тонкие колонны. Он словно висел в воздухе, парил над мостовой.

Джим Сорланд подошел к кассе и наклонился к окошку.

– Анклав Норзурстрёнд, Исландия. В один конец.

– Две вётлы, десять жуков, пожалуйста.

Полная пожилая женщина в шляпке, расшитой разнообразными предметами, не предполагающими служить украшениями, как то: скрепки, монеты, пожелтевшие чеки, буквы от печатной машинки и даже красная маленькая игрушечная лошадка, – вышла из своей конторки и направилась к учителю. Закутанная в темно-синюю клетчатую шаль, двигалась она медленно и чинно. Пройдя мимо Джима Сорланда, женщина остановилась перед табличкой «Для самообслуживания». Морщинистыми руками, облаченными в кружевные перчатки без пальцев, она взяла лежавшую под табличкой книгу и открыла на разделе «Европа». Потом, словно перебирая фотографии семейного альбома, пролистала до буквы Н, посмотрела на одной только ей понятные знаки и закорючки, закрыла книгу, сняла с пояса небольшой клинок, немного присела, словно хотела поднять что-то с пола, воткнула клинок в воздух и очертила круг, настолько большой, насколько позволял ей рост. Круг заискрился тонкой линией, воздух внутри него поменял цвет и стал размытым, Джим Сорланд, пригнувшись, шагнул в круг и исчез вместе со свечением.

– Добро пожаловать в Норзурстрёнд! – перед Сорландом стоял небольшого роста приветливый старичок со щеками, покрытыми седой щетиной.

Помещение, в которое Джим Сорланд попал, было небольшим деревянным домом со светлыми стенами, из мебели там было только несколько красных стульев и такая же стойка с толстым справочником под табличкой «Для самообслуживания».

– Здравствуйте! Моя фамилия Сорланд, мне этим утром пришло извещение от вас.

Учитель вытащил из кармана бумагу и протянул стоявшему перед ним человеку. Тот развернул её и быстро пробежался глазами по тексту.

– Очень приятно, я Хальгримур, местный хранитель границ и холов, – он вернул бумагу и показал жестом на дверь. – Наша хол-станция в нескольких километрах от ближайшего поселения сайнов, – сказал Хальгримур, глядя на высокого мужчину снизу вверх. – Желаете открыть следующий хол?

***

Ула была очень благодарна врачам за то, что те оставили её на выходные в больнице, меньше всего на свете она хотела бы сейчас оказаться дома. Девочка знала, что родители попытаются обо всём расспросить её, а она пока не очень понимала, чего им рассказывать. Она даже себе с трудом могла объяснить, каким образом оказалась на берегу Клейфарватна в тридцати километрах от города.

Никто из взрослых: ни родители, ни врачи, ни усатый офицер из полицейского участка, – никто не поверил в то, что минувшей ночью Ула видела в парке волка. Все они в один голос твердили, что волки в Исландии не обитают, что если там и был какой-то зверь, то это могла быть собака или полярная лисица, которая была единственным диким зверем на острове.

Но Ула была уже достаточно взрослой, чтобы суметь отличить одно животное от другого, и стояла на своём: всё, что она видела, происходило на самом деле.

«Я не сумасшедшая, – думала девочка, лёжа на больничной кровати и глядя на океан за окном, – хотя сумасшедшие, наверное, тоже думают, что они не сумасшедшие».

В дверь палаты постучали, это пришла медсестра. Медсестру звали красивым именем Арсоль, и она единственная не смотрела на Улу с сочувствием, а загадочно и даже ободряюще улыбалась. Когда врач в присутствии Арсоль настаивала на том, что ночные приключения Улы – это галлюцинации, вызванные бессонницей и переутомлением, медсестра театрально закатывала глаза и украдкой подмигивала.

Арсоль вошла в палату с большим бумажным пакетом, в каких обычно дарят подарки, и, привычно улыбаясь, протянула пакет.

– Это тебе! Кто-то оставил внизу на стойке регистрации. Подарок! – Арсоль несколько раз кивнула, чтобы подтвердить свою догадку.

Ула взяла пакет, внутри лежали какие-то книги. «Кто же это принёс? Неужели родители решили передать книги, а сами – не приходить больше?» – задумалась она, но это не было похоже на родителей, они никогда от неё не отвернутся – ни от здоровой, ни от сумасшедшей.

