Читать книгу Будь моей невестой. Временно - Мария Геррер - Страница 8

Крепкий ароматный чай бодрил.

– Рассказывай, что от меня требуется, – я откусила от конфеты и едва не закатила глаза от блаженства. – О, боги, какой вкус!

– Из Франции привез, – небрежно бросил Литвинов. – Марципан в шоколаде. Для начала от тебя требуется изобразить невесту на дне рождении моей мамы.

– На дне рождения мамы? Нет, мы так не договаривались, – я положила остатки конфеты на блюдце. – Там же еще и гости будут, и родня.

– Будут, – кивнул Литвинов. – И что?

– Я твоей маме не понравлюсь, и она меня прилюдно в порошок сотрет.

– Во-первых, ты и не должна ей нравиться. Все должны думать, что ты нравишься мне. Во-вторых, с чего ты это взяла?

– Судя по твоим рассказам, мама тебя очень любит. И оберегает.

– Я не маменькин сынок, если ты это на это намекаешь, – обиделся Максим Андреевич.

– Я этого и не говорила. Но ты сам сказал, твоя мама расстроилась, что тебя бросила невеста. Я тебе не пара, это сразу видно. Мы из разных социальных слоев. Так что она расстроится еще больше, когда узнает меня поближе.

– Что значит «не пара»? Мы живем в демократическом и правовом обществе. Я давно совершеннолетний. Следовательно, я могу делать предложение руки и сердца кому пожелаю.

– Больше всего меня радует, что ты совершеннолетний, – хихикнула в ответ. Юрист всегда юрист, жить не может без правильных формулировок. – Не забудь еще сказать, что дееспособный.

– Да, я дееспособный. Во всех отношениях, – обиделся Литвинов еще больше.

– Не цепляйся к словам.

Литвинов метнул в меня сердитый взгляд.

– Короче, моя мама не монстр. Я хорошо охарактеризую тебя перед родственниками. Даже если ты моей маме не понравишься, она слишком хорошо воспитана, чтобы это показать на людях. Отец, в отличие от мамы в мои личные дела не вникает. Его можешь вообще не опасаться.

– Мамы все одинаковые. Моя тоже за меня жутко переживает.

– Да, они такие. Обещаю, твоя гордость не пострадает, не переживай.

– Я уже поняла, что твоя мама от меня, скорее всего, в восторг не придет, но ты меня в обиду не дашь.

– Именно. Ты все правильно поняла. Твоя задача – смотреть на меня влюбленными глазами и все. Ну-ка, посмотри на меня влюбленно. Хочу убедиться, что ты умеешь это делать.

– Хорошо. Будут тебе влюбленные глаза, – я уставилась на Литвинова как смотрит голодная собака на кусок мяса. – Так пойдет?

– Такое чувство, что ты страшно соскучилась по мужику, и хочешь меня изнасиловать, – поежился Максим Андреевич. – Откровенно, грубо и вообще вульгарно.

– Что, неужели так плохо?

– Ужасно! Актриса из тебя никакая. Придется порепетировать.

– А ты тоже будешь смотреть на меня влюбленным взглядом?

– Да. Обязательно.

– Изобрази.

– Прямо сейчас? – удивился Литвинов.

– А чего тянуть? Я же на тебя посмотрела. Тебе не понравилось. Может и мне не понравится, как ты на меня смотришь?

– Учись, студентка, – Максим Андреевич отставил чашку. Зачем-то откашлялся. Выдохнул.

Взял меня за руку, осторожно коснулся пальцев. Медленно, нежно. Поднял на меня серые глаза. Глаза, разящие как стальной клинок. И при этом обещающие бесстыдное блаженство.

У меня екнуло в груди. Сердце замерло, а потом забилось как бешеное. Глаза излучали жгучую африканскую страсть, сдобренную капелькой разврата. Хорош, ох, как хорош, мерзавец!

– Стоп, – я тряхнула головой, отогнала неприличные мысли и выдернула руку. – Так смотрят на девушек из эскорта. А не на любимую невесту. Не верю! Где нежность, где трепетность? Такое чувство, что ты меня прямо сейчас повалишь на этот ампирный стол и сделаешь свое черное дело не спрося моего согласия.

