Читать книгу Месть - Мария Николаевна Голованова - Страница 5

Она резко позвонила. Дверь открыл Егор. Оторопело смотрел на неожиданную гостью и не двигался с места.

– Может, дашь войти?

– Нет. Детей я не отдам!

– Посмотреть – то на них я имею право?

– Да. Ксения, я искал тебя…

– Поговорим в квартире.

– Нет. Там родители.

– И что же?

– Это наше личное дело. Лучше решить наедине.

– Стыдно? Это хорошо. Но, как ты говоришь, наше личное дело давно стало семейным. И родители играют главную роль.

– Егор, – появился в дверях отец, – ты что держишь Ксению в дверях? Входи, девочка, входи. Мой сын, вероятно, опешил от удивления.

Отец галантно принял пальто у Ксении, дождался, когда она снимет сапоги, и подал тапочки. Ксюша чутьем почувствовала, где располагается в квартире детская, и сразу направилась туда. Она не ошиблась. В широкой кроватке сучили голыми ножками ее дети. Видимо, для них устроили прогулку. Молодая мама притронулась к нежным ручонкам, погладила их белокурые головки, и, резко отвернувшись, пошла в гостиную. Там все сидели в напряженной тишине. Ни о чае, ни о кофе для гостьи никто и не помыслил. Всех мучил один вопрос, который выпалила мать, стоило появиться Ксении.

– Вы за детьми?!

– Нет. Еще не время. У меня к вам троим серьезный разговор. Мне необходима ваша помощь.

– Сколько? – спросил Егор.

– Егор, Вы все измеряете деньгами?

– Пора, мать, собрать на стол. Вижу, беседа принимает серьезный оборот. И без «крепенькой» мне лично не обойтись. Как Вы, Ксения, поддерживаете старика?

– Думаю, вы правы. Да и дети пока не мешают.

– Через полчаса они захотят есть, – подчеркнул Егор.

– Мне хватит и десяти минут.

– Прости меня, Ксения. Никак не найду слов, вылетают одни колкости.

– Может быть, может быть, но ты забыл о друзьях.

– Они сами отвечают за себя.

– О, нет! В групповом преступлении виноваты все или отвечает один за всех, если друзья бросили. А тебя, видно, бросили сотоварищи. Следовательно, ты отвечать будешь за всех.

– Не садите его в тюрьму! – взмолилась мать, вошедшая с подносом кушанья. – Он молод, и у него дети. Нам одним не поднять их.

– Я тоже молода, и у меня тоже дети, и мне придется поднимать их без родителей, одной.

– Мама! Да сядь ты, наконец. Ксения, прости меня. Я не боюсь тюрьмы. Просто прости.

– А зря, что не боишься. Там таких, как ты, насилуют в групповую.

– Господи! Спаси моего мальчика!

– Я, Марья Васильевна, тоже в тот вечер просила господа спасти меня, но, вероятно, он был занят более важным делом.

– Ксения, девочка, ты прости моего сына. Делай, что хочешь, только не заявляй в милицию. Он одна наша опора в старости. Он наш долгожданный последыш. Бог дал нам для старости, пожалел нас, грешных.

– А я одна опора у своих троих детей. И меня некому пожалеть. Мои родители погибли.

– Троих?! – в один голос прошептала семья Казаковых, не обращая внимания на остальные слова Ксении.

– Да, троих. И вот по этому случаю я и пришла к вам за помощью.

– Давайте выпьем, а то я ничего не понимаю, – обескуражено попросил отец.

Все выпили, молча закусили, пережевывая с пищей сказанное Ксенией. Никто не мог понять: откуда третий ребенок, когда она успела его родить, да и не могла даже по всемогущей теории родить через такой малый срок и что несет им всем этот неизвестный малыш. Ксения пожалела старых родителей, да и у самой сердце заекало. Она рассказала историю Ванечки, свою просьбу об усыновлении. Все слушали и молниеносно просматривали все варианты.

– Если ты, Егор, поможешь мне разрешить эту проблему, я прощу тебя. И обещаю, что в самом ближайшем будущем заберу всех детей. И кончатся твои муки. Мне необходимо время, чтобы заработать деньги на квартиру своей тете, которая сейчас проживает в моей. Она не примет ни меня, ни детей. Здесь выход один: разъехаться, но разменивать родительскую квартиру я не буду никогда. Сейчас я зарабатываю хорошо и уже начала откладывать. Но цены вы знаете. Поэтому мне нужен, по крайней мере, год. А с Ванюшкой я ничего не добьюсь. Выручайте. Опыт с новорожденными у вас есть, а где двое, там и Ванечка не помеха. Думайте, а я в детской побуду, попрощаюсь.

О чем Казаковы говорили – судили, Ксения не прислушивалась к их взволнованному шепоту. Она стояла спиной к кроватке карасиков и плакала, потом поцеловала их головки и вышла в гостиную.

– Так что решили?

– Поможем, – за всех сказал отец.

– Я хотела бы это слышать от Егора. Ему ведь оформлять документы. У нас срок неделя.

– Усыновлю, Ксения. Отпусти только мой грех и моих товарищей тоже.

– На этот раз ты правильные слова сказал, Егор. Обещаю на алименты не подавать, никогда не напоминать о себе. О замужестве с тобой не может быть и речи. Ты это должен понять. А вот, когда я выйду замуж, то ты дашь согласие моему мужу на усыновление детей. Тогда мы будем квиты, а ты свободен. И Петр Савельевич даст свое согласие на брак с любимой тобой женщиной. А наши дороги разойдутся навсегда.