– Это не родители принесли, – словно прочитав её мысли, добавила Арсоль.

Уле оставалось только гадать, кто ещё мог принести подарок в больницу, ведь у неё не было друзей.

– Почитай! – велела медсестра, уходя.

Ула высыпала содержимое пакета на кровать. Книг было несколько. Одна, самая крупная, почти вся состояла из рисунков и фотографий, на фотографиях было изображено старинное кирпичное здание, напоминавшее то ли пряничный замок, то ли кондитерскую фабрику – с замысловатой зубчатой крышей, двумя высокими, ажурными, не похожими одна на другую башнями, украшенными мозаикой, на левой красовалась надпись Cornufler, на правой – цветущее дерево. Дальше шли фотографии озера, леса, гор и причудливо одетых людей. Вторая книга была сборником старых карт с удивительными обозначениями, которых Ула никогда раньше не встречала.

Там лежала ещё пара буклетов, но всё содержимое пакета было на неизвестном Уле языке. Кроме одной единственной книги, в которой часть подписей была на английском, она называлась «Учебник по ускоренному погружению в общий язык для выросших среди сайнов».

Ула пожала плечами и открыла учебник, на пустом развороте ровным красивым почерком было написано карандашом:

Добрый вечер, Ула!

Меня зовут Джим Сорланд. Я позволил себе передать тебе кое-какие из моих книг, надеюсь, они помогут скрасить пребывание в больнице. К сожалению, у меня нет сейчас возможности познакомиться с тобой лично. Я очень хотел бы объяснить всё, что с тобой вчера приключилось, что за женщину ты встретила и почему она не утонула, что хотел от тебя волк и как ты оказалась на берегу озера Клейфарватн.

Ула перечитала предложение ещё раз, этот Джим Сорланд действительно писал про женщину на берегу, и про волка, и про озеро. Это было невероятно, также как и всё, что приключилось с ней днём раньше. Незнакомый человек писал о том, о чем она никому не рассказывала, о том, о чём решила не делиться даже с дневником. Больше того, он знал обо всём сразу. Всё это было страшно интересно.

Ула вернулась к чтению.

К сожалению, сейчас мне нужно быть совершенно в другом месте, но через пару дней я вернусь и надеюсь познакомиться с тобой и твоими родителями.

С уважением,

Д. Сорланд

***

Джим Сорланд пробыл в Исландии совсем недолго, передав Уле книги, он сразу же покинул остров, попросив Хальгримура открыть проход до Берлина. Учитель ненавидел путешествовать транспортом сайнов, но ничего другого не оставалось, так как его поездка в Россию была инкогнито, сугубо персональной и немножечко вне закона. Для этого ему пришлось оформить документы по всем правилам, купить билет на самолет и провести несколько часов в обществе сайнов в полёте из Берлина в Санкт-Петербург. Сорланд был бы рад полететь прямым рейсом до нужного ему города или хотя бы до столицы, но таких билетов, к сожалению, не существовало.

Из аэропорта путешественник немедля отправился на Московский вокзал. Джима Сорланда раздражало, что он не знает русский и ему приходится объясняться на пальцах. Он знал множество других языков, славянских в том числе, но русского не знал. Этот язык не очень-то был похож на своих собратьев. Джим понимал половину того, что ему говорили, но люди отказывались понимать его в ответ, что было самым досадным. Сорланд жалел, что ему не встретилось никого, с кем можно было бы обменяться знаниями. Однажды он обменял свои знания английского на греческий со всей его многовековой историей у одного старика из Фракии, отправлявшегося в Висконсин знакомиться с правнуками. Что за выгодный был обмен, но то было много лет назад, кого сегодня заинтересуешь английским? Сорланд мог бы избежать этих неудобств, будь его визит в Россию официальным, но в этот момент использование хол-станций нарушило бы его инкогнито.

В вагоне, убрав саквояж в отделение для багажа, Джим Сорланд устроился поудобнее и постарался уснуть. Его утомительно долгое путешествие состояло из того, что он спал, ел безвкусную еду, читал, гулял вдоль вагона, снова читал, игнорировал попутчиков, спал ещё.

