Читать книгу Большие девочки не плачут - Мария Жукова-Гладкова - Страница 1

Я потратила на него три года. Три года своей молодой жизни! И что получила взамен? Какую-то однокомнатную квартиру в «брежневке»! А он сам-то живет в трехэтажном замке в Комарово и еще имеет пятикомнатную квартиру неподалеку от Таврического сада. Машину, правда, он мне тоже оставил. Но у него-то самого их четыре, и какие! А мебель, обтянутая китайским шелком? А антиквариат? А картины? Я в них, правда, ничего не смыслю, но это другой вопрос. Мне же он обставил квартирку какой-то современной дрянью из ДСП. Вернее, не он сам, а кто-то из его многочисленных сотрудников. Кошмар!

Но «у них» принято менять жен (или любовниц, на мне он так и не женился) раз в три года. Некоторых просто вышвыривают на улицу или отправляют к маме. Мой-то все-таки на квартирку расщедрился. С линолеумом вместо наборного паркета! Платья мне мои все отдал, туфли, сапоги, шубу, кольца отдал, серьги отдал, только колье себе оставил. Гад!

Мама и бабушка с детства внушали мне, что главное для девушки – удачно выйти замуж. Если удачно вышла, считай, что жизнь удалась. Мне приводили примеры из жизни обитателей нашего городка. Я соглашалась с мамой и бабушкой. Насколько я понимала, они были готовы кормить моего потенциального мужа с ложечки и поддерживать во всех начинаниях. Когда в моей жизни появился Владимир Станиславович, они были готовы на него молиться. Но он на мне не женился. При каждом телефонном разговоре и в каждом письме они спрашивали, когда же это наконец произойдет. Не произошло никогда.

И что я теперь буду делать? Опять в модельное агентство идти? Так мне уже двадцать четыре! Там девчонки по восемнадцать и даже шестнадцать в очередь выстраиваются. Нет, я, конечно, прекрасно выгляжу с регулярными массажами, косметическими процедурами, ваннами и… Так, а кто мне будет оплачивать фитнес-центр и спа-центр? А салон красоты? Как я буду без всего этого жить?!

Лерка в прошлом году выбросилась из окна – после того, как получила отставку. Анька умерла от передозировки – сама вкатила себе смертельную дозу. Тоже после отставки. Ольга застрелилась перед офисом бывшего благоверного. Вот молодец! Мой тогда дружку сильно сочувствовал. Ольга-то разослала письма во все СМИ – кого-то пригласила на «шоу» (правда, не объясняя, чего ждать), кому-то представила подробные объяснения своего поступка. Ее бывшего, конечно, не посадили за доведение до самоубийства – откупился. Но денег пришлось ему потратить немало… Так ему и надо! Так им всем надо!

Может, поэтому мой и расщедрился на квартирку? Побоялся меня с голой задницей на улицу вышвыривать? А вдруг выкину что-то новенькое, что еще никто не выкидывал? Если вопросы возникнут – вон он какой щедрый. Квартиру купил и обставил, машину оставил, все барахло с побрякушками тоже. Без колье, правда. Подстраховался на случай моего самоубийства. Если что-то с собой сделаю, значит, сама психованная, а он – белый и пушистый. А на самом деле черный и волосатый.

Только фиг он дождется моего самоубийства! Я себя слишком люблю, чтобы убивать.

Но надо что-то делать. Надо на что-то жить.

В идеале, конечно, найти спонсора. Но я, дура, не могу с любым, как многие мои бывшие коллеги по модельному бизнесу. Мне, дуре, любовь нужна или хотя бы симпатия. Я ведь Владимира Станиславовича на самом деле любила. По крайней мере, первый год. Потом была привязанность, благодарность… Он в некотором роде заменил мне отца, которого у меня не было. Ни мама, ни бабушка не смогли удачно выйти замуж. Мама вообще родила меня от заезжего командированного.

Все его друзья заняты. Это, конечно, относительно, но тем не менее. Мы с моим на одной вечеринке познакомились, после того, как я стиральные машины рекламировала. Разные позы завлекательные на стиральной машине принимала. Моему очень понравилось. Мы потом в его замке и в квартире это дело практиковали. Он специально для занятий любовью со мной по три стиральные машины и там, и там поставил. Говорил, что они его возбуждают. Придурок.

Значит, все-таки снова надо подаваться в модельный бизнес…

А кем я еще могу работать?

Ой, я, наверное, больна. Я раньше никогда в жизни не думала про «работать».

Нет, я не больна. Я брошена. И мне нужно искать средства к существованию, причем срочно.

То есть или мужчина, или работа. Мужчина в любой момент может бросить, причем независимо от наличия или отсутствия штампа в паспорте. А если мне попробовать сделать карьеру?

При расставании Владимир Станиславович сказал, что беспокоится обо мне и о моем будущем. Я, видите ли, закисну дома! Когда закисать-то? Массаж, маникюр, фитнес-центр, спа-центр, сопровождение того же Владимира Станиславовича на различные мероприятия, организация вечеринок у него дома. Как минимум раз в неделю я что-то организовывала!

