Читать книгу Похоронное бюро «Хэйзел и Смит». Египетский переполох - Мария Руднева - Страница 4

Характер моего компаньона был таков, что я не удивился бы вообще ничему, что бы он ни натворил. Потому, увидев его лежащим на столе, с которого предварительно была убрана пишущая машинка, конторские книги и мой утренний недопитый чай, я даже бровью не повел. Нашел свою чашку на отодвинутом в угол стуле и с интересом посмотрел сверху вниз на Валентайна. Его голова свешивалась со стола под неудобным углом, а в руках он держал увеличительное стекло и что-то разглядывал в пустоте перед собой.

– Поделитесь со мной, друг мой, что произошло, пока меня не было? Прошло не больше четверти часа.

Я и в самом деле отсутствовал недолго – всего лишь отошел в могильник, чтобы сколотить гроб для клиента, планирующего забрать его нынче же вечером. Помощь Валентайна мне не требовалась, и я оставил его размышлять о какой-то новаторской бизнес-идее, а вернувшись, застал уже эту картину.

Валентайн повернул голову, встречаясь со мной взглядом.

– Дориан! Надеюсь, вы не в обиде за чашку? Мне срочно понадобилось место.

– И зачем же вы оккупировали стол? – Я отхлебнул чай и поморщился.

Валентайн по-прежнему демонстрировал в деле приготовления чая потрясающий отрицательный талант.

– Мне надо было осознать, как чувствует себя человек, лежащий в гробу, – последовал ответ. – А как назло, могильник оккупировали вы. Не отвлекать же вас от работы ради теоретических изысканий? Я решил использовать стол.

– Пожалуйста, гроб свободен. – Я повел чашкой в сторону могильника и склонился над ним. – А как же ваша тафофобия[4]?

– Настоящему профессионалу такие мелочи – не помеха!

– Но чего вы пытаетесь достичь?

– Понимания того, чего хотели бы наши клиенты. Как сделать их пребывание в гробу более комфортным, а душевное состояние – стабильным. Чтобы они чаще покидали этот мир и уходили в ад, рай, чистилище, или что там блаженные святые отцы обещают верным прихожанам?

– Думаю, викарий Майерс ответит лучше меня, – усмехнулся я. – Все, что я знаю о священниках, – часто после общения с ними юношей находили повесившимися.

– Что весьма печально, но поучительно. – Валентайн посмотрел на меня через увеличительное стекло и все-таки сел на столе. – Но я говорю не об этом. А о том, что не хватает какого-то ритуала. Красивого и нежного, который позволил бы поставить точку на взаимоотношениях людей. Живые отпускали бы мертвых и продолжали жить свою жизнь…

– Звучит как неплохой план. – Я оперся бедром на стол, заинтересовавшись.

Валентайн неспроста затронул эту тему. В последнее время мы нередко встречали на кладбищах бедных призраков, причем чаще всего – вдовцов, которых близкие не могли отпустить и при этом никак с ними не взаимодействовали. Бедняги, обремененные кандалами, скитались по кладбищенским дорожкам, а мы были бессильны им помочь.

– Я не пытаюсь охватить всех несчастных сразу, – сказал Валентайн, глядя куда-то перед собой.

В голосе его промелькнула печаль. Я знал, что со стороны он может показаться циничным и холодным человеком, думающим только о прибыли, но на самом деле у него было доброе сердце. А прошлое наполняло его виной, которую он желал искупить в настоящем.

Однажды мой друг оскорбил мертвеца – возможно, именно в этом крылось его решение протянуть руку помощи тем, кто уже не существует для большинства живущих в этом мире.

У меня заболело сердце. Я смотрел на его тонкий острый профиль, наполовину скрытый отросшими волосами, и думал о том, что мне невероятно повезло встретить такого человека, как он, на своем пути. Встретить его. Мысль шальной птицей ударилась мне в виски.

Я не был хорошим человеком. Но я тоже получал возможность искупления рядом с ним.

– Дориан? – удивленно спросил Валентайн, повернув голову.

– Все хорошо, – улыбнулся я. – Просто мне нравится ход ваших мыслей.

– Мне тоже он симпатичен, – серьезно кивнул мой друг. – Как вы смотрите, чтобы начать со вдовцов? Вдовы обычно впиваются в несчастных, как пауки в добычу. Может, найдем способ разбить эти оковы?

Я собрался было что-то ответить, но внезапно зазвенел колокольчик – в похоронное бюро явился клиент.