– Ксения, – взмолилась Марья Васильевна, – деточек, внучат – то от нас не отлучай. Они ведь нашей кровушки.

– Подумаю. Спасибо вам, что не выгнали меня, а впустили в дом. За детей спасибо. Если что с детьми случиться, тьфу – тьфу, мой телефон у Веры Ивановны есть. Звоните немедленно, но только в крайнем случае. Для меня сейчас главное – это работа. Поймите.

– Может быть нам деньгами помочь, – заикнулся отец.

– Вот уж этого не надо. Ваша помощь – дети. А тут я сама справлюсь. До свидания. – Попрощалась Ксения, оделась самостоятельно и убежала по лестнице, не дожидаясь лифта. Никто не стал ее провожать: все поняли, что ей нелегко дался этот разговор.

Решив все проблемы с документами с помощью Веры Ивановны, Ксения уехала на работу. И снова побежали дни – недели и месяцы. Работала без выходных, заменяя больных и ленивых. Усталость быстро проходила, когда встречала добрые взгляды своих туристов, помогала снимать грусть и тяжесть в ногах и мама Вера, которой она отзванивала каждую неделю. Изредка выпадал свободный день. Вот тогда Ксения спала целый день, выходя на улицу лишь вечером и то, постояв у подъезда с полчаса, шла нежиться в кровать. На личную жизнь времени не хватало. За это ее постоянно ругала Светлана. Но думать о каких – то женихах Ксения не могла. Одно даже мысленное прикосновение мужчин приводило в озноб. Она научилась принимать легкое ухаживание некоторых особ мужского пола, но дальше обеда в ресторане не допускала. Мысль о поцелуе вызывала брезгливость и отвращение.

Лето и теплая сухая осень пробежала незаметно. Получив очередную зарплату, Ксения, укрывшись в парке от людских глаз, заплакала. И от радости, и от огорчения, и от усталости. Сегодня она достигла желаемой суммы. И от этой маленькой, на первый взгляд, победы у нее началась депрессия. Она долго бродила по осеннему ковру, шурша листьями, поднимая самые красивые из них. Набрав букет, подбросила его вверх и пошла к давно присмотренному дому, боясь, что хозяйка квартиры не дождалась ее денег и продала другому покупателю. Но все обошлось. Старенькая баба Нина ждала Ксению к назначенному сроку, несмотря на то, что сын торопил мать, чтобы забрать ее к себе в Питер. Благодарная Ксения оформила покупку небольшой хрущевской квартиры вместе со старенькой, но довольно приличной еще мебелью, за два дня. Помогло агентство. С великим трудом переселила туда тетю Зину. Та согласилась только тогда, когда увидела дарственную. Старушка понимала, что выиграть в суде квартиру погибшей сестры не удастся, а упрямая племянница отказывалась прописывать ее непутевого сына. А новая квартира по дарственной теперь принадлежала лично ей, а значит, и сынка прописать можно вместе с семьей. Тот бедствовал по съемным углам с двумя детьми и сильно злорадствовал, что мать проживает, как королева, в трехкомнатной сталинской постройки квартире в престижном районе столицы. Двоюродную сестру он люто ненавидел, считая ее причиной всех его бед.

Избавившись, наконец, от тетки с ее сыном, Ксения долго скоблила свою квартиру. Избавившись от мусора, попросила дворника продать всю мебель, кроме маминого рояля и хорошо сохранившегося старого папиного кожаного кресла. И заказала сделать ремонт в знакомую фирму, услугами которой изредка пользовалось агентство. Сама продолжала жить в общежитии. Обновив квартиру до неузнаваемости, а главное, от запаха тетки, укомплектовав ее модной мебелью, Ксения переехала домой. Одиночество не тяготило ее, а радовало. После работы она непременно забегала в «Детский мир» и закупала там различные игрушки для детей. Самую большую комнату она сразу выделила под детскую. Троим нужен был простор, а еще была поставлена кровать для нянечки – горничной. Горничную подобрала из своего медперсонала мама Вера. Одинокая бес квартирная тетя Лиза охотно согласилась ухаживать за детьми. Решив и эти проблемы, Ксения сообщила маме, что ждет приезда Лизы. Пусть пока обживается. Предстояло ехать за детьми. Но Ксения так устала от марафона, что попросилась в отпуск, хоть в какой-нибудь подмосковный санаторий, хотя бы на две недельки. Агентство нашло ей подходящее место на весь срок пребывания. Но Ксюша отказалась: 21 день – это немалые деньги про отдыхаешь. Только на 10 дней – и за работу. Надо было делать денежный запас на детей, да Лизу. На работе посмеялись чудачествам Ксении. Все только и просили отдых, а этот гид попался трехжильный. Однако никто не знал, что у этой хрупкой девушки трое детей, которых надо кормить и одевать. И расслабляться ей на целый месяц было бы непозволительной роскошью. В общем, под общее удивление, Ксения уехала в санаторий, предварительно поселив Лизу к себе.

Ксения наслаждалась поздней осенью. Надоедливые дожди ее не раздражали, а успокаивали. Удовольствие было одно – бассейн. Она проводила там чуть ли не весь день. Отдых надоел уже на пятый день. Хотелось домой. Но останавливало одно – страх перед детьми. Перед новым витком жизни. Наконец, нервы не выдержали, и она, бросив отдых, поехала к маме Вере. Там, решила Ксения, быстрее придут силы, уйдет страх. Мамино тепло согреет душу. А для нее это было главным условием перед стартом, родительским стартом и на многие – многие годы.