Когда поезд прибыл на нужную станцию, за окном стоял прозрачный северный вечер. Джим Сорланд покинул вагон одним из первых и вышел в незнакомый город. В кармане его пальто лежала бумага с маршрутом, следуя которому, он должен был свернуть с широкой улицы влево и, обогнув вокзал, спуститься в переулки. Там на втором перекрёстке повернуть направо и ещё раз направо, пройти до автомобильного знака «тупик», где нужно было остановиться и ждать провожатого. Опознавательными знаками согласно уговору были саквояж у Сорланда в правой руке и газета «Изневедческий вестник» у того, кто должен был его встретить.

Учитель истории топтался на месте довольно долго, прежде чем появился провожатый. Невысокий мужичок, чьё лицо закрывали высоко поднятый ворот пальто и кепка, надвинутая на глаза, возник по другую сторону дороги, продемонстрировал газету и быстро зашагал дальше вниз по улице.

Сорланд поспешил догнать провожатого. На втором перекрёстке они поравнялись.

– Переходите улицу и идите за бабушкой, – дал команду мужичок.

Сорланд заметил старушку по другую сторону улицы и послушно прошел за ней ещё пару кварталов. Потом она шмыгнула за калитку и оставила его посреди улицы одного. «Ну и конспирация, хуже, чем торговцы туарегскими клыками», – подумал учитель. Он огляделся в поисках новых провожатых и увидел, что человек в кепке махал ему из окна дома напротив.

Сорланд вошел в дом и вышел спустя пару часов с весьма потяжелевшим саквояжем. Обратно он шел один, петляя по тем же переулкам, стараясь не сбиться с дороги. Время перевалило за полночь, на улицах было пусто. Возможно, поэтому Джим Сорланд сильно удивился двум подросткам, спешившим ему навстречу. Одеты дети были чересчур странно: на мальчике – короткая женская куртка, на девочке – стёганый пуховик на несколько размеров больше, чем следовало. Сорланд удивился ещё больше, когда, проводив детей взглядом, увидел наволочки, болтавшиеся у них за спиной под видом рюкзаков. Он отметил про себя, что ничего не смыслит в моде сайнов. Вдруг мальчишка резко вскрикнул, Сорланд оглянулся – парень отмахивался от чего-то невидимого в воздухе.

– Алек, ты чего? – испугалась девочка.

Окажись в тот момент на улице вместо Сорланда обычный прохожий, он прошел бы мимо, мало ли сумасшедших беспризорников разгуливает по ночам. Всем остальным людям показался бы очень ненормальным тот, кто молотит руками пустой воздух, но Сорланд за многие годы работы скаутом видел ещё и не такое. Рабочий долг велел немедленно вмешаться, но ценный груз в саквояже предполагал убираться восвояси, и поскорее. Сорланд медлил.

Тем временем мальчик, стоя спиной к дороге, не заметил бордюра, оступился и чуть не угодил под проезжавшую мимо машину. Водитель нервно просигналил, крикнул что-то в окно и уехал, девочка расплакалась, мальчик замер, раскрыв рот, и больше не двигался.

– Молодому человеку нужна помощь? – спросил Сорланд на общем языке, подходя к детям.

Он рассудил, что если дети из местного анклава, то поможет проводить их обратно. Если нет, то они просто не поймут, о чём он спрашивает, приняв за того, кем он на самом деле является, – за иностранца.

– Нет. Ничего нам не надо! – ответила девочка на чистом омни.

– Я так не думаю. Вас нужно проводить домой. Видения скоро вернутся. Вы из местного анклава?

– Вот пристал! Алек, тебе лучше? Идём отсюда.

Парень потряс головой и протёр глаза. Он посмотрел на девочку, потом на незнакомца, ничего не понял и дал девочке отвести себя за руку в сторону.

– Кто это?

– Не знаю, привязался какой-то долговязый. Что случилось?

Дети шептались, и Сорланду было их слышно только отчасти, хотя ему было совершенно ясно – это дети омни, но, зная в совершенстве язык, они по каким-то причинам не понимали, что с ними происходит. Учителю, обожавшему любые загадки, стало ужасно интересно.

– Постойте! Я могу вам объяснить, что случилось, – окликнул он их, как только они развернулись, чтобы уйти. – Могу рассказать про свет, который ты только что видел, – обратился он к мальчику.

