Читать книгу Утра Авроры - Мария Фефелова - Страница 7

Ясное зимнее утро лежало на полу квадратами света. От выпавшего ночью снега комната казалась просторнее и больше, чем обычно; стены отливали непривычным молочно-мраморным блеском; невысокие потолки поднимались вверх античными колоннами. Даже постель ― прежде жёсткая и неудобная ― теперь мягким облаком обволакивала тело.

Открыв глаза, Орландо подумал, что грезит. Но и постель, и потолки, и извивающиеся причудливыми цветами и драконами узоры на заиндевевших окнах были вполне реальны. Так же, как реален был он. Как реальна была женщина рядом с ним.

Этой ночью произошло чудо: чистый белый снег выпал на землю и наполнил мир небесным сиянием. Этой ночью в город пришла настоящая зима. Этой ночью Орландо познал её.

Мария ещё спала, доверчиво прижавшись к нему и положив ладонь ему на грудь. В снежно-утреннем свете она виделась Орландо похожей на ангела. Кто бы мог подумать, что ангелы могут быть так обольстительны? И кто придумал, что у посланников Небес белокурые локоны, длинные одеяния и крылья за спиной? Ведь теперь Орландо точно знал, что у них тёмные волосы, спутанные и рассыпающиеся по плечам и спине, загорелое обнажённое тело со светлой полоской между грудями и родинкой под лопаткой и задумчивое лицо, сейчас казавшееся ещё более невинным и детским, чем тогда, когда она ещё не была женщиной.

Её девственность и удивила Орландо, и нет. Рассуждения Марии звучали так уверенно и бескомпромиссно, что не оставляли сомнений в её искушённости, приобретаемой с опытом. И в то же время что-то ещё совсем юное, девичье жило и дышало в ней и явственно, и неуловимо. Всё перемешивалось в ней, как в природе перемешиваются сочетания красок и звуков, солнечный жар и холодные звёзды, нежность цветов и упругие стрелы дождей…

Теперь ему был вручён этот дар ― тайна любви вместо когда-то желанной тайны смерти. Но лишь в эту ночь Орландо осознал, что у двух этих тайн было нечто общее ― возрождение. Он увидел это возрождение в глазах Марии и услышал в её голосе в то мгновение, когда лицо её исказилось в последнем вздохе перед падением в блаженство.

Как она была права и как неправ был он, думая, что любовь может осквернить! Ведь до этого он не знал любви, в замену ей для него существовали лишь влечение и физическая потребность. Совершенно иной оказалась другая близость ― истекающая из какой-то внутренней высшей воли, из желания отдать себя, ничего не желая взамен, и всё же получая несоизмеримо больше.

Орландо смотрел на Марию и чувствовал, каждой частичкой себя чувствовал, что эта женщина ― единственное неотвратимое, что должно было случиться с ним в жизни. Ведь никто бы не смог наверняка сказать, откуда приходит любовь и почему одна-единственная внезапно становится желаннее всех красавиц мира. Ведь, как любой нормальный человек, Орландо не верил в любовь с первого взгляда до тех пор пока не встретил её.

***

Уже было позднее утро, и Орландо, привыкший просыпаться рано, начинал чувствовать голод. Вспомнив утро в кафе в день их знакомства, он решил, что будет символично, если после их первой проведённой вместе ночи он тоже угостит завтраком Марию. В конце концов, если задуматься, совместные завтраки говорили о двоих куда больше, чем ужины при свечах.

Как ни хотелось ему отстраняться от её тёплого, пахнущего чем-то родным и сладким тела, Орландо всё же заставил себя подняться. Невольно поймав в зеркале свой взгляд и удовлетворённо отметив, что он уже не выглядит, словно небритый бандит с большой дороги, он принялся поспешно натягивать штаны и рубашку. Ему не хотелось, чтобы Мария оказалась одна, когда проснётся, поэтому стоило поспешить. В этот раз денег у него было достаточно: работы в последнее время значительно прибавилось. Хотя и утомляться он стал гораздо больше, прибавка к заработку не могла его не радовать.

Застегнув ремень и запахнув куртку, он ещё раз бросил взгляд на Марию. Из-под одеяла были видны только её лицо и тонкие пальцы подложенной под щёку руки. Какой она ещё, в сущности, ребёнок…

Орландо улыбнулся и уже открыл дверь, как вдруг что-то заставило его остановиться. Неслышными шагами вернувшись в комнату, он снял с крючка свою когда-то по-мальчишески нежно любимую шляпу и, сдув с неё пыль, привычным движением надвинул на лоб.

***

Бархатистый, горячий аромат коснулся её лица, и Мария счастливо улыбнулась в полузабытье. Ей сегодня снился удивительный сон, и она не хотела развеивать его эфемерное очарование; однако день вступал в свои права, и Марии пришлось признать, что чудесная грёза уже не вернётся.

Однако аромат (горячий шоколад? корица?) всё ещё витал вокруг неё, и Мария, наконец, открыла глаза.

Комната, которую она увидела, показалась ей великолепнее царских дворцов, потому что её пребывание здесь говорило о том, что сон был явью. Явью были дымящиеся чашки и блюдо со свежей выпечкой на столе, и явью был слегка растрёпанный, улыбающийся Орландо, сидящий перед ней в одних брюках и тёмной ковбойской шляпе.

