Читать книгу Большие девочки не плачут - Мария Жукова-Гладкова - Страница 4

Лариса посоветовала не брать много багажа – не больше одного чемодана на колесиках, – чтобы быть мобильной. Мало ли, куда-то придется переместиться. Я выбрала легкий пуховик, а не громоздкую шубу, короткие сапожки-снегоступы на платформе, джинсы и свитера. Конечно, в чемодане лежали и два вечерних платья, и туфли, но также был и лыжный комбинезон, и английский спортивный костюм, в свое время привезенный мне бывшим из Ливерпуля (с символикой его любимой футбольной команды). Костюм до этой поездки лежал среди прочего барахла, и я с трудом его отыскала. Уже опасалась, что он остался в доме Владимира Станиславовича. В общем, я не забывала, что в первую очередь еду на горнолыжный курорт и своим видом должна соответствовать месту предстоящего пребывания. Взяла дорогое белье, необходимое в поисках мужа или просто богатого любовника, короткий шелковый халатик. Также я взяла свой ноутбук.

Думала ли я, когда Владимир Станиславович мне его купил, что я стану на нем работать? Изначально я использовала его для чтения информации о знакомых в Интернете, потом стала кое с кем переписываться по электронной почте. Все ее освоили, и я тоже должна была это сделать! Никто не ожидал от меня стилистических изысков, мы с девочками обменивались короткими посланиями. Переселяя меня в однокомнатную «брежневку», Владимир Станиславович мне ноутбук отдал, но он тоже не мог предположить, как я стану его использовать!

В день перед вылетом Лариса впервые посетила мое новое жилище, хмыкнула при виде горы одежды и обуви, занимающей большую половину единственной комнаты, и велела продемонстрировать, что я беру с собой.

– Зачем?

– Катя, ты же вроде никогда не бывала на горнолыжных курортах?

– Нет, – покачала головой я. – Владимир Станиславович меня возил или на пляж, или в Англию на футбол. Я же рассказывала.

– Понятно. Показывай, что взяла. Денег-то у тебя нет лишних, чтобы что-то докупать на месте, если потребуется.

Лариса критически осмотрела мой багаж, велела одно вечернее платье выложить, а вместо него положить черные брючки и безрукавку, которую можно надеть и на блузку, и на свитер. Также велела взять еще одни сапожки. Лыж, как я уже сказала, у меня не было. Покупать я их не планировала. Я знала, что на курортах их можно взять напрокат. Правда, я не собиралась на них кататься. Я была не уверена, что способна съехать с самой пологой горы и при этом не сломать себе шею. Шею было жалко.

Но у Ларисы тоже не было лыж, то есть имелись деревянные детские, на которых ее чада катались на уроках физкультуры в школе. Их она, естественно, брать не собиралась.

– Как же они в Новый год без вас? – вдруг ударила мне в голову мысль.

– Я каждый Новый год работаю. Они это знают. Лешка сразу после двенадцати собирается выйти во двор с друзьями – у них тут большая компания. Дочь может и не дождаться боя курантов. А первого уже Витя приедет – когда протрезвеет. Но обещал уделить детям внимание на каникулах. И вообще они у меня давно телефонновоспитуемые. – Лариса усмехнулась. – И им иногда полезно пожить без меня. Леша сразу же в магазин начинает ходить, втроем с моим отцом что-то готовят – когда съедят оставленное мной и пельмени надоедают. Не тащить же мне их всех с собой?! И денег нет, и работать будут мешать.

В аэропорт нас отвозил шофер редакции, в очереди на регистрацию я высматривала знакомых, но никого не увидела. Ларису тоже никто не узнал и не окликнул. Но те, с кем я общалась во время проживания с Сирым, и те, кого видела на мероприятиях, на которые ходила в последние два месяца, летели или частными самолетами, или специально зафрахтованными, а не обычным рейсовым. Здесь собрался средний класс. Интересно, кто из них как намерен выпендриваться?

Реклама конкурса оригинальных выходок уже прекратилась, никаких сообщений об оригинальных заявках я не видела и не слышала. Конечно, я не читаю газет, телевизор смотрю мало, но и в Интернете появлялись только рассказы о красотах курорта и предоставляемых там услугах, но не о конкурсе и не о претендентах на миллион долларов!

