Читать книгу Маяковский и Лиля Брик. Падшие ангелы с разбитыми сердцами - Мария Немировская - Страница 5

Наше знакомство с Маяковским было странным. Да, его имя к тому моменту уже было известно в России – его стихи любили, читали и слушали, но я бы никогда не захотела познакомиться с ним, если бы не моя сестра. Эльза – эта странная девочка – почему-то решила, что Маяковский – ее судьба, и мечтала пригласить его к нам домой, чтобы познакомить со мной и с Осей… Мой ответ был однозначным – «нет»! Но Эльза не сдавалась…

– Боже, что же мне придумать? Что же придумать?! – шептала Эльза, бегая по комнате, после очередного разговора. Я совершенно не хотела знакомиться с Маяковским, да и настроение мое не располагало – не так давно умер наш отец, и сейчас мне совершенно не хотелось знакомств и шумных гулянок, но Эльза была настроена совершенно иначе! Она прыгала вокруг меня и Оси, при любом удобном случае заводила разговор о поэзии в целом и о Маяковском в частности, но я не сдавалась. Когда же я узнала, что моя сестра встречается с ним, – поняла, что ситуацию нужно брать в свои руки. Моя молодость прошла бурно – я всегда любила мужчин и проводила с ними много времени. Родители говорили, что им приходится следить за мной «в оба», и не напрасно! В юности я встречалась со своим учителем музыки, потом влюблялась в молодого режиссера, когда занималась лепкой с моим знакомым Гарри, и он сказал мне, что болен сифилисом, я не отказалась от него, наоборот, я захотела проводить время с ним все чаще и встречаться. Я всю жизнь больше всего не выносила, когда мне указывали что делать, когда навязывали, диктовали образ жизни и поведения. Я хотела «гулять сама по себе». И часто мои поступки выходили за грань «разумного». Того же, чтобы сейчас за грань выходили поступки Эльзы, я совершенно не хотела!

– Эльза, даже и не пытайся что-то придумать, эти ваши посидели с Маяковским пора кончать! Неужели ты не понимаешь, что он компрометирует тебя?! – говорила я сестре.

– Лили! Ты ничего не понимаешь! И ты не смеешь говорить про него плохо! – отвечала Эльза, едва не заплакав.

– Я и не говорю о нем плохо. Просто ты знаешь, что о нем думает общественность? Он – взбалмошный, он бунтарь и слишком часто задерживается с тобой допоздна!

– Мне плевать, что думают другие! Если бы ты только послушала его стихи, ты бы переменила свое мнение, Лили. О, с какой силой и как вдохновенно он их читает! Какой страстью пылают его глаза!

В ответ на это я только с усталым вздохом опустилась на кресло…

– Ося, – позвала я своего мужа. – Ося, ты видишь, Эльза совсем сошла с ума, девочка больна!

Ося, мой милый Ося, а на самом деле Осип Максимович, такой импозантный в новых очках, заглянул в комнату и, спокойно смерив Эльзу взглядом, сказал:

– А что же ты хотела, Лили?! Девочка – молода. И, разумеется, она вольна испытать на себе первую, то ли подростковую, то ли уже юношескую влюбленность. Эльза восхищена Владимиром. Его атлетической фигурой, необычной манерой одеваться, рокочущим голосом… Ну как тут устоять?..

Стоит заметить, что мы уже давно уговаривали Эльзу порвать с Маяковским навсегда. Но, одержимая талантом Владимира, она не могла себе представить такого даже в кошмарном сне! Ведь она знала наизусть все стихи поэта и так же рьяно защищала его ото всех, кто подвергал сомнению его гений. Эльза почувствовала, как в мгновение ока ее щеки запылали. И хотя в словах Осипа слышались нотки сарказма, она сама неожиданно для себя выпалила:

– Вы не смеете его судить! Вы не слышали его стихов!

В ответ на это громкое заявление я лишь поджала губы и посмотрела на мужа. Встретившись глазами, мы оба поняли, что думаем об одном и том же: Эльза с настырностью ребенка требует, чтобы мы послушали его творения.

– Эльза, пожалуйста, никто не хочет слушать этот необузданно-бурный «талант». Мы с Осипом уже устали тебе объяснять, что эта тема закрыта раз и навсегда! Ты понимаешь? На-всег-да! – по слогам повторила я.

Наверное, именно в тот момент Эльза поняла, что, если она сейчас во что бы то ни стало не убедит меня и Осипа послушать Маяковского, то можно считать, что все пропало. Ее как минимум посадят под домашний арест или придумают отправить в какую-нибудь глушь под Петербургом.

– Лили, – мягко сказала Эльза и, подойдя, опустилась на колени перед креслом, где сидела Брик. – Я не права, что перечу тебе, ты – старше, и ты всегда была для меня идеалом. – Эльза опустила голову на подлокотник и закрыла глаза. – Но послушай, дай мне всего час времени, и я докажу тебе, что лучших стихов тебе не читали! И ты сама же говорила мне, что в последнее время ну абсолютно ничего и не хочется читать.

Я посмотрела на сестру и, проведя рукой по ее непослушным светлым волосам, сказала:

– А ты, оказывается, настоящий манипулятор!

Осип только улыбнулся, он знал, что сестры Каган всегда добиваются того, чего они хотят. И будут настаивать на своем, даже если мир перевернется.

– Хорошо, приглашай своего поэта к обеду. Так уж и быть – мы послушаем его с мужем…

Эльза тут же вскочила на ноги и с криком «спасибо, спасибо, спасибо» бросилась в прихожую звонить Владимиру. А потом, заручившись согласием от Маяковского, она, швырнув трубку на ее законное место, убежала прихорашиваться.