Вошедший был высоким красивым мужчиной. При взгляде на него первым на ум приходило слово «холеный». У него была светлая кожа без следов оспы или лихорадки, ровный подбородок и высокие скулы. Впечатление портил только излишне маленький нос, на котором с трудом держалось пенсне. Темно-русые волосы аккуратно причесаны, усы тщательно уложены гелем – видно было, что этот джентльмен очень пекся о своем внешнем виде и репутации.

На рукаве зеленого сюртука была безукоризненно завязанная траурная лента.

– Добрый день, господа, – хрипловатым голосом, выдающим в нем заядлого любителя табака, сказал он. – Это похоронное бюро «Хэйзел и Смит»?

В руке он держал нашу визитку и сверялся с ней.

Валентайн спрыгнул со стола.

– Вы по адресу, – улыбнулся он. – Разрешите представиться, я – Смит, это мой коллега Хэйзел. У вас случилось печальное событие? Мы обязательно поможем вам!

Джентльмен удивленно оглядел разведенный Валентайном кавардак. Я поспешил вмешаться:

– Прошу прощения, вы застали нас за небольшой реорганизацией пространства. – Я бросил на Валентайна строгий взгляд, но это чудовище сделало вид, что совсем меня не замечает.

Я вздохнул.

– Присаживайтесь, прошу вас, и поделитесь вашей бедой. Вам чай или виски?

Джентльмен выбрал виски, удобно устроился в кресле для клиентов и сказал:

– Я закурю.

– Конечно, сэр, – тут же сказал Валентайн, снова заставив меня тяжело вздохнуть. Я не любил запах табака в конторе, но мой друг был убежден, что особенными нас делает отношение к клиентам как к дорогим гостям и предоставление им всевозможных удобств.

А не то, что мы видим призраков. Ну конечно.

Я усилием воли заставил себя проглотить пару острых замечаний, направленных в затылок Валентайна. В конце концов, мы приличная контора. И заботимся о своей репутации не меньше, чем иные клиенты.

Поймав мой взгляд, Валентайн подмигнул мне, исполненный самодовольства. Затем передал джентльмену пепельницу и уселся за стол, раскрыв конторскую книгу как ни в чем не бывало.

– Мое имя Джефферсон, – начал джентльмен, распространяя по комнате плотный запах «Вирджинии»[5]. – Ричард Джефферсон. Мне принадлежит несколько предприятий в предместьях Лондона. Я хочу, чтобы вы понимали, за ценой я не постою. Мне надо, чтобы все было по высшему разряду.

– Безусловно, все так и будет. Мы – похоронный дом высшего класса, – ответил Валентайн и потянулся за пером. – Позвольте уточнить, кого же старуха с косой забрала в столько скорбный час?

Мистер Джефферсон выпустил изо рта клуб дыма.

– Мою жену, Анджелину, – ответил он. – Бедняжка скончалась от тифа. Эта некрасивая болезнь всегда набрасывается внезапно и не оставляет никаких шансов. Печальный конец.

– У вас есть дети? – с сочувствием спросил я.

– Двое, старший сын Эдвард учится в Итоне, младшая дочь Элизабет только полгода как начала выходить в свет. – Он вздохнул. – Им будет непросто, но они справятся. Я имею в виду, они умные дети и знают, что это не конец.

Мы переглянулись.

Могло ли такое быть, что нашим клиентом стала семья медиумов? Или просто люди, слепо верящие в спиритизм?

Я осторожно спросил:

– Что вы имеете в виду?

Его трубка из корня вереска покачнулась во рту. Он усмехнулся краешком губ и сказал:

– Врата Дуата открываются для тех, чья душа легкая, как перышко. В полях тростника наслаждаются они вечным покоем. Рано или поздно мы все снова будем вместе, но уже без земных раздражающих мелочей вроде фабрик, налогов и утренних визитов…

Я оторопел.

Меньше всего я ожидал услышать от респектабельного джентльмена столь… еретические речи. У меня самого, как и у моего компаньона, были весьма напряженные отношения с церковью, а единственный священник, которого мы оба готовы были выносить, был викарий Майкл Майерс.

Но мы жили в христианской стране и с молоком матери впитали в себя знание о том, что Иисус Христос – единственный Бог и Спаситель.

Валентайн изогнул бровь. Его взгляд, устремленный на меня, как бы говорил, что охватившее Лондон египетское безумие не просто развлечение.

Впрочем, я считал, что странное влечение к Египту ограничивается маскарадами и разворачиванием мумий в гостиных. Но при чем здесь исповеди про какие-то поля перед гробовщиками?

– А вы не боитесь, что об этом узнает церковь? – вкрадчиво спросил Валентайн.

Мистер Джефферсон усмехнулся.

