Читать книгу Ритуал для призыва профессора - Мария Лунёва - Страница 8

Глава 7

Оглавление

Умывшись, я внимательно всмотрелась в свое отражение в зеркале. Вроде все та же русоволосая невысокая молодая женщина с голубыми чистыми глазами, но что-то неуловимое во мне появилось. Покрутившись, я осмотрела себя со всех сторон.

Чувство, что что-то не так, не покидало.

Придвинувшись ближе к зеркальной поверхности, пристально вгляделась в радужную оболочку и мысленно присвистнула. Нет, цвет не изменился, но появилась широкая окантовка по краю. Словно кто-то черным обвел. Почесав затылок, решила, что это издержки путешествия. Во всяком случае, лишние конечности не вырасти или волосы не осыпались, и то хорошо.

А с небольшим апгрейдом глаз можно смириться.

Пока возвращались в комнату, я все обдумывала, с чего вдруг радужка поменялась. Ну не просто же так.

– Марика, – остановила я девушку, – а можно я на твои глаза взгляну?

– Конечно, – девушка недоуменно пожала плечиками.

Встав напротив нее, я присмотрелась. Так и есть, зеленые глазки также окольцовывала черная окантовочка.

– А что вы там ищите? – полюбопытствовала Марика.

– Радужная оболочка черным обведена, – объяснила я, что рассматриваю.

– Ну да, это у всех левутов так, – шепотом, словно раскрывая великую тайну, ответила она.

– Ага, – поняла я что к чему. – Расовые особенности.

Рыженькая закивала. Но у меня-то откуда они?! Я же не левут, а европейка. Может, чтобы не отличалась, или радиация у них тут какая? А может…

«Так, – остановила я полет своих мыслей, которые уже в научную фантастику подались, – спокойно, это всего лишь окантовка и ничего более. Скорее всего, действительно, чтобы не отличалась внешне от местных людей. И нечего себя накручивать!»

Махнув рукой на эти расовые особенности, поспешила вслед за Марикой в свои апартаменты.

А там генеральная уборка в самом разгаре. Рослые молодые мужчины дружно швыряли прямо в темный угол обломки мебели и прочий хлам, при этом он исчезал в тени безвозвратно. Схватив большой резной деревянный сундук, один из храмовников уже замахнулся, когда я взволнованно вскрикнула:

– Стой! – послушался и обернулся в мою сторону. – Нельзя такую красоту выбрасывать.

Мужчина ухмыльнулся и поставил сундучок на пол. В меня впились взглядом уже знакомые узкие глазки.

– А кто такой голубчик, профессор? – полюбопытствовал храмовник.

Услышал-таки, как я его назвала, и запомнил. Эх, если бы я еще и знала, как правильно разъяснить значение этого слова. Решила пойти на хитрость.

– Голубчик – это касатик, – уверенно заявила я.

У молодого мужчины пошла полным ходом мыслительная деятельность.

– А касатик это кто? – с нотками подозрительности в голосе поинтересовался он.

– Как кто?! Касатик – это хлопец, – снова пояснила я, глядя, как от натуги его глаза расширяются, еще немного и совсем как у европейца или левута, по-иномирному, станут.

– Ага, – неуверенно промычал он, – а хлопец кто такой?

– А хлопец – это голубчик. «Что непонятного-то!» – деловито сообщила я.

Все! У мужчины вскипел мозг. Открыв рот, он тут же его захлопнул.

– Дается мне, Морк, что тебя как-то обласкали, а теперь водят за нос, – загоготал за моей спиной Вэкс.

– Ну, что вы такое говорите, – возмутилась картинно я, – что значит, обласкали, между прочим, все эти слова используются, как ласкательное обращение к мужчине. Так что не надо на меня наговаривать!

Такой ответ Морку пришелся по душе. Он расцвел, как одуванчик, и, подняв сундучок, аккуратно отнес его к стеночке. А потом, забравшись в гору хлама по пояс, выудил еще один такой же.

– А этот, профессор, тоже оставлять? – хитро спросил он, прищуривая и без того узкие глазки.

– Конечно, касатик, – уверенно кивнула я, – такую красоту определенно оставляем.

Большего храмовнику и не нужно было. Счастливо улыбаясь, он принялся с энтузиазмом расчищать мою комнату от мусора.

Обернувшись, я заметила пристальный хмурый взгляд Хаула.