Еще вчера я спросила об этом у Ларисы.

– Получился переизбыток желающих, – пожала плечами она. – Гостиницы не резиновые. Вот и заглохли временно. Думаю, что перед Двадцать третьим февраля и Восьмым марта снова запустят рекламу.

Курорт располагался в одной бывшей социалистической стране, теперь упорно стремящейся к капитализму. Много наших граждан купили там недвижимость, открыли фирмы. Насколько я поняла, мой бывший тоже вложился в недвижимость. Он вообще ее приобретал в разных странах. Скорее всего, в этой стране он купил небольшой замок из тех, которые остались с досоциалистических времен и были отреставрированы в последние годы. Правда, у них и в годы социализма морги и склады в церквях не устраивали.

Новый курорт решили активно пропагандировать после курьеза в Куршевеле. А как еще назвать обвинение российского миллиардера в сутенерстве и содержание в течение четырех дней за решеткой по этому обвинению? Сразу стало ясно, что часть обиженных и оскорбленных россиян в Куршевель больше не поедет. Им следовало быстро предложить что-то новенькое, причем такое место, в котором можно появляться хоть с сотней баб и делать все, что душеньке угодно. Возможно, предложением продемонстрировать оригинальность хотели сказать, что это как раз тот курорт, который идеально подходит для наших людей. Выпендривайтесь – и вам за это не только ничего не будет, но вы за это получите приз!

Более того, в Куршевеле теперь засвечиваться опасно, например, высокопоставленным чиновникам и топ-менеджерам. Кое-кто ведь уже, так сказать, вынужденно сошел с лыжни «по собственному желанию». Появится твоя фотография на фоне Альп – и пиши заявление об уходе. А ведь можно покинуть насиженное место и с другой формулировкой. Смотря какая фотография, смотря какая статья… Высокопоставленные граждане и гражданки сделали правильные выводы и отправились на другие курорты.

Почему бы не выбрать одну тихую бывшую социалистическую страну, которая обещает сервис на уровне самых лучших капиталистических, но по более низкой цене? Правда, туда же собирались представители телевидения, различных газет и журналов. Вон мы с Ларисой едем. Но возможно, всех предупредили о том, чтобы писали и снимали «правильно»? Или будут предупреждать на месте? Мне-то пока никто ничего не говорил. Или в расчет не берут? Или считают своей? Или кое-куда не будут пускать? Предложат снимать оригинальности среднего класса и не приближаться к остальным? Хотя мне прислали ваучер в трехзвездочный отель… Там-то олигархов явно не будет.

Я вздохнула.

– Ты чего? – посмотрела на меня Лариса.

Мы уже сидели в салоне «Боинга-767», на двух креслах у иллюминатора. Места располагались в хвостовой части самолета (то есть самые дешевые). В центре салона, где в ряду по три кресла, народ уже активно распаковывал пакеты из дьюти-фри и разливал напитки различной крепости по предусмотрительно прихваченным с собой пластиковым стаканчикам. Стюардессы даже не пытались говорить, что это запрещено. Это были наши девочки, а в самолете летели исключительно наши люди, и все понимали: они все равно будут пить. У двух мужиков перед нами были свои граненые стаканы. Соседям слева (через проход) они объяснили, что без граненых стаканов испытывают дискомфорт. Из всего остального пьется как-то не так…

– А их еще где-то продают? – влезла с вопросом Лариса.

– Да, и даже в Петербурге можно купить, – ответил мужик и пояснил где.

Полет прошел в теплой дружественной обстановке. Народ пил, закусывал, знакомился, потом немного попели, правда, не танцевали. До драк тоже не дошло. Вероятно, народ берег силы для горнолыжного курорта.