Долгие годы работы с детьми научили Сорланда одной очень важной вещи – прежде всего ребёнка нужно заинтересовать, иначе он и слушать не станет, что ему говорят. Девочка всё ещё тянула мальчика за рукав, но тот уже стоял вполоборота. В его глазах Джим Сорланд прочёл интерес и надежду – этого было более чем достаточно.

– Кто вы такой, позвольте для начала узнать? И что вам от нас нужно? – спросил парень очень вежливо.

– Меня зовут Джим Сорланд. Я учитель истории. Приехал в ваш город несколько часов назад по личным делам. Сейчас направляюсь обратно на вокзал. Всё, что мне нужно, – это чтобы вы не попали в неприятности от незнания.

При слове «вокзал» девочка слегка передернула плечами.

– Откуда тогда вам о нас что-то известно, если вы всего несколько часов здесь?

– Конкретно о вас мне неизвестно ничего. Но мне многое известно о том, что ты видел, и о том, что это совершенно нормально и время от времени случается с некоторыми людьми.

– С сумасшедшими?

– Я бы сказал, наоборот, с излишне здоровыми.

– Валяйте, рассказывайте! – бросила девочка, сделав шаг вперед и заслонив плечом мальчика.

Сорланд кивнул, с неба начинал капать дождь со снегом, он огляделся и предложил без особой надежды, что они согласятся:

– Ночная улица – это не лучшее место для разговоров. К тому же здесь холодно и сыро. Я ничего не ел с самого обеда. Вы не против продолжить беседу где-нибудь под крышей? Где-нибудь, где кормят?

Мальчик и девочка обменялись взглядами.

– Мы вынуждены предупредить вас, что не располагаем деньгами.

– Тогда я вынужден, в свою очередь, тоже предупредить вас, молодые люди, что никогда не позволяю платить тем, кого приглашаю на ужин.

Кафе нашли недалеко от вокзала. В еде Сорланд разобраться не смог, поэтому велел детям выбрать всё, что те пожелают. Тут выяснилось, что детям такая еда знакома не больше, что ещё сильнее озадачило Джима Сорланда.

Тогда учитель заказал всего понемногу, на удивление еда выглядела и пахла довольно вкусно. Им принесли какие-то дымящиеся горшочки, румяные булочки с начинкой, пышные блинчики, перетёртые с сахаром ягоды и бифштексы, похожие на лапы какого-то животного.

– Мы как в сказке «Гензель и Гретель». Он сейчас накормит нас до отвала, а потом и убьёт! – заедая пельмени булочкой с овощной начинкой, прочавкала девочка.

– Тише ты, он же всё слышит.

Не дожевав, Нина взяла стакан с газировкой и с жадностью отхлебнула, взлетавшие вверх пузырьки щекотали нос, девочка поморщилась и продолжила жевать булочку. Джим Сорланд с интересом наблюдал за детьми, искатель кладов в нём шептал, что он нащупал кое-что стоящее. Дети были совсем неразговорчивыми, по дороге в кафе он попробовал разузнать о них хоть что-нибудь, но вытянуть ему удалось только имена, возраст. Им было по двенадцать лет, как Сорланд и предполагал, и они были братом и сестрой, близнецами, чего он совершенно предполагать не мог. Теперь дети были слишком заняты едой, чтобы болтать. Джим Сорланд терпеливо ждал и молча наблюдал за детьми. Алек ел гораздо сдержаннее, сидел с прямой спиной, на колени положил салфетку, не вымазался по локти в соусе, в отличие от Нины, которой хотелось всего попробовать, пока сон не кончится и волшебные тарелки со вкуснятиной не растают в воздухе, поэтому она ела быстро и, откусив что-то новое, тут же тянулась к следующему блюду.

Когда, войдя в кафе, дети сняли куртки, Сорланд отметил, что оба были такими тощими, словно их морили голодом. Теперь он понимал, что не ошибся.

– Вы обещали объяснить нам, что случилось, – промокнув рот салфеткой, вдруг вспомнил мальчик.

– И рассказать, что такое Алек там видел, – продолжила с набитым ртом девочка.

Облизав пальцы, она заправила под съехавшую шапку непослушные рыжие волосы и продолжила жевать. Учитель истории отставил свой кофе в сторону.