– Вам нужно было к ректору, профессор, – сквозь зубы отчеканил он, – пойдемте я вас провожу.

Не дав мне опомниться, он обхватил за талию и повел на выход.

– А как же тут без меня? – попыталась остановить я насильное выдворение меня из моих же апартаментов.

– Справятся, – буркнул ДартФао и все-таки вытащил меня в коридор.

Ну, к ректору мне действительно надо было идти. Смущало то, что в моей комнате трудятся с вениками и тряпками посторонние люди. Чувствовала себя каким-то эксплуататорам или рабовладельцем.

Некрасиво получилось.

А вот Хаула ничего не смущало. Он спокойно вывел меня из здания. И, приветственно кивнув коменданту, попавшемуся на нашем пути, повел в одном ему известном направлении.

Нужное нам здание оказалось сразу за общежитием для преподавателей. Обшарпанное строение, сложенное из огромных красных глыб неизвестной мне породы. Более всего этот камень походил на гранит. К зданию вела широкая аллея. Только вместо привычных для меня кленов и березок, взор радовали пальмы и ветвистые объемные кусты, увитые лианами.

Красиво и очень необычно.

А клумбы так вовсе загляденье. Крупные желтые, красные, голубые цветы, схожие с колокольчиками, не могли оставить равнодушной ни одну женщину. Вот бы в комнате поставить из них букет.

Повинуясь внезапному порыву, я остановилась у клумбы и, склонившись, вдохнула аромат. Потрясающе. Такой нежный сладкий запах.

– Любишь цветы? – полюбопытствовал остановившийся рядом Хаул.

– Люблю, – тихо вздохнула я. – Как их можно не любить. Они олицетворение совершенства природы. Пока была жива бабушка, мы все лето проводили за городом на даче. Я старалась посадить цветы на каждом свободном клочке земли. Когда они зацветали, мир вокруг преображался, становился ярче, ароматнее и совершеннее.

Одним резким движением ДартФао сорвал красный цветочек и протянул мне. Приняв такой скромный дар, еще раз вздохнула цветочный аромат. До чего же сладок.

– Может, сначала пройдемся? Я ведь обещал экскурсию, – мужчина смотрел настороженно, словно готовился к отказу.

Конечно, я согласилась. Причин сразу бежать к ректору не было, а воздухом подышать хотелось. Тем более что такой красоты курортной, что царила вокруг, я еще не видела. Разве что по телевизору на канале «живая природа». К тому же в голове еще обозначилась пара причин согласиться на ознакомительную экскурсию: во-первых, полезно узнать, что здесь и где; во-вторых, мне приятно общество этого мужчины. Чего уж себя обманывать. Очень даже приятно! И вообще слабо верилось, что еще вчера я переживала из-за разрыва с Алексеем, а сегодня, как будто, не со мной это было.

Осторожно взяв меня под локоток, Хаул неспешно повел вглубь аллеи. Он молчал, позволяя насладиться шумом ветра в кронах пальм, посмеяться над проказами веселых шустрых обезьянок размером с котенка. С громкими криками они прыгали с деревьев на землю и отбирали друг у друга что-то напоминающее ананасы. Я бы даже поверила, что это они и есть. Но я точно знала, что ананасы – это травянистое растение и произрастать на пальме они не могут.

– Ты с таким детским восторгом наблюдаешь за этими миками. В твоем мире таких животных нет? – полюбопытствовал ДартФао.

– У нас их называют обезьяны, но вот такого вида точно нет. Все вокруг так непривычно, словно я на острова попала.

– Так и есть, Ирина, мы на островах. Эта территория подчиняется империи Сомали. Если ты не заметила, живут здесь представители всех рас. Мы приехали сюда по приглашениям. Каждого преподавателя и храмовника тщательно проверяли на лояльность новому императору. Не всем по вкусу то, что он задумал. Особенно аристократам! Ведь раньше право обучаться управлению магическим даром было в их руках, в виде исключения еще храмовники. А теперь поступить в Академию может каждый, чей дар хоть сколько-нибудь развит.

Обдумав его слова, озадачилась. А если у меня вовсе никакой магии нет, какое положение в их обществе я занять могу. Ничего себе у них классовое неравенство.

– А ты, Хаул, аристократ?

Мысль о том, что этот мужчина занимает высокое положение в обществе, как-то на ум мне не приходила. Может он фон-барон какой-нибудь, а я его по имени зову.

– Нет же, Ирина, я храмовник.