По приземлении всех встречали большие или маленькие автобусы. Тут мы с Ларисой были вынуждены разделиться, но договорились дождаться друг друга в холле отеля – или просто попросить дать второй одноместный номер рядом. Мало ли у кого-то произойдет задержка…

Задержка произошла из-за микроавтобуса, который забирал народ с какого-то другого рейса и ехал по той же дороге, что и мы – но раньше нас. У автобуса лопнуло колесо на скользкой дороге, но водитель проявил незаурядное мастерство – и смог врезаться в большой сугроб на обочине. Народ отделался ушибами, но все остались живы. Когда мимо проезжали мы, люди как раз голосовали. Они пытались пристроиться в проходящий мимо транспорт, который направлялся на тот же курорт. Их брали кто мог, но не больше, чем по два человека – ведь места в больших и маленьких автобусах были все заняты.

Наш водитель притормозил, о чем-то посовещался с другим местным водителем – и вскоре к нам в микроавтобус залезла одна симпатичная молодая женщина и… женщина в парандже! Или чадре? Я не знала точного названия этого восточного одеяния.

У нас в микроавтобусе ехали семь человек, и все семеро при виде особы в восточных одеждах открыли рты. Из-под рысьей шубы, накинутой на плечи и застегнутой на одну пуговицу, у дамы проглядывало длинное черное платье, из-под него, в свою очередь, виднелись красные сапоги-снегоступы. При взгляде на эти снегоступы у меня мелькнула мысль: «А она случайно не ряженая?» Вторая была одета в короткую песцовую шубку с капюшоном, черные джинсы и черные сапожки на каблуках. Обе дамы поздоровались по-русски. Мы ответили нестройным хором. Дама в восточной одежде прошла в самый конец салона, где сидела я, и устроилась рядом.

– Я – Гюльчатай, – сказала особа женского пола молодым голосом без какого-либо акцента. Я видела только ее карие глаза, в которых играли озорные огоньки, и верхнюю часть носа. Большая часть лица была закрыта. – Ты про меня слышала?

– «Белое солнце пустыни»? – робко произнесла я.

Она рассмеялась звонким смехом.

– Нет, детектив в парандже. На самом деле это чаршаф[1], но мой пиар-менеджер решил, что основная масса наших людей никогда не слышала про чаршаф, да и «детектив в парандже» звучит привлекательнее. Надо, чтобы легко произносилось и легко запоминалось. А «детектив в чаршафе» – не звонкое выражение, правда? И не всем понятное.

– Вы считаете, что все наши граждане точно знают, что такое паранджа?

– Большинство все-таки слышали это слово.

К нам повернулись два мужика, сидевшие на креслах впереди. Именно они прилетели на курорт со своими гранеными стаканами.

– Вы ведете расследования, а потом их описываете, да? – уточнил один.

– Ну, пока было только одно расследование. Разве успеешь провести и описать несколько за два месяца?

И тут у меня в голове щелкнуло. Не одну меня потянуло к клавиатуре. Это тоже явно новый проект, который, возможно, уже какое-то время готовился, а тут его представили народу. Чего ж не представить, если на кону миллион долларов? Но получит ли их детектив Гюльчатай? Хотя она, вероятно, такая же Гюльчатай, как я – Лейла или Фатима.

Странная особа тем временем объясняла мужчинам, что такое чаршаф, чачван и хиджаб. А дамам в этих самых чаршафах, как, впрочем, и в парандже, разве можно общаться с незнакомыми мужчинами, которых они видят первый раз в жизни? Вроде бы за это секут кое в каких странах? И почему она без сопровождения родственников? Мужа, отца, брата? Или хотя бы мамы или старшей родственницы женского пола? Если уж входить в образ, так полностью! Недоработал пиар-менеджер или кто там еще разрабатывал проект.

– Вы пишете романы? – уточнила я.

– Нет, серии статей в еженедельник, – ответила мне Гюльчатай (или кто она там на самом деле). – Я описываю реальные события, ничего не придумываю. Это скорее отчет частного детектива о проделанной работе.

«Моя конкурентка?»

– Рассчитываете стать свидетельницей преступления на этом курорте? – поинтересовался один из мужчин.

– Я уже стала, – как само собой разумеющееся заявила Гюльчатай. – И не сомневаюсь, что это не последнее.

