Читать книгу Империя Смерти - Мария Лиханова - Страница 6

Спустя день Даниил ехал на автомобиле, всматриваясь через стекла, отделявшие его от холодного и сырого воздуха, в город, над которым сгущалась ночь, изъязвляемая ранами искусственного света. Реклама, небоскребы, башни, церкви выглядели хаотично собранными и склеенными друг с другом останками разных реальностей. Все живое было инкапсулировано, покрыто асфальтом или бетоном. По дорогам вместо крови двигались тяжеловесные и грязные автомобили.

Склонность Дениса выражаться витиевато усиливалась с возрастом вместе с его аккуратностью в определенных областях, доходящей до подозрительности, и полной нечувствительностью к беспорядку в других сферах. По выраженности этих маркеров в поведении Дениса можно было судить о степени давления, под которым он находился: чем тяжелее ему было, тем больше его речи и даже поступки напоминали речи сумасшедшего или, по крайней мере, речи человека из далекого будущего, и тем более неочевидным и витиеватым становилось его поведение. Денис постоянно трудился над созданием прикрытий для своих намерений, препятствий для отвода глаз, а в своей обыденной жизни – демонстрацией ложных черт личности, привычек, дел и областей собственного интереса. Даниил вел себя во многом сходным образом, отчасти из-за своей гомосексуальности, отчасти из-за своей деятельности, и поэтому понимал, что противоречивость поведения Дениса объяснялась не столько несовместимостью его внутренних импульсов, сколько была приспособлением к противоречиям в окружающей среде; таким образом, привычка просчитывать все варианты развития ситуации на много ходов вперед и инертность соседствовали в Денисе с импульсивностью, расточительностью, невоздержанностью, его величайшая ипохондрия и педантичность, которую он демонстрировал в иных обстоятельствах, с полным равнодушием к беспорядку и даже собственной жизни, неаккуратностью и даже неряшливостью в этих сферах.

Даниил приехал в клуб, осмотрел заведение, просмотрел пару бумаг, поздоровался и дал распоряжения работникам, в частности, Рейн, после чего, пройдя через ВИП-зал или второй зал, поднялся наверх и заперся в своем кабинете. Даниил занимал в клубе, в котором, по возможности, предпочитал проводить большую часть времени и который служил ему офисом и частично домом, но из которого ему периодически приходилось выбираться в бизнес-центр по соседству, собственный коттедж или по случаю разъездов, два кабинета или помещения. Одно было небольшой коморкой на первом этаже, где он занимался текущими бытовыми делами. Второе помещение было его личной комнатой. Даниил, придя туда, заварил себе чай с молоком, используя для этого закруглённую легкую чашечку кремового цвета, похожую на полую жемчужину, окантованную золотом, и чайник, выполненный в сходном стиле, его личный сервиз, который он использовал каждый день, и который стоял тут же, в буфете.

Даниил сел в кресло, положил ноги на пуфик, затем, расслабившись и немного переведя дух, стал изучать переданный ему манускрипт. Это, как он и предполагал, оказалось тяжелым испытанием. Даниил понял с налета только малую часть представленных расчетов и выкладок. Он внимательно просмотрел пару первых листов, затем всю работу целиком, чтобы понять структуру, затем снова стал изучать работу сначала. Таким образом, он провел часа три, после чего встал и пошел здороваться с посетителями, чтобы проявить себя как радушный хозяин, поговорил с барменом, красивой длинноногой блондинкой, юристом по образованию, которая должна была угостить напитками музыкантов после выступления.

Слоняясь по клубу, вступая с опьяненными гостями, все менее ясно различающими грань межу реальностью и галлюцинацией так, что их поведение иногда представало почти непостижимым для стороннего наблюдателя, в поверхностные беседы, собирая сплетни и организуя мелочи, Даниил прибыл обратно в комнату, тогда как утренняя заря затаилась снаружи, не в силах пробраться в помещение без окон.

Пересев за стол и снова уставившись на работу Дениса, Даниил начал бормотать и мотать головой. Его длинные волосы растрепались. В работе последовательно анализировались различные данные, извлекавшиеся программой из сырых данных по специальному алгоритму. Один набор сопоставлялся с другим, к нему привлекался третий и так далее, практически до бесконечности, пока не конструировалось множество ситуаций и не выделялось несколько переменных, на основе которых проводился дальнейший анализ. Алгоритм Дениса представлял сложную систему перевода массивов данных из одной системы в другую, выделения закономерностей и осуществления моделирования, основанного на различных способах анализа. Система в целом была красивой, и превосходила существующие аналоги, однако, ее прогностическая ценность была сомнительной, и она выглядела скорее, как очень сложная шутка.

К действительно зафиксированной информации, данным, добавлялись вымышленные данные разного типа, которые симулировались отдельно и включались в анализ и моделирование для повышения надежности результатов. В конце концов, в результате манипуляций действительно выделялся определенный прогностический механизм, связанный с окружающей действительностью, который, однако, предсказывал и без того понятные, очевидные и, скажем так, побочные относительно какого-либо функционального применения обстоятельства, выдавал целый набор, в большинстве своем бесполезных или плохо переводимых с языка математики на язык событий, данных, которые вряд ли существовали в мире значимых для человека и видимых им явлений. Однако, Даниил испытывал не до конца ясный ему трепет, когда знакомился с этими результатами.

Последующие недели текли для Даниила, как во сне. Реальность по неизвестным причинам померкла и, таким образом, он во многом примкнул к посетителям собственного заведения, рядом с которыми предпочитал находиться как с домашними животными, торчал только потому, что не любил оставаться один.