– То есть вы монах? – допытывалась я до истины.

– Нет, я храмовник. Мои родители – простые крестьяне. Раз в пять лет, все мальчики империи обязаны явиться в местный храм. У нас проверяют уровень магического дара, и если он высок, то служитель храма имеет право забрать нас из семьи и отправить учиться в закрытую школу. Моя семья была в ужасе, когда за мной пришли. Отец сидел чернее тучи, мама с тетками такой плач закатили. Кормильца да работника отбирают. Утаскивали меня волоком: мать, вцепившись мертвой хваткой, не отпускала. На шум все соседи сбежались, такое устроили.

Хаул приглушенно рассмеялся, видимо, вспоминая былое.

– Нормальная реакция матери, я бы тоже своего ребенка так просто не отдала, – заступилась я за женщину, – что это еще за обычай такой. Мать кормила, ночи не спала, сына растила, а тут пришли без приглашения и уводят невесть куда. И часто ты домой приезжаешь?

– Нет, гораздо реже, чем хотел бы. У них своя жизнь и заботы, у меня – своя.

Такой ответ моего любопытства не удовлетворил. Какая у кого жизнь, не ясно. И кто такой храмовник, он толком не разъяснил.

– Хаул, а вот скажи предельно точно, кто ты такой? – спросила я прямо в лоб.

Он криво усмехнулся и склонил голову набок, словно обдумывая – удостоить меня ответом или заморочить голову окончательно.

– Я ведь рано или поздно все равно узнаю, верно? – подтолкнула я его мысли в нужную мне сторону.

– Я представитель храма бога Тагрунса, – спокойно, даже с какой-то ленцой, выдал он мне информацию.

И я сразу же все поняла, конечно, в моем мире же все только об этом Тагрунсе и говорят. Это же такая известная божественная личность, в Космополитен о нем на каждой странице и даже в рекламе нижнего белья.

Видимо, что-то в моем лице выдало эмоции, потому как Хаул негромко засмеялся.

– Не поняла, да?!

– Знаешь, Хаул, – как бы вот мне сейчас помягче-то выразиться, – я вот фанат группы Рамштайн, тебе это о чем-то говорит?

Лицо этого несносного типа приобрело задумчивый вид.

– Это какое-то божество? – уточнил он.

– Нет, это просто восхитительная музыкальная группа, исполняющая крутые песни. И если твой Тагрунс не играет хотя бы рок-баллады, то тебе стоит дать мне немного более подробный ответ.

– Умная и любопытная женщина – это страшно, – поддел он меня.

– Ты еще в гневе меня не видал. Рассказывай уже, не томи, – грозно выдала я.

Хаул отпустил мой локоть и положил руку мне на плечи, то ли чтобы интимнее обстановку создать, то ли чтобы не сбежала по ходу повествования.

– Иии? – поторопила я с ответом.

– Бог Тагрунс олицетворяет смерть, – начал он и, сделав паузу, глянул на озадаченную меня. – Храмовники, подчиненные его силе, всегда некроманты и жнецы.

Он снова замолчал.

– Я уже поняла, что не пшеницу вы в поле убираете, – не удержалась от маленького пояснения.

– Души людские мы собираем, – рука на моем плече стала тяжелее, – и не на пшеничном поле, а на поле брани. Мы проводники в мир иной и выпроваживаем туда любого, кого сочтем нужным.

В моей голове мысли на мгновение замерли и понеслись вскачь в разные стороны, я с трудом схватила хоть одну из них за хвост.

– А здесь-то что ты… вы… – этот молодой человек как-то разом повзрослел в моих глазах, и теперь я не знала, как к нему даже обращаться.

– На «ты», Ирина, как и прежде. Ничего ведь не изменилось, правда?! Есть лекари, исцеляющие раненых, а есть такие, как я, добивающие их. Правда, совсем недавно на все это взглянули по-иному даже служители храма. Да, жнецы самые элитные из наемников Эргании, мы способны убить, не прикасаясь к человеку. За это нас ненавидят и боятся. Но обладатель слабого дара бога Тагрунса способен не только убить, но и удержать душу в теле умирающего, тем самым облегчив работу целителя. Именно для этого я здесь: проследить и оценить, стоит ли затрачивать столько сил на слабых некромантов. Раньше их дар просто блокировали, но ректор Фигр порою бывает очень убедителен.

Ритуал для призыва профессора

Подняться наверх