– Во-первых, я уже сказал, что не постою за деньгами. Просто выпишите чек, и я подпишу его. А во-вторых, я навел о вас справки, прежде чем выбрать для себя похоронных агентов. Как вы понимаете, до этого у меня были семейные договоренности с другой конторой. Но они, к сожалению, находятся в излишней зависимости от церкви. Вы же, как мне доложили, крайне редко выходите со священниками за рамки формализма, а иногда, ходят слухи, и вовсе обходитесь без них.

Мы промолчали.

– А еще о вас говорят как о медиумах. Поэтому вы-то, господа, не должны и сомнения иметь в том, что есть загробная жизнь? – Он коротко хохотнул. – Моя Анджелина заслужила лучших похорон и…

О нет! – пронеслось у меня в голове.

– Великолепного каменного саркофага!

Когда этот неописуемый клиент ушел, я вздохнул и принялся приводить в порядок наш кабинет. А тот, кто был причиной беспорядка, устроился на кушетке и задумчиво отпил виски из бокала.

– Вот и началось, – задумчиво сказал он. – Однако не могу сказать, что меня это не удивило. Одно дело собирать сплетни и слухи, и совсем другое – столкнуться вживую!

– А мне интересно, явится ли призрак покойной. Очень хочется обсудить, как клиент к этому относится.

– Не буду скрывать, мне тоже. – Валентайн оперся локтем на спинку кушетки и откинул голову назад.

– Что ж, видимо, ее все устраивает. Все эти… тростниковые поля. Что это, кстати?

– Какой-то египетский миф. Эти ребята были намного добрее христиан, – бессовестно усмехнулся мой друг.

Я погрозил ему пальцем.

– Викарий Майерс еще надеется спасти вашу душу!

– Не угрожайте мне, Дориан! – Он вскочил в шутливом гневе, но нашу перепалку прервал новый визит.

– Что за день, – проворчал Валентайн, направляясь к дверям. – Не помню, чтобы мы объявляли о скидках на коллективные похороны!

Но, конечно же, открывая дверь посетительнице, он уже лучился улыбкой – немного акульей, потому что по траурному платью он сразу определил, что перед ним вдова.

Я вздохнул.

Когда Валентайн увлекался какой-то идеей, он становился совершенно невыносим. И каким-то образом снова и снова втягивал в это меня. Вот и сейчас: я подавал чай и выслушивал прорывающийся сквозь всхлипы и стоны рассказ клиентки, пока мой друг скрылся в одном из наших подсобных помещений, сбросив тяжкое бремя сочувствия на меня.

– Мой Уильям… мог бы и не торопиться на тот свет. – Безутешная вдова, которую звали миссис Эдвардс, шумно вздохнула и промокнула глаза. – С его стороны это было невежливо!

Я опешил. Я ожидал, что за столь бурной реакцией скрывается разбитое вдребезги сердце, а не циничный прагматизм немолодой леди. При этом ее голос звучал довольно тихо, так что мне пришлось пересесть к ней поближе. Зато рыдания были нарочито громкими, почти театральными…

Я встретился взглядом с ее холодными голубыми глазами и шепотом спросил:

– Кто за дверью?

Ее губы изогнулись в печальной полуулыбке.

– Мой племянник, – едва слышно пояснила она и снова взвыла от горя.

Я нахмурился.

Положение женщин в нашем обществе, к моему величайшему сожалению, весьма скованное. Если они принадлежат к среднему классу или высшему обществу, они вынуждены взрослеть под строгим присмотром гувернанток, тетушек и заботливых матерей, а потом непременно выйти замуж и составить выгодную партию. Зачастую эта партия была выгодна кому угодно, кроме самих девушек. И нам, гробовщикам, часто приходится закапывать их в землю, потворствуя неудержимому желанию побега. Они сгорали, как стройные юные деревца, не перенесшие удара молнии. Однако были и другие – сильные, упрямые, стойкие. Одни смирялись с навязанным замужеством так же, как со слишком тугими корсетами, которые диктовала бесчувственная мода. Другие старались взять все от не слишком выигрышного жизненного расклада. Побеждали те, кто последним надевал траурный наряд.

Я видел перед собой женщину в возрасте, но с ясным умом, сильными, волевыми чертами лица и прямой спиной. Сухопарую фигуру плотно обнимал черный креп, брошь из черного гагата скрепляла высокий кружевной воротник – она заранее подготовилась к трауру и выглядела безупречно.

Но после ее слов я понял, что ее прямая спина и решительный вид вовсе не для того, чтобы пережить вдовье горе – а для того, чтобы защитить себя.

Глядя на то, как она промакивает уголок искусно подкрашенного глаза и украдкой посматривает на дверь, я опечалился.

