Читать книгу Хроники Безымянной Звезды - Мария Эльдис - Страница 14

По вечерам орч развлекались на арене, то и дело мы слышали о выносе очередного тела, а то и двух тел – иногда выходили два на два, это называлось тагат. Несколько раз и мы с Айлилем принимали участие в этих развлечениях… Иногда, чтобы не сойти с ума, хотелось просто идти и драться на арену, или даже может быть, хотелось чтобы всё скорее закончилось. Потому что к нашим обычным занятиям боевыми искусствами добавились новые уроки – уроки медицины и чёрной магии.

Медицину изучали все, а чёрную магию те, кого готовили стать офицерами. Меня начали готовить к званию.

Когда дело касалось заговоров на оружие, исцеления ран, и тому подобных вещей – проблемы не было, но настоящая морзагская магия требует жертв, и это означало, что я откажусь. Там, вдали, на севере, возвышаются пепельные пики Драггварга – жуткой горы, чьи вершины иногда начинают светиться зловещим красным огнём, и говорят, случается это перед большой бедой. Каждое утро я, выходя из башни, смотрела в ту сторону и ждала…

Я шла к неминуемому концу, уже очень скоро – я это чувствовала, я упрусь в тупик, из которого не будет выхода. Ведь под несуществующим небом и Безымянной Звездой, никогда я не переступлю черту, за которой не станет фейри, живой моей души, способной сострадать и любить. И тогда тень Драггварга упадёт на меня и за мной придёт ДО.

И ДО пришёл. Дуэли и мои мысли сделали своё дело, однажды ночью за мной пришли.

Меня привели в подземелье, где содержались узники и отступники, и я даже не знала, и никогда не узнала до конца, что именно там происходило. Несколько ступенек во тьму завершили мой путь в камеру. В камере было темно совершенно, ни единого источника света, ни звука, ни дуновения воздуха не улавливалось. И всё же, это был мир живой и враждебный, опасность источали сами стены, а спёртый воздух хранил в себе запах крови. Тьма же наоборот казалась защитой, в неё можно было укутаться и ждать.

– Мэй, на выход! – скомандовал голос из неожиданно вспыхнувшего красным светом проёма. И меня провели по узкому каменному коридору в комнату, освещённую тремя мрачно пылающими факелами. Там сидел орч, без доспехов и без оружия, закутавшийся в ржаво-коричневый плащ. Он посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом белёсых, почему-то, глаз, – явление для орч необычное, и сказал:

– Ты ценная самка, и ты участвуешь в шикас. Знаешь ли ты во что нам обходится твоя драная сучья шкура? Сколько лет потрачено на то, чтобы воспитать тебя достойно и научить жить, привить тебе благородные качества орч, и выбить, вытравить из тебя всякую эльфийскую мразь?

– Накажите тех, кто присылает мне метки, а не меня, – ответила я с напускной уверенностью, и стараясь не думать о том, за что я действительно боюсь ответить.

– Я не спрашивал твоего совета, но вижу по твоей наглости, что в тебе ещё слишком много эльфийской крови. Не выпустить ли мне лишнюю сейчас, к примеру в эту миску? – указал он на глиняную миску, стоящую на столе.

Я посмотрела на миску, сморщив нос.

– Десять шикас – десять суток ареста, проговорил орч в коричневом конвоиру, и хлопнул жёсткой ладонью по столу так, что миска на столе чуть подпрыгнула.

Меня снова повели по каменному коридору, факелы на стенах роняли багровые капли огня на пол, на котором угадывались трещинки и ложбинки с чем-то буроватым. Здесь веками пытали и мучили, и кровь пропитала наверное всё, ведь мыть эти полы – это трата воды, кто станет тратить на это воду?

Коридор вёл вниз, мы прошли мимо моей камеры, спускаясь дальше и дальше, в душное, пыльное, узкое пространство, откуда доносились хриплые стоны – кого-то уже терзали в этом аду.

Мы шли мимо закрытых камер, от одной из них я почувствовала опасность, от другой – смерть, от третьей – неизвестное мне нечто…

Затем мы шли мимо камер с открытыми стенами, огороженными частыми стальными прутьями. В одной из них я увидела женщину фейри, она лежала на полу раздетая, два орч насиловали её, а она смотрела в сторону и лицо её ничего не выражало, но когда она увидела меня, веки её чуть дёрнулись, как от луча света… Я видела такие сцены много раз, ещё до того как начала своё обучение в Чёрном Легионе, когда сама была узницей подобной же темницы. Вначале это вызвало во мне шок и животный ужас, но со временем я привыкла почти ко всему.

Мы шли дальше, и я видела, как в другой камере ворлаки роется в какой-то кровавой куче.

Наконец, меня привели туда, где собирались держать десять дней.

Я вошла в своё новое жилище и увидела, что это очень ветхая камера с небольшим узким окном, пересечённым толстым ржавым железным прутом. Окно было заложено камнями. Я обнаружила также, что в камеру просачивается свет, наверху было несколько узких щелей. Оттуда же иногда сыпался пепельный морзагский песок.

Оставалось гадать, почему коридор вёл вниз, а я оказалась скорее наверху, чем внизу.

К счастью, моя камера была полностью закрытая, это был каменный мешок, но это лучше, чем открытая стена с железными прутьями. Я больше любила тьму, чем свет факелов орч. Жир, которым их пропитывают, был отвратительным, а свет был не так уж важен, я неплохо видела в полумраке, и уже успела привыкнуть к тьме, считая её своей союзницей с первых лет прибывания в Морзаге. Ведь опасна не тьма, а то, что ею пользуется. И я научилась пользоваться тьмой.

Поразмышляв о ситуации, я поняла, что десять дней – наиболее простое решение. Держать меня дольше здесь нецелесообразно, ведь так я потеряю сноровку и ослабну. Какой тогда смысл был столько времени готовить меня в офицеры и тратиться на мою «драную сучью шкуру»? Держать меньше невозможно, ведь даже за один шикас полагалось бы больше, а их насчитали десять! Откуда они взяли число десять, кто вообще может помнить сколько их было?! И ещё мне интересно, как они собираются использовать меня для селекции, ведь я фейри, а наши женщины беременеют, только если сами этого хотят. А я не захочу, сколько бы меня тут не держали.

В первую ночь я спала как убитая. Несмотря на то, что весь день я ничего не делала, мало двигалась, и, казалось бы, физически отдыхала – я устала. Айлиль там один, и, возможно, его положение там более опасно, чем моё здесь. Его никто не будет беречь, он не представляет никакой ценности, он ничто.

Я легко приспособилась к каменному полу без подстилки, ведь условия в нашей старой развалившейся башне ненамного лучше… Я быстро привыкла к мраку, к тишине и даже к крикам. Мне было всё равно что есть, вода же здесь оказалась не самой худшей водой, какую я пила.

Прошёл ещё один день, и снова наступила ночь, а я лежала на полу уже без единой мысли, и глядела туда, где угадывался потолок, смотрела сквозь него, сквозь багровый купол Морзага, туда, где в вечности мерцает голубым светом Безымянная Звезда.