– Судя по тому, как ты смотрела на меня, ты бы не возражала. Мы друг друга стоим. Давай сначала. Посмотри на меня застенчиво. Знаешь, как это выглядит?

– Застенчиво будет выглядеть по-идиотски. Лучше с нежностью.

Представила на месте Литвинова маленького котенка, которого только что выловили из холодной лужи. Он жалобно мяукает и дрожит. Хочется взять его в руки, согреть на груди.

– У меня настолько жалкий вид? – осторожно спросил меня Литвинов. – Ты не заплачь ненароком.

– Это я от счастья! Я о котенке думала, о мокром и несчастном.

– Лучше думай о симпатичном котике, сытом, ласковом. С бантиком на шее.

– Кастрированном? – деловито уточнила я.

– Нет, – отрезал Литвинов. – Хватит валять дурака. Вот, смотри как надо.

На этот раз взгляд Литвинова стал мягким. Добрым. И даже нежным.

– О чем думал? – спросила я.

– Не поверишь, о тебе. Когда ты меня в машине умоляла поставить тебе троечку. Мне тогда показалось, еще мгновение, и ты падешь к моим ногам.

– И не собиралась. Это тебе именно показалось, – фыркнула я.

– Неважно. Главное результат.

– У меня так не получится, – я сосредоточилась. Подумала о Егоре, как была в него влюблена. А потом он меня бросил ради Катьки. Нет, все-таки я редкая дура!

– Э, э. Так не пойдет! Ты меня словно убить хочешь, – запротестовал Литвинов.

– Погоди, сейчас попробую еще раз, – я сосредоточилась.

Вспомнила своего любимого героя детства – одноногого Сильвера из «Острова сокровищ». Брутальный мужчина. С характером. Одинокий. Непонятый. Мне он безумно нравился. Жалость к гордому пирату мешалась с интересом. Меня всегда влекли неординарные личности.

– Пойдет. О ком думала? – осведомился Литвинов.

– О Сильвере.

– Джоне? – удивленно вскинул брови Максим Андреевич. – Из «Острова сокровищ» Стивенсона?

– Ага.

– Я что, на него похож?

– Пожалуй. Не внешне. Есть в тебе нечто злодейское. И благородное. Дикая смесь. Решительность. Отвага, граничащая со слабоумием. Ты рискнул меня сделать фальшивой невестой. Смелый шаг. Люблю дерзких мужчин.

– Астахова, ты неподражаема! – расхохотался Литвинов. – Ладно, пусть будет одноногий Сильвер. Не худший из литературных героев. Лучше чем граф Дракула или какой-нибудь капитан Грей.

– Грей-то тебе чем не угодил? Плавал под алыми парусами, любил Ассоль. Возвышенно, чисто, романтично.

– Надо же, не спутала, – удивился Литвинов. – Мало кто помнит Артура Грея. Сейчас в моде извращенец-Кристиан.

– Проверяешь мою эрудицию? Ну, ну. «Пятьдесят оттенков» не читала. Не мое. Открыла и закрыла. Смешно и глупо.

– А ты категорична. Но возразить не могу. Не читаю женские любовные романы.

– Так чем тебе капитан Грей не нравится?

– Дурак он был. Увидел спящую девушку. Ничего о ней не знал, приплыл, забрал, женился. Может, она слабоумная? Мне Ассоль никогда не нравилась. Витала в облаках, ждала принца. Дождалась. Но не факт, что они жили долго и счастливо. Вообще Грина не люблю, прости.

– Я тоже от его мистерий не в восторге.

– Как у нас много общего!

– Ты это уже говорил. Итак, продолжим. Смотреть друг на друга у нас получается. Лапать я себя не дам. Даже ради тройки.

– Что значит лапать? Обнимать я тебя просто обязан.

– Обнимать можешь, но целомудренно и невинно. И без поцелуев. Мне оно не надо.

– Ты себя слышишь? Как же без поцелуев? Мы – жених и невеста.

– Поэтому невинно и целомудренно. До свадьбы ни-ни. Я девушка правил строгих. Порядочная и честная.

