Читать книгу #в_чёрном_теле - Мария Долонь - Страница 4

– …Отель прям на пляже, а про Сплит говорят – там куча всего интересного, – тихо говорила Катя, – у меня виза ещё не кончилась. Папа уже билеты берёт. А, мам, а? А то таскаюсь везде за тобой хвостиком…

– Давай потом поговорим. – Инга понимала, что отпуск с отцом пойдёт дочери на пользу. Но чтобы Катя летела с Дашей… Две недели втроём… Всё внутри противилось этому.

На улице было душно, в автобусе – ещё хуже: пробивающийся сквозь пыльные стёкла свет, синие занавески в тон сидений. Инга с Катей еле успели к отправлению и теперь пробирались по проходу на задние ряды. «Мерседес», накренившись над Моховой, как крейсер, медленно и неуклюже тронулся. Запах нагретой обшивки смешивался с запахом еды – кто-то на передних сиденьях уже жевал бутерброд.

Эвелина и Лида, девочки из двух разных вселенных, – что их связывало? Только детство, только общее прошлое. А если Лида с тех пор так и ходила её подругой-тенью, в вечном очаровании и зависти? Тогда она может знать многое.

– Всем добрый день, меня хорошо слышно?

Рядом с водителем стояла молодая девушка в свободной блузке. Лёгкий шёлковый платок на плечах съехал немного набок, русые волосы убраны в пучок. Юное, почти детское лицо.

– Да слышно, слышно, – громко крикнула старушка спереди.

Чёрные брюки с отглаженными стрелками длинноваты, тёмно-коричневые туфли на стёсанном каблуке. Им, экскурсоводам, будто униформу выдают – вещи такие нелепые, условно подходящие друг к другу.

Инга вынула из уха дочери наушник и еле заметно кивнула. Катька встрепенулась:

– Она? – и начала всматриваться в Лиду. – Ты уверена? Эта зачуханная деревенщина дружила с гламурозной секретаршей из «QQ»? Она старше меня вообще?

– Тише, – шикнула Инга, – ей двадцать семь.

– Новоиерусалимский монастырь, куда мы едем, был построен в семнадцатом веке, при царе Алексее Михайловиче, но я предлагаю для начала откатиться ещё дальше – в век двенадцатый, во времена правления суздальского князя Юрия Долгорукого, – начала Лида.

– Ого, далековато откатываться-то, Лидок, – встряла та самая старушка.

Вытертые локти, мятый пакетик на коленях. Дребезжащий оранжевый тон. Ёрзает на сиденье: довольна, устраивается. Экскурсии – любимый вид досуга, а Лида – любимый гид. Она наслаждается сопричастностью, чувствует себя вторым ведущим. Её можно расспросить про Тихонову на остановке.

– Это ненадолго, Серафима Викентьевна. – Лида улыбалась. – Пока мы едем по Тверской, представьте: на холме, где сейчас Кремль, – частокол из острых кольев. Это небольшое поселение народа вятичи – Москов. Окружено широкой рекой с бродами и болотистыми оврагами. Самое начало Москвы…

– А можно кондей включить? – рявкнул седой мужчина со складчатой шеей. – Дышать нечем!

Из хоботков над сиденьями подул горячий воздух с запахом пластмассы. Инга вывернула свой и Катин вбок. Шум кондиционера заглушал голос экскурсовода, небольшой микрофон, который тянулся от Лидиного уха изящной техничной линией, не спасал.

– …старая Волоцкая шла по сегодняшним Никитским улицам – Большой и Малой в сторону реки Пресня с поселением Кудрино. Не напоминают ли вам что-то эти названия?

– Так ясно что напоминают – Кудринская площадь, Пресня и есть Пресня, – солировала старушка, – а Волоцкий – монастырь, была там лет десять назад на Красную горку, у меня сватья в Волоколамске жила.

Инге неожиданно понравилось. Вся эта пронизанная солнцем автобусная пыль напомнила ей романтику студенческих лет, то лёгкое двукрылое чувство, когда после сессии за дверями журфака ждала свобода, каникулы – целая жизнь. Она вспомнила другой автобус, на котором они ездили по черноморскому побережью, свои голые ноги на коленях Сергея, похожего на ворона экскурсовода, который периодически выныривал из сна и гаркал: «Город-герой Тим-рюк!», пирожки с тягучим повидлом в кафешке на краю света – самое вкусное, что она когда-либо ела.

