Читать книгу Большая книга ужасов – 10 (сборник) - Мария Некрасова - Страница 6

– Это мой двоюродный брательник, эмигрант, – объяснял папа, когда мы все вместе колесили по вечерней Москве, обкатывая новую машину. – За десять лет он мне прислал открытку по электронной почте, потому что бумажная денег стоит. Я думал, совсем американцем стал. А он, оказывается, вернулся, работал тут под боком в представительстве американской фирмы.

– Эмигрант? – переспросила я.

– Ну! Он в начале девяностых уехал в Америку. Мы с матерью – бабушкой твоей, отговаривали, мол, кому ты там нужен, Саня, в своем доме и стены помогают. А он уперся – нет, зачем мне такой дом, в котором не ценятся мои мозги?

– Оценили же, раз он такие машины дарит!

– Оценят они... Подставили Сашку: навесили на него чужие долги. Теперь он опять поедет в Америку, честную фирму искать. А «Линкольн» этот, – папа шлепнул по рулю, – должен был уйти за копейки. Сане, конечно, обидно, что какие-то прохиндеи будут ездить на его машине. Лучше мы поездим, правда? – И папа шутя напялил шоферскую фуражку, которая валялась рядом на сиденье.

Машина шла ровно-ровно, как сани, нет, как игра-бродилка. Буквально не чувствуешь, что едешь, я и не замечала бы, если бы не менялись виды за окном. Сколько же таких «Линкольнов» в Москве? Десять? Двадцать? Ну, хоть бы и пятьдесят, все равно ездить на одном из них – это круто! У Тутси нет «Линкольна». Знаю, знаю, сама видела, как она подъезжает в тачке – близняшке нашей, тоже белой, такой же длинной. Мы с девчонками выследили тот «Линкольн» на стоянке у концертного зала «Россия». Хотели понюхать, какие у Тутси духи, а может, и найти сувенир – заколку или платочек. А водитель говорит: «Че нюхать, у меня там пиво пролито – я вчера свадьбу возил». Наемная оказалась машина. Так-то.

«Линкольн» плыл по ночной Москве, фонарики мигали, папа рулил, мама упражнялась в подъеме и опускании стекол и подлокотников. Нравилось ей.

Папа спросил:

– А как у нас с деньгами?

– С деньгами у нас так, что если мы не купим тебе ту дубленку, то сможем сходить в дорогой ресторан, – отчиталась мама.

Я поняла, что все у нее было решено еще в тот момент, когда мама узнала про дяди Сашин подарок. А то бы зачем она переодевалась-подкрашивалась и брала с собой дубленочные деньги?

– Я вообще-то хотел купить бензина, – признался папа. – Хотя шут с ней, с дубленкой, летом они подешевеют. Давай в ресторан. Если Светку пустят.

– С такой машиной? – усмехнулась мама. – Я бы посмотрела, как ее не пустят!

* * *

Ресторан мама выбирала по машинам на стоянке. Где было много «жигулей», мы даже не притормаживали, рядом с «фольксвагенами» и «шкодами» ей тоже не хотелось срамиться. Дорогущий «брабус» маму напугал, потому что на джипах ездят братки. Остановились там, где больше «мерседесов». Мама еще спросила, правда ли они «шестисотые», а уставший от этой мороки папа заверил ее, что да, самые «шестисотые», шестисотей не бывает.

К нашему «Линкольну» подскочил швейцар в смешной красной форме, как у пожарника из мультиков, и распахнул нам дверцу. Довольная мама дала ему на чай, сахар и хрустальную сахарницу.

– Где папа? – спохватилась я, когда мы в сопровождении мультяшечного пожарного шествовали к ресторану.

Мама так освоилась с ролью богачки, что только плечом дернула:

– Может, платит за парковку... Догонит, идем.

Мы вошли в огромный зал, и тут же подскочил официант. Этот был в синей «бабочке», белой рубашке, черных брюках и жилетке под цвет пожарного швейцара. Скалясь, как ученая обезьяна, он скороговоркой выдал:

– Добро пожаловать, столик на двоих, аперитив за счет заведения, рекомендую семужку.