– Помнится, ты была раскрепощенной женщиной эпохи декаданса, – поддел Литвинов.

– Ты хочешь, чтобы твою маму кондрашка хватила? Ты в каком ресторане со мной познакомился? Из какой богемной прокуренной среды вытащил в приличную семью? Нет, женщиной эпохи декаданса я не буду, хотя и очень хочется. Мне твою маму уже жалко. Все должно быть скучно, приторно и безумно прилично.

– Кто сказал?

– Ну, я думаю, именно такой образ будет в тему. И порадует твоих родителей.

– Мне не нужна приторная правильная невеста. Никто не поверит.

– Хочешь раскрепощенную женщину? Не боишься? – я опустила голову, посмотрела на Литвинова томным взглядом исподлобья и прикусила нижнюю губу.

Он замахал на меня руками:

– Сгинь, роковая женщина! Ты меня заикой сделаешь! Пусть будет нечто среднее. Золотая середина – это всегда верное решение. Затюканная невеста мне не нужна. Напористая тоже. Будь естественной. Непосредственной. Сама собой. И изволь выражать обожание мне публично.

– Ты меня тоже обожаешь, – напомнила ему.

– Поэтому буду тебя обнимать и тискать по углам, но так, чтобы люди видели.

– Еще чего! Обожать можно, трогать нельзя.

– Мы обговорим этот пункт отдельно. Будет странно выглядеть, если мы станем держаться за ручки как подростки.

– Пункт? – не поняла я.

– Я составил договор, – Литвинов поднялся, подошел к столу, взял бумагу и протянул мне. – Ознакомься. Можем внести некоторые изменения, если тебя что-то не устраивает.

Я пробежала бумагу глазами.

«Данный договор заключается между Литвиновым Максимом Андреевичем и Астаховой Еленой Владимировной… Такого-то числа, такого-то года… Вступает в действие… Стороны обязуются…» Интересно, что же стороны обязуются?

Господин Литвинов обязуется вернуть госпоже Астаховой некий документ, который она ему одолжила, будучи в здравом уме и твердой памяти.

– Почему так заковыристо обозвал зачетку? – поинтересовалась у Литвинова.

– Потому что ты практически собиралась дать мне взятку. Я тебе проставляю экзамен, а уж что ты мне собиралась предложить за подобную услугу, я даже подумать боюсь.

– Ничего я тебе предлагать не собиралась. Просто просила поставить троечку.

– За это можно получить реальный срок и тебе и мне.

– За то, что ты мне просто поставишь несчастную тройку? И по поводу твердой памяти я бы поспорила, – заметила я.

– Предлагаешь написать, что ты совала мне некий документ в штаны, будучи пьяной в стельку?

– Да, звучит по-идиотски, – согласилась я.

Продолжила чтение. Я обязуюсь из благодарности за возврат некоего документа с подписью Литвинова изобразить его временную невесту. Полная чушь.

– Этот договор будет действителен в суде, например?

– Нет. Кто же примет такой бред к рассмотрению?

– Тогда на фига его заключать?

– Я юрист. Мы и не такие договора в фирме заключаем. Они вселяют некую уверенность.

– Вселяют иллюзию уверенности, – я смяла договор и кинула его через плечо в корзину для бумаг, стоящую у письменного стола. – Не люблю пустые обещания, договора, формальности. Мне достаточно твоего слова. Русские купцы раньше миллионные сделки скрепляли не договорами, а рукопожатием.

– Ага, значит, все-таки историю права читала, – оживился Максим Андреевич.

– Читала, – призналась я. – Но запомнила мало. Про купцов было интересно.

– Тогда пожмем друг другу руки и этим заключим сделку, – Литвинов протянул мне руку. Я пожала ее.

Он не спешил выпускать мою ладонь:

– Веришь мне?

– Верю.

– Я тебе тоже.

Максим Андреевич смотрел на меня и улыбался. Очень по-доброму. Потом наклонился и поцеловал мне руку. Мягкие губы коснулись кожи и словно обожгли горячим дыханием. Я невольно вздрогнула.

– Испугалась? – вкрадчиво спросил Литвинов.

Голос неожиданно пропал, сердце предательски замерло, и я ничего не ответила.