– …«из варяг в греки», соединявший Северную Русь и Скандинавию с Византией, Волок Ламский был частью старинного водного пути. Недалеко от Волоколамска суда переправляли – волочили – из Ламы в Волошню. По ней, а затем по Рузе и Москве-реке плыли в Москву. Так доплывали до Константинополя! По старой Волоцкой дороге мы и поедем до Новоиерусалимского монастыря, – продолжала рассказ Лида.

Инга глянула на Катю: та снова воткнула наушники в уши и безучастно смотрела в окно.

Инга любила старые дороги, извилистые и узкие, – те, что петляли между холмов, от деревни к деревне. Храмы выныривали из-за леса, отливая золотом куполов, названия мест отсылали к истории старых усадеб – Губайлово, Никольское, Павловская Слобода, Покровское-Рубцово.

– Сейчас будет заправка, у нас остановка пятнадцать минут, есть кафе и туалет. Не задерживайтесь, пожалуйста.

Лида оправила блузку и присела на переднее сиденье. Автобус выруливал на парковку.

Не сводя глаз с Серафимы Викентьевны, Инга спросила у дочери:

– Пойдёшь?

Катя помотала головой:

– Мармеладных мишек мне купи!

– Пожалуйста? – машинально поправила Инга. – Ты же худеть собиралась.

– Я с утра не ела! – возмутилась девочка.

Серафима Викентьевна двигалась медленно, с усилием, опираясь на палку с вытертым набалдашником. Инга догнала её в передних дверях автобуса.

– …а исхудала-то как, детонька. – Старушка остановилась, вполоборота глядя на Лиду, заблокировав выход. И, поймав взгляд Инги, поделилась: – Молодец какая, а? Сколько лет живу, а почему Волоколамск так зовётся – слыхом не слыхивала.

Лида благодарно опустила голову.

– А вы откуда будете? – спросила Инга, помогая Серафиме Викентьевне спуститься.

– Я московская, всю жизнь тута. Своих давно похоронила, вот, с Лидочком теперь по округе езжу. Соседка я ей, да и рассказывает она больно хорошо, куда ни поеду – всяк интересно. Ты монастырь этот видала?

Инга не успела кивнуть. Старушка продолжала:

– Немцы там всё разбомбили, руины одни, камня на камне не оставили, а теперь, как президент на Пасху приехал, со свечкой службу отстоял – заново всё отгрохали. Депутаты косяком туда ездют. Вот и я решила глянуть, пока жива.

– Бойкая у нас Серафима Викентьевна? – Лида догнала их.

– Хорошая, – улыбнулась Инга.

– Только мешаю тебе, лапонька. – Старушка прищурилась: довольна была комплиментом. – Мучаешься со мной.

– Что вы! Иногда бывает, в автобус как покойники набьются – все молчат. – Двери магазина-кафе разъехались перед ними, Лида пропустила Серафиму Викентьевну вперёд. – Головы не повернут или засыпают сразу. Вот тогда я по-настоящему мучаюсь.

– Вы хорошо рассказываете, знаний много чувствуется. И дело своё любите. Истфак заканчивали? – спросила Инга.

– Нет. – Лида на секунду смутилась. – Историко-архивный. Но там школа хорошая. И потом ещё курсы гидов, конечно. Там нас учили: выбери себе самого благодарного слушателя и рассказывай только ему. Вот Серафима Викентьевна и есть моя неизменная аудитория.

К кассам стояла небольшая очередь – всё люди из их автобуса. Инга походила между стеллажами со сладостями. Вернулась к Лиде и Серафиме Викентьевне, когда старушка возмущалась:

– Кофею хотела попить! Так триста рублей просют!

Молодая кассирша подняла на Ингу вопросительные глаза.

– Это, – она протянула прозрачный пакетик, – и три капучино.

* * *

– Напоминаю – это действующий мужской монастырь. – Лида стояла против них, скрестив руки ниже груди. – Женщины – на входе возьмите юбки, закройте ноги, если вы в брюках.

Группа двинулась к высокой арке входа. Шаги в ней гулко отдавались, все благоговейно притихли. В тишине было слышно, как Катька, пыхтя, натягивает поверх джинсов цветастую юбку. Инга постаралась не засмеяться. Дочка скорчила ей рожу: видишь, какая я усердная!