– Ну что же, вижу, вы согрелись и готовы слушать, – улыбнулся Сорланд. – Большинство людей способно видеть эту комнату и нас в ней. Бывают и те, кто по разным причинам лишен органа зрения, но природа никогда не бывает однобока, для равновесия она создала людей, способных видеть больше, чем остальные. Всё, что вы знали до прошлой минуты, – это то, что мир населяет homo sapiens – человек разумный, теперь можете добавить к этому homo omniscient – человека всевидящего.

Нина отложила булочку в сторону и перевела взгляд с учителя на брата.

– Я ничего такого не вижу.

– Просто твоё время ещё не пришло. Придётся немного подождать.

– Сколько?

– Не думаю, что долго. Всё зависит от вас самих. И немного от тех, кто вас направляет, то есть от учителей. Я как раз преподаю в школе для таких детей, как вы.

– В школе? – недоверчиво спросил Алек.

– В школе, – подтвердил свои слова Сорланд.

– Чему же там учат? Глазеть по сторонам и видеть то, чего нет? – хмыкнула Нина.

– Много чему, – серьёзно ответил учитель. – В частности, пользоваться даром, которым наградила природа. Умению проявить его в нужный момент. Умению взаимодействовать с теми, у кого другой дар, не похожий на твой.

– А контрольные какие? Вдруг я так и не увижу ничего! – не унималась Нина.

– В той школе, где я работаю, нет контрольных. Нет экзаменов. Нет оценок. Боюсь, что ничего, к чему вы привыкли, там нет.

– Скажите, таких одарённых неужели так много, что набралось на целую школу? – недоверчиво спросил Алек.

– Нас так много, что набралось на целые города и страны! – рассмеялся учитель. – Наше сообщество живёт в так называемых анклавах, это территории, закрытые от обычных людей. Там мы пользуемся нашими талантами без страха быть причисленными к еретикам или сумасшедшим. Ближайший анклав находится в паре кварталов отсюда, сначала я подумал, что вы оттуда, потому как выйти из анклава – пустяк, но найти дорогу обратно не так-то просто.

– Мы не оттуда, – протягивая руку за очередным лакомством, ответила Нина.

– Не оттуда, так не оттуда, – пожал плечами учитель. – Могу я поинтересоваться, где вы выучили общий язык? – он наконец задал свой долгожданный вопрос, но дети его совершенно не поняли.

– Какой язык?

– Вы говорите на двух языках, – пояснил он. – Один – русский, и второй – общий.

– Здесь все на них говорят.

– Спешу вас разуверить – не все. На общем языке говорят только омни. Есть множество его диалектов, но сайны ни одного из них не знают.

– Что ещё за сайны?

– Средневековая традиция, не берите в голову, – пояснил очередную загадку учитель. – Люди осеняли себя крестом, когда видели то, что не могли объяснить. Кто-то из наших предков дал им за это прозвище. Оно прижилось.

Он решил сменить тему и расспросить их о семье в надежде, что это сможет пролить хоть какой-нибудь свет на их историю.

– Мы жили с бабушкой, – сказал Алек.

– Но она умерла, – продолжила Нина.

– И мы оказались на улице.

– И тут вы к нам пристали.

Брат укоризненно посмотрел на сестру, взглядом дав понять, что стоило быть повежливее.

– Ваша бабушка, она тоже говорила на двух языках?

– Конечно.

– А ваши соседи?

– А соседей у нас не было.

– А как же дом, в котором вы жили? Пустует теперь?

– Нет! Но мы туда ни за что не вернёмся! – Нина стукнула по столу стаканом от газировки так, что пузырьки зашуршали в воздухе.

Джиму Сорланду было понятно, что дети откуда-то сбежали, и ещё было ясно, что оба мастерски врут. В очередной раз за сегодняшний вечер он взвесил все за и против и рискнул предложить детям то, что должен был предложить любой скаут на его месте, – поехать в школу вместе с ним.

Пока Сорланд отправился за второй чашкой кофе, Нина и Алекс обсуждали его предложение.

– Думаю, нам стоит принять приглашение. Вроде он похож на нормального. И с ним нас уж точно не прогонят с вокзала.

– И кормит вкусно, – согласилась Нина.

– Если нам что-то не понравится, – рассуждал Алек, помогая Нине застегнуть куртку и убрать под шапку вновь выбившиеся волосы, – мы всегда сможем снова сбежать.