– Какого преступления? – не поняла я. – Микроавтобус с лопнувшим колесом врезался в сугроб? Синяки у пассажиров? Считаете, что это происшествие вызовет большой интерес у читателей? А вы будете расследовать работу станции техобслуживания, или гаража, или фирмы, которой принадлежит микроавтобус?

– По колесу стреляли, – ответила особа в чаршафе. – Из машины с затемненными стеклами. Номер был заляпан грязью. Хотя где они тут нашли грязь, я не представляю. Может, с собой из России привезли?

– И… что? – выдавил из себя один из мужиков.

– Ничего, – пожала плечами дама в чаршафе и рысьей шубе. – Помчались дальше. И, кроме меня, никто не видел, как стреляли! Водитель заявил, что проткнул колесо на дороге!

– Может, вам показалось? – высказал предположение второй мужик.

– Нет, я просто сидела сзади и смотрела назад. Они какое-то время ехали за нами. Я еще удивилась сильно тонированному лобовому стеклу. Вроде бы в этой стране такое запрещено. Ну а потом человек, который сидел на переднем месте пассажира, высунулся из окна – и выстрелил по колесам.

– Вы лицо успели рассмотреть? – поинтересовалась я.

– Нет, он был в маске. Потом они быстро нас обогнали и умчались вперед.

– А вы что сделали?

– Рухнула на сиденье. Другим закричала, чтобы ложились. Машину повело. Мне никто не поверил. Но я обязательно проведу расследование! Чтобы обезопасить наших граждан, которые сюда приехали! А потом напишу в различные газеты и журналы, стоит ли сюда вообще приезжать. И если я решу, что здесь опасно, то так и напишу. Прямо! Ничего не буду скрывать! По крайней мере, начало этого путешествия мне не нравится. Где это видано, чтобы по мирным гражданам в микроавтобусе ни с того ни с сего стреляли?

Я спросила, сколько человек было в микроавтобусе и не знает ли Гюльчатай, кто они такие. Я тоже решила написать про путешествие из аэропорта в отель, только не про стрельбу, а про Гюльчатай.

– Если считать меня, то девять пассажиров плюс водитель. Все ехали на один курорт, но в два отеля. Как я понимаю, они стоят рядом. То есть там все рядом, только шале на небольшом удалении.

– А распределение по высотам есть, как в Куршевеле? Ну, в смысле ближе всего к уровню моря – нищие, а самые богатые – на высоте тысяча восемьсот пятьдесят метров. Я, кстати, даже не знаю, сколько здесь метров.

Как выяснилось, этого в нашем микроавтобусе не знал никто. Не удосужились поинтересоваться. Про трассы тоже никто ничего не мог сказать. Я поняла, что пункт «катание на лыжах» в плане всех наших туристов занимал последнее место – если занимал вообще какое-то. По крайней мере, ни в нашем микроавтобусе, ни во врезавшемся в сугроб никто лыжи с собой не взял. Отдать должное, у некоторых пассажиров самолета они были. В таком случае их в микроавтобусах размещали сверху, а в больших автобусах или сзади, в специально отведенном отсеке, или в багажном отделении под днищем.

– Гюльчатай, а вы одна? – поинтересовались мужчины. Хотят заглянуть под паранджу?

– Одна. Я привыкла работать одна. Но на курорт уже приехали мои знакомые, с которыми я собираюсь проводить время.

– А вы, Катя? – спросили меня.

– С компаньонкой, – ответила я. – Она едет другим автобусом.

Как мне было назвать Ларису? Работодательницей? Мы с ней договорились, что я никому не сообщаю, что намерена собирать материал для «Очаровательной сплетницы». Для «подруги» она не очень подходила из-за нашей разницы в возрасте. Родственницей тоже не назовешь – а вдруг встретим знакомых? С чего это вдруг мы породнились? Хотя опосредованно, через Владимира Станиславовича…

Но мужчин явно больше интересовала Гюльчатай. Они вообще любят тайны. Им хотелось посмотреть на лицо. И голос-то молодой! И глаза молодые, озорные и веселые! И ведь явно приехала развлекаться и оригинальничать! Кто же придумал этот проект? Ведь Гюльчатай вполне может сорвать банк.