– Патриарх московский Никон – духовный авторитет того времени, наставник царя Алексея Михайловича – решил организовать под Москвой новый центр с целью объединения всех под одним началом. Сам же он хотел встать во главе всего православного мира, как папа римский среди католиков. Собор строили как копию храма Гроба Господня в Иерусалиме, перенесли под Москву не только его, но и топографию святых земель Палестины. Появились холмы Фаор и Елеон и небольшой женский монастырь Вифания. Отрезок реки рядом с монастырём назвали Иорданом.

– О, можно грехи смыть! Кто со мной? – оживился народ.

– Грехи смыть успеете, там и мостки есть, и лесенка – всё к вашим услугам. А сейчас пройдёмте в Воскресенский собор.

Инга помнила храм Гроба Господня в Иерусалиме – к нему шла Via Dolorosa, Путь скорби – тесная жаркая улица в старом городе, с лавочками и кафе. Ни о какой святости место не напоминало – торговля крестами всех размеров, иконами, чётками, свечами, амулетами и благовониями. Только таблички на стенах говорили – здесь шёл своим крестным путём Христос: «Место встречи Христа с Матерью по пути на Голгофу», «Место первого падения», «Место встречи с благочестивой женщиной». Кто-то шёл по улице каяться, кто-то зарабатывал на этом. Храм давно оброс пристройками, был виден только вход из двух гигантских врат. Такие же были и здесь, в Воскресенском соборе.

– Заходим, пожалуйста, осматриваем интерьер. Свечи можно купить внутри, если желаете. Встречаемся через десять минут в подземной церкви Константина и Елены.

В храме было холоднее, чем снаружи. Белая лепнина на голубом фоне, разноцветные полосы керамики на стенах. Резной иконостас бликовал огоньками, в центре круглой ротонды сверкала небольшая часовня. Пахло ладаном и свежим ремонтом, пел хор. Инга обошла полупустой храм. Узкая лестница у иконостаса спускалась на уровень ниже. Она поискала глазами Катю: та стояла у распятия, внимательно вглядываясь в лицо Христа.

Инга спустилась в подземную церковь. В Иерусалиме – там в расщелине скалы были найдены остатки распятия, а здесь, в подмосковном Иерусалиме, – из-под земли бил источник. Горели свечи. Ей стало спокойно и страшно.

Ты гол и прозрачен. Падаешь внутри капли, один среди мириад таких же капель, а Он смотрит на тебя и знает каждого.

– Мам, ты тут? – Катин шёпот поскакал от стены к стене, как резиновый мячик-попрыгун. – Там группа уже собирается, идём.

– Патриарх Никон не увидел Новый Иерусалим законченным, был осуждён за гордыню, лишён патриаршего сана и сослан, как простой монах, в Ферапонтов Белозёрский монастырь, – рассказывала Лида, когда они на цыпочках подошли к группе. – Там он провёл пятнадцать лет и умер, так и не увидев больше Москвы.

– Высоко забрался, больно падать, – хмыкнула Серафима Викентьевна, – каждому по своей ветке в судьбе уготовано. Вот бы нашим министрам-то да депутатам помнить о Никоне.

– Жду вас на улице через десять минут. – Лида уже поднималась по затёртым ступеням. – Идём к скиту патриарха, в Гефсиманский сад.

Инга поравнялась с ней.

– Современная история, согласитесь? – спросила Лида. – Никон на своём пути никого не щадил – старообрядцев деревнями жёг, чтобы реформу провести, так власти хотел. Возмездие его и настигло.

– История всегда идёт по кругу.

Они шли вдвоём по коридору за алтарём, в небольших приделах пустели иконостасы – новых икон ещё не было.

– Я так и не представилась. Инга Белова. Журналист.

Лида улыбнулась:

– Так вы по работе? Собираетесь писать про Новоиерусалимский монастырь?

– Всё, что вы рассказываете, очень интересно, – уклончиво ответила Инга, – действительно можно провести множество аналогий… Лида, я хотела бы поговорить с вами о Галине Белобородько.

Лида на ходу оправила блузку:

– Ах, вот в чём дело! Изображаете любопытство, только чтобы расспросить про Галю?

Отчётливо проступает болотный цвет обиды, всего лишь из-за моего равнодушия к теме. Да таких экскурсантов у неё пол-автобуса, неужели из-за каждого расстраивается? Похоже, своей работе служит фанатично. А за обидой прячется ещё оттенок, едва уловимый, – бордовая тревога. Нет, она не так проста.