Помимо мужа, в жизни женщины в нашем обществе присутствуют другие мужчины. Например, взрослые сыновья. Или племянники. Все они поднимаются по социальной лестнице намного быстрее и легче, у них нет кандалов, сдерживающих их, и они могут позволить себе жить той жизнью, которой хотят. Это звучало бы прекрасно, вот только многие из них имели склонность считать, что той же жизнью должны жить все остальные.

Когда женщина становится вдовой, она обретает свободу.

Но как есть любители забавы ради подрезать крылья певчим птицам, так есть и те, кто ради собственного мелочного удовлетворения готов отнять небольшую каплю свободы у и без того несчастной женщины.

Я решительно поднялся на ноги.

– Миссис Эдвардс, – со всей возможной вежливостью сказал я. – Разрешите проводить вас в комнату для особенных клиентов. Там вы сможете насладиться чаем, пока мы с коллегой подготовим все необходимые бумаги.

Вдова с достоинством – но, пожалуй, чересчур поспешно, – поднялась со стула для гостей и последовала за мной.

Никакой комнаты для особенных клиентов у нас, конечно, не было – я привел миссис Эдвардс в нашу небольшую комнату отдыха. Чаще всего здесь Валентайн совершенствовал свои навыки превращения чая в яд. А иногда я уходил сюда с книжкой в те ужасные дни, когда шум вокруг становился невыносимым, и даже привычный стук молотка или клавиш печатной машинки доводили до исступления. Даже если чуткий слух сопровождающего миссис Эдвардс мог уловить происходящее в конторе, сквозь дубовую дверь до него вряд ли бы что-то долетело.

– Здесь вы можете говорить спокойно.

Миссис Эдвардс опустилась на подержанный диванчик и вздохнула.

– Всегда приятно иметь дело с умными молодыми людьми. – Ее взгляд оценивающе скользнул по мне. – Вы женаты?

От столь неожиданного вопроса я вздрогнул.

– Н-нет.

– Помолвлены? – Ее властный голос превращал светскую беседу в допрос.

– Нет, и не собираюсь, – вспыхнул я. – К чему эти вопросы?

– Мне спокойнее знать, что я разговариваю с человеком, который не отравит чью-то жизнь. – Она поджала губы.

Я глубоко вздохнул, возвращая себе профессиональное спокойствие.

– Для человека моей профессии брак – редкость, молодые девушки сторонятся нашего мрачного образа жизни.

Вдова усмехнулась.

– Всякое в жизни бывает. Итак. Я пришла к вам, потому что вас рекомендовала мне знакомая. Она говорит, что вы можете устроить похороны по высшему разряду. С катафалком, процессией плакальщиков? Чтобы весь город видел, что бедного Уильяма Эдварда, эсквайра, провожают в последний путь до фамильного склепа?

– Мы можем это устроить. Это, конечно, будет стоить недешево…

– Деньги не важны! – отрезала она. – Мне важно, чтобы все было идеально.

Я услышал, как ее голос дрогнул.

Дверь приоткрылась, и Валентайн проскользнул внутрь.

– Молодой человек приятной наружности дежурит у входа, – легкомысленно сказал он. – Если вы вдруг об этом переживали.

– Валентайн, миссис Эдвард просит похороны по высшему разряду, – перебил его я. – Плакальщики Уикса свободны через два дня?

– Посмотрю в расписании. У вашего мужа были какие-то предпочтения?

– Да, но я не собираюсь их исполнять! – гневно сверкнули ее глаза.

– Почему? – вкрадчиво спросил Валентайн.

Мне показалось, что я знал ответ раньше, чем она его произнесла.

– Египет! – Ее губы презрительно скривились. – Он был одержим этой новой модой на саркофаги и мумии! Неудивительно, что Господь отвернулся от него и он подхватил лихорадку.

– На самом деле мы можем устроить и захоронение в египетских традициях, – пробормотал Валентайн, листая записную книжку. – У нас, знаете ли, были такие запросы…

– Нет! – воскликнула миссис Эдвард. – Все должно быть идеально! Так, чтобы никто не посмел заподозрить меня…

Ее голос сорвался.

– Заподозрить меня…

Вся ее строгость и сдержанность были не более чем хрупкой оболочкой, тонкой скорлупой, под которой билось живое страдающее сердце.

По ее сухой щеке покатилась слеза, и это было настоящее горе.

– Почему все должно быть идеально? – тихо и очень серьезно спросил Валентайн.

– Потому что иначе… Иначе я действительно потеряю все, – еле слышно призналась она.

Я заварил чай и капнул бренди прямо в заварку. Миссис Эдвард потребовалось сделать несколько глотков, прежде чем она смогла заговорить.