Не успели мы сообразить, почему на двоих и зачем нам какой-то Семушка, как оказались за столиком в углу. Под носом у меня возник бокал с бледной оливкой, плававшей в чем-то желтом, на сцене полуголый факир катался по битым стеклам. Все было отлично видно, только ни папа, ни тем более рекомендуемый Семушка за столиком не поместились бы.

Официант сунул нам меню и упорхнул.

Я оглядывалась по сторонам. Потолки были как в Большом театре, и люстры такие же. Все отделано бордовой тканью, стены зеркальные, факир начал жрать стекла, наш официант перешептывался со швейцаром. Пахло фруктами и немного краской. Где папа, наконец?

Официант опять подскочил к нам. А мама вместо того, чтобы попросить другой столик, выдала:

– Давненько мы у вас не были!

Улыбка сползла с лица официанта.

– Это не вы потеряли кошелек? – нехорошим голосом спросил он.

Мама полезла в сумочку, проверила кошелек, пересчитала дубленочные доллары. Официант навис, как башенный кран, беззастенчиво заглядывая ей в руки. Доллары его успокоили, но впечатления не произвели. Прохладно выслушав маму, он пересадил нас за другой столик, опять сунул меню и вразвалочку удалился.

– Эх ты, а еще говорила: «Мы, журналисты, наблюдательные»! – сказала я маме. – Прикинь, ресторан только-только открылся, еще краской пахнет, а ты – «Давненько мы у вас не были»... И стоянка здесь бесплатная, а ты что сказала?

– А тебе откуда знать про стоянку? – с подозрением спросила мама.

– Из рекламы. Чуть какое место побогаче, обязательно говорят: «...и бесплатная охраняемая автостоянка».

Мама порозовела. С наблюдательностью у нее и правда не очень, зато воображение богатое. Она, конечно, поняла, что подумали о нас швейцар с официантом.

– Куда прешь?!

– Туда.

– Места для персонала в смежном зале!

Крики раздавались у входа. Мы с мамой сидели далеко и то расслышали. Я вытянула шею, но увидела только красную спину швейцара да пяток охранников в белых рубашках. Кажется, кого-то не пускали в ресторан, и назревала драка.

Мама привстала, вглядываясь в спины:

– Светка, по-моему, там наш отец.

Я ломанулась к выходу. В дверях действительно стоял папа с забытой на голове шоферской фуражкой и под вопли охранников пытался прорваться к нам.

– У меня там жена и дочь! – доказывал он.

– Места для персонала в другом зале, – заученно твердил швейцар.

Я протиснулась сквозь строй охранников, протянула руку и сдернула с папы фуражку:

– Так лучше? Это наш папа. Он любит иногда сам поводить машину. Имеет право?

Охранники расступились. А папа, взъерошенный, но гордый, взял меня за руку и повел на улицу.

Маму мы вызвали, постучав в стекло. По-моему, она сама была рада уйти.

– Ты права, – выдал папа, садясь за руль. – То есть они правы.

– Кто? – не поняла мама.

– Человек, у которого есть «Линкольн», сам его не водит, – изрек папа. – Кто может позволить себе такую машину, тот может и шофера нанять. Эти халдеи хотели запихать меня в зал для прислуги. Там, говорят, чай бесплатный и телевизор. Решили, что я ваш шофер.

– А мне в кошелек заглядывали, – поделилась мама, чтобы ему было не так обидно.

– Правда?

– Ага. Проверяли, сможем ли мы расплатиться.

– Надо было им жалобу написать, – мстительно буркнул папа.

– Да нет, мы сами вели себя глупо. Сели не в свои сани.

Мне было грустно. Он большой ученый, наш папа, хотя ему всего сорок пять. Шестидесятилетние доценты называют его на «вы» и по имени-отчеству, Александринский, когда здоровается, подает ему все пять пальцев (а многим – один или два). И вдруг – «Места для персонала в смежном зале»!