Он сказал, что у меня прекрасные организаторские способности. Мне, по его мнению, следовало поискать работу администратора (в любой сфере деятельности) или податься в какую-нибудь фирму, занимающуюся организацией вечеринок и праздников. Владимир Станиславович говорил, что расстается со мной ради меня, ради моего блага. Я должна изменить свою жизнь. Я, видите ли, еще «не попала в бьюти-зависимость» (цитата из моего бывшего), так что у меня неплохие шансы устроиться в жизни без спонсора.

Не нужно мне такое беспокойство!

Пойти в актрисы? В семейной жизни из меня актриса получалась хорошая, но вот хватит ли этого для сериала? Или для драматического театра? Нет, драматический театр отметается. Там мало платят. Сходить на какой-нибудь кастинг в какую-нибудь студию? А где находятся эти студии? И когда будут кастинги? Выяснить, конечно, можно…

Какие у меня еще варианты?

Какие у меня на самом деле есть варианты?

Я посмотрела на бутылку коньяка, которая оказалась в этой однокомнатной квартире. Осталось на донышке. Я все выпила? Боже, я даже не заметила как. Я раньше никогда не пила одна.

За стеной у соседей орал телевизор. Шла какая-то криминальная хроника. Сверху ругались пьяными голосами. Я забыла за три года, что бывает такая слышимость. Я забыла, что так кто-то живет…

А может, посмотреть телевизор? Я не помню, когда его смотрела в последний раз. Некогда было. Фитнес-центр, спа-центр, салон красоты, вечером – тусовки с милым… Или просто вечер при свечах… Милый смотрел только европейский футбол, правда, непатриотично болел за «Ливерпуль», а не за «Челси». И вы даже не догадаетесь, почему он болел за эту английскую команду. Оказалось – потому что «Битлз» тоже из Ливерпуля, а в юные годы он был большим поклонником «Битлз» – то есть в те годы, когда у нас еще никто не смотрел европейский футбол и спутниковые тарелки не росли на домах, как грибок. Вот такая весьма своеобразная причинно-следственная связь.

Телевизор в квартире имелся. Средних размеров, без плоского экрана… А если не цветной? Они еще остались?

Я его включила. Слава богу, цветной, хотя цвета паршивые… Ах да, тут же нет цифрового сигнала. У моего же и в замке, и в квартире спутниковые тарелки. В этой квартире даже кабельного телевидения не было! Начиналась реклама.

Трое олигархов, как выяснилось, учредили премию «за оригинальность». Предлагалось совершить самый неожиданный поступок, сделать что-то нестандартное, что удивит олигархов, которых не удивляет уже ничто. Они просто умоляли развеять их скуку – или это я так восприняла. Давался двухмесячный срок, чтобы подумать. Потом будет финал – на новом горнолыжном курорте, еще не освоенном нашими гражданами. Оригинальничать предлагалось там, а пока присылать заявки. Можно было соригинальничать и до выезда туда. Но на курорте гарантировалось присутствие представителей телевидения, нескольких газет и журналов. Ведь оригинальность надо заснять! Кто же поверит на слово? Приглашали всех – в смысле, людей самого разного достатка. Показывали гостиницы и шале. Тех, кто пришлет письма с самыми оригинальными предложениями, обещали отвезти на место бесплатно. Зрителей, любящих оригинальность, приглашали в любых количествах. Среди спонсоров прозвучала фамилия моего благоверного. То есть моего бывшего.

Премия была назначена в размере одного миллиона долларов. И еще какие-то утешительные призы.

Я замерла с бутылкой коньяка в руке. То есть бутылкой уже без коньяка.

Реклама вскоре закончилась, началась программа, в которой обсуждалось только что прозвучавшее предложение. Обсуждение шло в студии, но показывались и кадры уличной съемки, где гражданам задавали вопросы. Конечно, нашелся пенсионер-коммунист, поругавший «зажравшихся олигархов», но большинство граждан, слышавших про объявленный конкурс, загорелись идеей заработать миллион долларов. А уж как наш народ любит оригинальничать…

Я с удивлением увидела одну свою бывшую коллегу по подиуму. Она заявила, что пишет роман «в оригинальном жанре». Интересно, что она имела под этим в виду? И ведь сейчас уже столько писательниц. Это уже неоригинально. Ни в каком жанре.

Я посмотрела в пустую бутылку, выдохнула и выключила телевизор.

Я поняла, что должна что-то сделать.

Конечно, я не собиралась писать никаких романов – ни в каком жанре. В школе я постоянно конфликтовала с учительницей русского языка и литературы. Кстати, из-за моего, как она выражалась, «оригинального подхода к классике». Но он не был оригинальным, он был современным. Я помню свое сочинение по «Руслану и Людмиле». Ведь Руслан – голодранец, а Черномор – совсем другое дело. Мудрый, солидный, обеспеченный. Современная девушка выбрала бы Черномора, что я аргументированно доказывала. Владимир Станиславович как раз больше на него походил, а не на Руслана. Как правило, мне за мои опусы ставили трояк. Иногда даже без минуса.

Но ведь тогда мне никто не обещал миллион долларов? И школьное сочинение – это одно дело, а текст, который будут читать олигархи, – совсем другое.

Я представила лица своих учителей… Потом представила физиономию бывшего…

Только ради выражений их лиц стоило попробовать. Но только не роман. Надо что-то выкинуть… Что-то на самом деле оригинальное.

Мне страшно хотелось щелкнуть их всех по носу. В особенности Владимира Станиславовича.