Читать книгу Счастье - Мария Ефимова - Страница 10

Из помёта лайки выбирается тот щенок, который в игре с другими щенками, оказывается сверху. Лютый был рыжим, пушистым и очаровательным. Но его кличка полностью соответствовала характеру: он вырос огромным и злым. И стал претендовать на лидерство, побеждая в драках лучших собак отца. Собаки дрались постоянно. Лютый всегда был сверху, в охоте же был так себе.

Зимой отец вернулся из тайги без Лютого, сказав, что его съели волки. А я, разбирая рюкзаки, наткнулась на шкуру с длинной жёсткой шерстью. Потянула её и вытащила рыжую шкуру. Отец всегда придумывал «героическую смерть» собакам, которые не подошли для охоты. Он не рассказывал только о смерти своей лучшей собаки: даже когда я напрямую его спрашивала, уходил от ответа.

К сожалению, отсеивание плохих собак в тайге – необходимая жестокость. Собака, которая неспособна к охоте – обуза.

Как в жизни. Никто не будет «кормить собаку», которая не отрабатывает свой «хлеб».

Я хорошо ловила собак. На этом мои «полезные» функции в глазах отца заканчивались. Сложнее всего было удержать огромного кобеля, который понимал, что его поймали и сейчас посадят в вольер. Ещё отец гордился тем, что я могла разнять дерущихся собак. На самом деле я жутко боялась, но мне хотелось произвести на него впечатление.

В воспитании собак отец был более «педагогичен», чем в воспитании детей. Чтобы собака не доверяла чужим, он просил чужого человека ударить щенка.

Отец в посёлке бывал редко и мало. Но как-то угораздило его столкнуться с моей учительницей. И та стала расхваливать меня, что я и добрая, и отзывчивая, и последнюю печенюшку отдам. Думала, наверное, сделать ему приятное. Но лицо отца на глазах каменело и становилось жёстким.

И, как он объяснил много позже, после этого разговора понял, что наивной, отзывчивой и доброй девочке будет тяжело в жизни. А люди – волки. И времени на исправление ошибок «маминого воспитания» мало. Слава богу, детская память бережёт от страшных воспоминаний: на следующий день всё забывалось. Потому я иногда заставляла себя запоминать их. Делала как бы фотографию на память. Вот отец наносит удары веником моей младшей сестре, которая не выше табуретки и у неё светлые ангельские кудряшки. За то, что мы таскали сахар из мешка и весь коридор был в белом песке. Мы любили посыпать сахаром хлеб, а он для варенья!

Наверное, можно попытаться оправдать это тем, что человек месяц провёл в тайге. Он приезжает дикий, уставший, а тут дети, мешающие и путающиеся под ногами.

Как-то ночью соседская собака, забежав к нам во двор, разорвала нашу старую собаку. Приехал отец. Пошёл к соседу и убедил его отдать ему собаку: вдруг она нападёт на детей. Завёл собаку в гараж и пристрелил. На этом, думала я, история завершилась. Отец семейства защитил семью – всё. Но потом уже взрослая сестра рассказала, что отец позвал её в гараж и показал ей мёртвую собаку. И, смеясь, сказал, что так бывает с теми, кто не слушается его.

Мы чувствовали счастье, когда он уезжал в тайгу. Потом отец стал работать в посёлке. Наше счастье закончилось, и я не буду писать об этом времени.

***

Есть плохие воспоминания, которые крутятся в голове, как камешки в пустой погремушке. Когда ты спокойна – тихо. Но малейшее движение, и раздаётся грохот. И чем больше камешков, тем громче. И уши не закроешь. Хорошо, что некоторые камешки-воспоминания становятся пылью. А некоторые обтёсываются до идеальной гладкости и становятся такими, как я бы хотела. Нужно вспомнить что-то хорошее… Замороженная брусника, политая сгущёнкой.

***

Солнечный день просвечивал сквозь зелёные листья, делая их золотыми. Я ношу воду вёдрами из речки. Подниматься нужно в горку по крутой тропинке среди коряг. Уже знаешь, куда поставить ногу, чтобы быстрее подняться. Соревнуешься с собой на скорость: насколько быстрее поднимешься в этот раз? Никаких лишних движений, как маленький робот. Ведро иногда бьёт по ногам, и вода выплёскивается, обжигая ледяным. Поднимаешь ведро выше себя и переливаешь воду в огромную тёмную бочку. С каждым ведром вода поднималась чуть выше. Пока ты носишь воду, тебя никто не трогает.