– Точно как ребенок, – заметила я, глядя на мечущееся по квартире создание. – О каких тебе романах думать только?!

Я тогда еще не знала, что именно Эльза станет катализатором судьбоносной встречи длиною в жизнь. И что именно Маяковского я назову одной из своих главных любовей в жизни. А Эльза не находила себе места до тех пор, пока в дверь наконец-то настойчиво не позвонили. На пороге стоял ОН!

Маяковский только вернулся после летних каникул в Финляндии. Я такой бесцеремонности не ожидала. Маяковский говорил в такой манере, что складывалось ощущение, что он хамит… И я тут же приняла этот вызов. Он зашел в гостиную и завалился на стул – даже не сел, просто рухнул, как мешок! Дерзкий, хамовитый, чуть ли ноги на стол не положил… Я только проследила за его действиями, не стала делать замечание. И что только нравится моей сестре в этом странном, непонятном человеке?..

Напоили Маяковского чаем и накормили обедом. Эльза, моя глупая, наивная сестра, кружила над ним весь вечер. Постоянно умоляюще смотрела на меня, просила терпеть, ведь он – талант. И не ошиблась. Я заводила разговор о разном, но только не о стихах, Володя раздражался и злился. Казалось, в нем бурлил, кипел нескончаемый поток мыслей, а иногда он замирал, прислушивался, не проскользнет ли в моих словах или словах Оси намек на его стихи. Маяковский произвел на меня тогда очень странное впечатление. Весь такой нескладный, громадный, как глыба, с волевым подбородком и тяжелым взглядом, которым, мне казалось, он хотел произвести впечатление, и, почему-то казалось, что именно на меня. Он сердился и язвил, и вдруг становился мягким и спокойным. Я решила больше не мучить Маяковского, хотя, признаюсь, было интересно наблюдать за его лицом. Он вышел на середину комнаты и стал читать. Ни разу не запнулся, не остановился и читал мне, смотрел мне в глаза. И взгляд его уже не был тяжелым, скорее, это был крик: «Теперь ты будешь слушать! Теперь ты услышишь». И слушала, переглядываясь с Осей и горящей от счастья Эльзой.

Уже позже Володя скажет мне, что день нашей встречи он считает «радостнейшей датой», и, обнимая меня, будет часто шептать: «Я читал «Облако в штанах» и видел только тебя. Не было ни Осипа, ни Эльзы, ни комнаты, ни потолка и пола. Была только ты и твои глаза, которые, как рука, через горло тащили мою душу наружу».

Маяковский закончил читать и обвел аудиторию взглядом. И тут же по своему обыкновению с порога начал хвастать тем, что никто не может писать стихи лучше, чем он, и, поглядев на нас с Осей, безапелляционно добавил, что его стихи никто не понимает и уж точно не умеют читать так, как это нужно.

– Давайте мне любое ваше стихотворение, и я его прочту! – без тени смущения сказала я.

Поэт с удивлением посмотрел на меня и дал мне стихотворение «Мама и убитый немцами вечер». Быстро пробежав глазами по строчкам, я вышла в центр и стала читать! И как потом Володя сказал мне, я прочитала его именно так, как поэт и хотел, как будто почувствовав то, как прочел бы его он сам.

– И как вам? – с жаром воскликнул поэт после того, как я дочитала последнюю строчку.

– Не особенно, – холодно бросила я и удалилась на кухню, пока опешивший от такого неожиданного мнения поэт не нашелся что ответить.

Я всегда знала, что умею быть женственной, умной, капризной, грустной, своенравной, непостоянной, влюбленной – какой угодно. Мне всегда говорили, что я как магнит для мужчин! Я могла каждого из них заставить делать то, что мне хочется. И я захотела, чтобы Маяковский стал безукоризненно нежным, как облако из его стихотворения, покладистым и ласковым, захотела, чтобы он сломался, сломил свою гордость, захотела проникнуть в душу, увидеть, как он сможет менять тона, я захотела увидеть его слабость. И я не позволю молодому парню вести себя в моем доме столь нахально. И уж конечно я знала, что авторов всегда нужно только хвалить, но я не могла вести себя так – меня просто ужасно возмутило такое поведение.

Маяковский же тоже принял этот вызов и весь день и последовавший вечер старался задеть меня своим развязным поведением. Поэт, сидя за столом в тот странный и судьбоносный вечер, ни разу не поменял позы. И ни на кого даже не взглянул. У него, как у настоящего творческого человека, настроение менялось каждые несколько минут – он то жаловался, то негодовал, то издевался, то требовал, то впадал в истерику, то делал паузы. И с деланной развязностью требовал подать ему чаю. Эльза торопливо наливала Владимиру чай из самовара, а я весь вечер молчала. Моя сестра торжествовала, ведь она добилась своего!

И, тем не менее, мне Маяковский понравился. Было что-то в нем такое, что заставляло задуматься, глядя в его огромные глаза. Он был очень высокий, огромный, как скала… И стихи его были особенными, таких она раньше не слышала…

Когда мы с Эльзой вышли на кухню, я шепнула сестре:

– У меня, Эльза, чутье на талант. Твой Володя станет известным!

Эльза только счастливо улыбнулась. Она была спасена!

Но бедняжка Эльза тогда еще не знала, что она своими руками разрушила свое собственное счастье! Она тогда пыталась, как ей казалось, спасти их отношения! У нее был единственный шанс вымолить разрешение им видеться, убедив сестру и ее мужа в том, что Маяковский – великий поэт. И они, действительно, услышали то, что должны были услышать, угадав в Маяковском большой поэтический талант.

Конфликт разрешился, но не так, как предполагала Эльза. Именно в тот день Маяковский безвозвратно полюбил меня…