– После смерти Уильяма всем в доме намеревается заправлять его племянник. Он и без того последние пару лет управлял его фирмой, так что это предсказуемо. Однако Рональд… Он жадный человек. Ему всегда и всего мало. Бедный Уильям так пекся о нем, заменил ему отца…

– А родители Рональда?

– Разбились на скачках несколько лет назад, когда Рональд был еще юным. Своих детей Господь нам не послал, и Уильям принялся растрачивать любовь на неблагодарного мальчишку! – Миссис Эдвардс шмыгнула носом и сделала еще глоток из чашки. – А теперь Рональд хочет прибрать к рукам все в его доме.

– Но вы – вдова Уильяма. – Валентайн склонил голову к плечу. – Он не может вас тронуть.

– Да. – Миссис Эдвардс вскинула голову, встречаясь с ним взглядом. – Пока я несу траур, я могу распоряжаться своей вдовьей долей так, как мне хочется. Вот только Рональд, кажется, убежден, что мой траур не искренен. Он шпионит за мной, следует за мной везде – мне пришлось устроить безобразнейшую истерику в дилижансе, лишь бы только он отпустил меня сюда одну, а теперь он подслушивает под дверью! Я не удивлюсь, если он строит планы обвинить меня в смерти Уильяма!

– Вы думаете, что Рональд не станет вас содержать? – осторожно спросил я, давясь своей извечной верой в людей.

Миссис Эдвардс криво усмехнулась.

– Он скорее съест на завтрак свой шейный платок. Он меня ненавидит, я всегда была помехой на его пути к деньгам и вниманию Уильяма. Он даже пытался изобразить интерес к Египту, представляете? Такой жалкий тип. Его едва не вывернуло наизнанку при виде мумии.

Валентайн тихо хмыкнул.

– Вижу, ваш Рональд тот еще тип…

– Вот поэтому мне нужны идеальные похороны. Помпезные, торжественные, безутешные. Пусть траурная процессия попадет на первую полосу «Дэйли Телеграф»! Пусть в каждом салоне обсуждают трагическую кончину Уильяма Эдварда и безутешное горе его вдовы… Положение Рональда сейчас довольно шатко, не многие старые компаньоны Уильяма готовы принять его как преемника. Они воспринимали его как мальчика на побегушках. Под давлением общественного мнения Рональд должен будет понять, что меньшая из потерь – отстать от меня.

– И дать вам свободу? – с глубоким пониманием в голосе спросил Валентайн.

Миссис Эдвард сдержанно кивнула.

Я присел рядом с ней на одно колено.

– А чем вы займетесь, получив свою свободу?

Она посмотрела на меня сверху вниз, ее взгляд на мгновение затуманился.

– О, я открою больницу. – Ее голос смягчился. – Лечебницу для женщин, которые не могут завести детей. Вам, наверное, не понять этого, молодые люди. Как больно осознавать, что Господь отвернулся от тебя. Что ты не в состоянии совершить то, ради чего пришла в этот бренный мир.

Я промолчал. Мог ли я понять ее страдания? Я не был уверен. Но я чувствовал, как она несчастна, мое сердце отзывалось на ее боль, и я осторожно сжал ее руку в своей, утешая.

– Я вступила в переписку с докторами со всей Европы. Некоторые из них готовы пробовать лечить девушек, пока они еще совсем юны. Искать причину. Помогать стать матерями… Но для этого нужны средства. Я хочу вложить все, что имею, в этот проект…

Ее голос затих.

В комнате воцарилась тишина.

Нарушил ее деловой, собранный голос Валентайна.

– Катафалк, запряженный четверкой черных коней. Две кареты для вас и прочих безутешных родственников… Ммм, еще по четверке лошадей в каждую. Бархатные покрывала для гроба и катафалка обязательны, за этим съезжу к Джонсу… Кстати, советую вам приобрести новое платье в нашем ателье, я вышлю вам каталог на дом. Для гроба советую вяз и дуб, более дешевая древесина менее долговечна…

Миссис Эдвардс кивнула.

– Все, что считаете нужным.

– Понадобится много бархата, перьев, латунные ручки на гроб… И носильщики, кучера, плакальщики… И могильщики. Какое у вас кладбище?

– У нас фамильный склеп на Хайгейтском кладбище.

– Вам понадобится надгробие. Я все устрою. – Валентайн решительно захлопнул записную книжку.

Скоро формальности были улажены. Миссис Эдвардс, снова превратившись в убитую горем вдову, покинула нашу обитель скорби под пристальным взглядом молодого человека с порочным лицом азартного игрока.