Продолжая знакомиться с тонкостями исследования, Даниил на самом деле нашел, что все множество созданных Денисом математических конструкций, объединенное и обобщенное, кажется действительно можно было представить как то, что Денис упрощенно называл всеобщим, но, пожалуй, неявным, желанием умереть, по крайней мере, исходя из конечных результатов по отношению к смоделированным системам, взятым для анализа. Действительно, это выражение наиболее просто описывало все то сложное переплетение из расчетов и данных, которое получалось на основе обобщения сведений и каждый раз представлялось в результат обработки на программном языке.

Эта нелепая вербализация, заключающаяся в признании всеобщего желания смерти, полученная столь сложным путем, выглядела как доведенная до абсурда спекуляция. Громоздкая машина мысли в данном случае как будто не могла произвести ничего полезного. Даниил, таким образом, осознал, что затратил огромное количество времени и умственных усилий на понимание столь же сложной, сколь бесполезной шутки. Он ощутил одновременно отвращение и неопределенное чувство уважения, когда представил, что Денис и его команда затратили годы и крупные средства, чтобы получить столь причудливый результат. В очередной раз Даниил испытал тревогу за рассудок друга и ощутил по отношению к нему, потратившему большую часть своей жизни, подчинившему все свободные силы и потенциал этому исследованию, некоторое омерзение, за которое Даниил сам же себя и корил. В работе сквозила нечеловеческая жестокость сродни той, по всей видимости, которая породила орудия массового поражения, но более изощренная и потому бесполезная. К счастью, эта жестокость выглядела смешной и абсурдной. Состояние Даниила стало болезненным, потому что он не мог отделаться от неприятного чувства, как будто яда, теперь разливавшегося вкруг его мыслей, похожего на свет при моргании зарниц, которых осенью нельзя было видеть.

Даниил с большой нежностью и уважением относился к Денису, но чем лучше он его узнавал, тем чаще ему приходилось бороться с брезгливостью по отношению к нему, с желанием полностью лишить его уважения, забыть о нем, и это при том, что жизнь самого Даниила, как он хорошо понимал, была далеко не идеальна и регулярно вызывала у окружающих отторжение, стоило ему ее приоткрыть. Волна этих чувств поднималась из его тела и медленно заволакивала пространство над ним, закрывая от его взгляда потолок, закрывавший небо.

Подобного рода чтение напоминало Даниилу также об его отступничестве, занятии, от которого он отказался, чтобы примкнуть к материальному миру, но которое все равно структурировало его восприятие и личность, постоянно напоминало о себе через других людей.

Должно быть, все эти неприятные последствия, которые испытывал теперь Даниил, углубляясь в выкладки, вызывала безжалостная рациональность, на которой строилась работа Дениса и от которой нельзя было просто так отмахнуться, не опровергнув, на что Даниил, казалось, был неспособен.

Даниил с начала дружбы стремился помочь Денису, снизить то гигантское давление, под которым он находился, но их последняя встреча заставила его думать о том, что эта задача является для него непосильной, и Денис давно и безвозвратно порабощен невидимой силой, над которой Даниил не властен, и теперь Денис представляет не более, чем останки от того смелого, сильного и доброго юноши, которым был когда-то.

Даниил был привязан к Денису потому, что, кроме того, что он был его другом с юности, он также хранил на себе отблеск того времени, когда способность любить и жить Даниила еще не была профанацией, которую она представляла, по мнению Даниила, ныне. Жизнь Даниила, как он признавался, состояла из ничего не значащих связей с грубыми, жестокими и тупыми юношами, эксплуатирующими его, с которыми его не связывало ничего, кроме похоти и их зависимости от его денег. Он наблюдал то одного, то другого из этих юношей, когда они приходили к нему, в его заведение, чтобы получить то, что им нужно, но, разумеется, не его самого, в попытке решить их собственные проблемы, чаще материального свойства. Даниил считал, что его окружали целые колонии паразитов, юношей, мужчин, девушек и женщин, питающихся благодаря хозяину, находящему некий суррогат удовлетворения в их алчном мельтешении.

Выхолощенный, обдолбанный, затуманенный внутренний мир его любовников, привязанный исключительно к материальным объектам, был примечателен мгновенными преобразованиями, бурями, которые заставляли их переходить из одного состояния в другое, мгновенно преобразуюсь из мстительных палачей в обиженных жертв и обратно. Даниил так привык к существованию в этом мире, что другой, если он и был реален, перестал для него существовать, потому что впечатления разъедали, как плесень, саму возможность и ценность существования всякой другой реальности.

Изучение Даниилом исследования Дениса, проходило, за исключением обычного его досуга, связанного в основном с управлением богатствами нескольких доверенных лиц, под аккомпанемент посещений одного из его любовников, который навещал его в клубе и вымогал наркотики и деньги в обмен на сексуальные услуги и собственное молчание, а также проходившей в клубе организации вечера, который должен был быть посвящен празднованию дня рождения одной его хорошей знакомой, которая планировала провести праздник в его заведении в стиле чаепития Гэтсби, с лимонными кексами и залом, заполненным охапками цветов: попытка сконструировать лакированный противоестественный купол внешнего лоска над внутренней пустотой и внешним безобразием была частью его обыденной реальности, той, которая его отвлекала и развлекала.

Занимаясь обыденными делами, Даниил не мог отделаться от мысли, что реальность подгнивает: возможно, наполнение танцевального зала и зала ресторана цветами были удачной идеей, чтобы скрыть запах разложения, чувствовавшийся ему повсюду в разрубаемом мигающим светом и ударами музыки разноцветном пространстве, где он предпочитал скрывался от неба, дня и ночи, допуская только стихию человеческих тел.