– Конечно, прежде всего я хотела узнать о Белобородько, – честно ответила Инга. – Но меня увлекла ваша экскурсия.

– Вы могли бы связаться со мной напрямую, без этих уловок. – Тон Лиды заметно смягчился. – Галя была моей подругой. Я бы очень хотела, чтобы того, кто это сделал… нашли.

– Понимаете, я не веду официальное расследование, моё дело – блог, статьи. Вы могли отказаться говорить со мной.

– Я и сейчас могу, – заметила Лида.

– Можете, – согласилась Инга. – Но не станете? Я тоже знала Галю, мы работали вместе. Так что это отчасти… личное дело.

– Не представляю, чем могу помочь, – Лида обняла себя за локти, – я уже всё рассказала полиции.

– Мне хотелось бы поговорить о вашей дружбе с Галиной.

– А это тут при чём?

– Причина убийства в большинстве случаев кроется в частной жизни человека. Возможно, вы обладаете той единственной, никому не известной информацией, которая поможет вычислить убийцу.

Мужчина, тот самый, что просил включить кондиционер в автобусе, подошёл к ним и топтался за спиной у Инги. У него явно был вопрос к гиду, и он еле сдерживался, чтобы не перебить.

– Хорошо. – Лида улыбнулась мужчине, давая понять, что его заметила. – Я запишу ваш номер. Встретимся, когда я буду не на работе. Поговорим.

– Скажите, – не утерпел мужчина, – а то, что вы в автобусе про Тушинского вора рассказывали, это ведь историческая байка, да?

– Ну почему же байка? – мгновенно переключилась Лида. – Лжедмитрий, Гришка Отрепьев, действительно создал государство на территории современного Тушина, которое даже чеканило свою монету…

Инга отошла от них. У главного алтаря отбивали поклоны молящиеся. На их фоне выделялись две негнущиеся фигуры в костюмах. Инга поняла – телохранители. Тот, кого они сопровождали, стоял на коленях в затяжном земном поклоне, дрожа ногами в душеспасительном экстазе. Один из телохранителей обернулся, заставив Ингу вздрогнуть: его нижняя челюсть была скошена набок, край скулы был таким острым, что казалось, кость вот-вот прорвёт тонкую смуглую кожу.

– Смотри, как старается, – шепнула подошедшая Катька. – Крестится и оборачивается: все ли иконы видят? А охранник у него! Как этого, у Гюго, звали?

– Гуинплен.

– Точно! Только наш ещё на монгола похож.

«Солидный господь для солидных господ», да? Как ему на коленях неудобно-то, бедняге, даже покраснел.

Помолившись, солидный господин требовательно вытянул руку, ища опоры.

– Мангуст! – гаркнул повелительно.

Телохранитель-монгол помог ему встать.

Несколько мгновений Инга не могла вдохнуть. Потом часто задышала, словно вынырнув из глубины.

Он! Точно он! Высокопоставленный торговец краденым. Непойманный убийца и вор. Как он здесь оказался? Он же должен быть далеко, где-нибудь в Лондоне или в Нью-Йорке, гулять по Центральному парку, читать новости из России и с презрением бормотать: «Ну и где он, ваш грёбаный Интерпол, слабаки?»

Будто окончив совещание, мужчина по-деловому направился к выходу. Второй телохранитель уже отдавал команды в рацию: «…подгоняй к главным воротам. Выходит». Инга попятилась в тень, но не успела – и он её увидел: скользнул взглядом, отвёл глаза, обернулся.

Узнал.

– Машина где? – резко бросил охране и вышел вон.

– Всё в порядке? – спросила Катя.

– Всё хорошо, – Инга выдавила улыбку, – так… Старый знакомый.

Катя смотрела на неё недоверчиво и тревожно.

– Как тебе Лида? – спросила она дочь, чтобы перевести тему.

– Ботаник, – хмыкнула Катька, – и бывшая жируха.

– Почему ты так решила?

– Да это ж ясно! Брюки новые купила, длину не рассчитала – раньше на ляжках подпрыгивали, теперь висят. А вот блузка из старого гардеробчика – на три размера велика. Она её одёргивает по привычке. Мам, ну так ты решила? Что мне папе говорить?

– Скажи, что едешь, – вздохнула Инга. – Две недели моря-солнца лишними не будут.