– Доброе утро, ― сонно прошептала она, и Орландо наклонился к ней, вместо ответа осторожно целуя её в губы.

– Разве тебя не учили в помещении снимать шляпу? ― с улыбкой спросила Мария, садясь на кровати и обвивая руками его шею.

– Я так давно её не носил, что ужасно по ней соскучился.

– Почему ты решил снова её надеть?

– Ветер меняется. ― Орландо снова улыбнулся. ― Как ты считаешь, мне идёт?

– Безумно идёт. ― Мария покрыла поцелуями его лицо от подбородка до виска. ― Но без неё ты мне тоже нравишься. И без всего остального тоже.

– Могу и снять, если хочешь… Ты ведь теперь большая девочка.

Мария отстранилась и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Время от времени мне кажется, что ты действительно считаешь меня ребёнком, а не женщиной. Скажи честно, это так?

Под её прямым взглядом было невозможно соврать.

– Иногда.

– Почему?

Он задумчиво перевёл плечами.

– Не знаю, Мария. Ты рассуждаешь как взрослая, опытная женщина, но ты… невинна. Не могу объяснить…

Он замолчал, и она кивнула.

– Может, и так. Но я хочу кое-что тебе показать. Ляг на кровать. Да, вот так…

Он сделал, как она просила, но всё же возразил:

– Я собирался предложить тебе позавтракать…

– Это недолго. Булочки чуть-чуть подождут.

Боковым зрением он следил, как Мария встала и, обойдя кровать, остановилась за его спиной. Потом наклонилась и сняла с него шляпу.

– Она пока тебе ни к чему. Дай мне руки.

– Что ты собираешься делать?

– Просто послушай меня.

Её голос был ласковым, но твёрдым, не терпящим возражений. С удивлением Орландо отметил, что она уже не кажется ему девочкой. Эта перемена заставила его насторожиться, но любопытство взяло верх, и он всё же завёл руки за голову… тут же почувствовав, как запястья стянуло вместе чем-то вроде плотного шарфа.

– Мария, ну хватит… Я пошутил. Ты совсем не кажешься мне ребёнком.

– Нехорошо брать свои слова назад, ковбой. Я не обижаюсь на тебя. Но раз я ребёнок, мне хочется поиграть…

Это звучало так… распущенно… и вместе с тем притягательно.

– Ты не хочешь этого?

Он сглотнул. В лицо ударил жар.

– Хочу.

– Скажи полностью.

– Я… хочу этого.

– Хорошо.

Она снова обошла кровать, встав к нему лицом, и Орландо увидел, что на Марии по-прежнему ничего нет… кроме его собственной шляпы. Ему показалось, что от ворвавшейся в комнату с его приходом прохлады не осталось и следа; жар добрался до горла и сдавил его, не давая вздохнуть.

– Не красней, ковбой, ― улыбнулась она, опускаясь на кровать и обхватывая его бёдрами. ― Ведь, кажется, ты в этих делах гораздо опытнее меня.

Сейчас ему так не казалось. Орландо сделал непроизвольное усилие, чтобы протянуть руку и коснуться гладкой загорелой кожи, но руки ему не подчинились, бессильно оставшись в том же положении, в каком их связала Мария. Он с шипением выпустил воздух сквозь зубы.

– Тише, тише, ― проворковала она, мягко касаясь губами его ключицы. ― Мы ведь только начали.

Что было дальше, Орландо осознавал как в тумане. Сквозь всё усиливающийся жар он лишь с трудом понимал, что его тело больше не принадлежит ему ― оно принадлежало ей. Губы и пальцы Марии то легонько порхали, то обжигали. Её движения и ласки были бесхитростны, но доводили его до исступления; ещё хуже было то, что он не мог не подчиняться, не мог полностью владеть собой, не мог ласкать её в ответ.

К тому моменту, когда она потянулась к ремню на его брюках, он готов был молить о пощаде. Но Мария приложила палец к его губам.

– Разве ты хочешь прерваться сейчас?

Ему хватило слабости признать, что не сейчас, нет, не сейчас… Орландо вдруг вспомнились его собственные мысли в тот день, когда он смотрел на Марию, лакомившуюся фруктами. Тогда его фантазии показались ему верхом легкомыслия, грубости, пошлости… Теперь же, когда она действительно ласкала его, он возблагодарил Марию за её смелость, её страсть… Её любовь.

Крик рвался из его груди, а он всё ходил по краю пропасти, желая одновременно и сорваться, и оттянуть падение, но Мария, словно предугадав момент, остановилась и мгновенно оседлала его. Её бёдра сначала неуверенно, но затем всё более ритмично стали двигаться вверх-вниз, заставляя его вонзаться в неё глубже и глубже, и уже не она отдавалась ему, а он ей. Но вот волна спазмов пробежала по её телу, вырвав из неё негромкий протяжный вскрик, звук которого отозвался в каждой клеточке Орландо, отозвался огнём в каждой мышце, огнём, достигшим своего предельного жара. Больше он не сдерживал себя; последнее, что запомнил Орландо перед мгновением восхитительной всепоглощающей пустоты, были их голоса, слитые воедино.