Читать книгу Восьмёрка. Дорогая Рита - Мария Руслановна Якунина - Страница 19

Вот так думаешь, что всю жизнь знаешь человека, а оказывается – нет.

По дороге к Саду Появившихся все время думала о Лизе. С ней произошло что-то такое важное, что у меня в голове не помещалось. Даже потрескивать начало в середине лба от напряжения. Оказывается, все, кто вокруг живут, полны сюрпризов. Раньше мне казалось, что Настя из соседней капсулы – дура и вредина. А сейчас я вспоминала, как она волновалась перед Появлением. И ведь есть из-за чего. Выходит, не такая уж она и дура. Когда я первый раз увидела Сережу, я решила, что он наподобие той девочки, что ходит и песни поет. А послушать Лизу, так он вообще истина в последней инстанции (папа так любит говорить: «А твоя мама у нас что, истина в последней инстанции?»). А сама Лизка? Вся такая правильная, строгая… А на самом деле из-за всего переживает, краснеет по любому поводу. Наверное, это и значит – не судить о человеке по первому впечатлению. Так нам повторяли на лекциях. Хотя, казалось бы, что тут непонятного? Разве не ясно с первых же страниц, что Иванушка хороший, а Кощей – плохой?

И я ведь тоже кое-что новое про себя поняла за последние дни. Значит, и о себе нельзя судить по первому впечатлению?

Пока я барахталась во всех этих сложных размышлениях, опять оказалась у капсулы Риты. Здесь у меня уже образовался целый наблюдательный пункт. Я притащила к капсуле два камня, а между ними положила перекладинку. На этой скамейке было гораздо удобней следить, чтобы с Ритой все было в порядке.

Смотритель, как всегда, бродил между капсулами, и я помахала ему, устраиваясь на скамейке. С того самого разговора, когда я сморкалась в его платочек, Смотритель больше не гонял меня из Сада. И даже обещал особенно тщательно присматривать за Риткиной капсулой.

Когда Смотритель присел на мою скамейку, мы некоторое время молчали, глядя на Риту, которая покачивалась, как на воде, подложив кулачок под голову. Потом я набралась храбрости и осторожно спросила:

– Дядь Смотритель, а ведь бывает так, что человек живет себе, живет, а потом вдруг становится другим?

– Бывает, конечно, – ответил он не задумываясь. – Мне кажется, Восьмёрка, что человек каждую секунду жизни становится другим. Вот ты, например, девочка. Еще несколько дней назад хотела разбить эту капсулу, а теперь часами ее охраняешь.

Я еще ниже опустила голову. Смотритель ни разу даже не отругал меня за это, но явно не хотел, чтобы я легко забыла о том, что чуть не натворила. Он легонько потрепал меня по голове:

– А почему ты об этом подумала, Восьмёрка? Тебе кажется, что кто-то изменился?

Я вздохнула:

– Не знаю. Ну, вот, например, ты знаешь человека. Думаешь, что знаешь. А потом он вдруг говорит то, что раньше бы никогда не сказал. И краснеет, и запинается. И ни с того ни с сего собирается поддерживать Сережу после того, как Родится.

Смотритель молчал, и я, исподтишка взглянув на него, увидела, что он улыбается, и от этой улыбки вокруг его светло-голубых глаз появились добрые морщинки.

– Бывает, Восьмёрка, – наконец сказал он, глядя куда-то вдаль. – Очень даже бывает. И когда человек внезапно краснеет и на всю жизнь решает кого-то поддерживать – это самое важное, что может быть.

– Даже важнее, чем правильно выбрать родителей? – удивилась я.

– Пожалуй, это одинаково важно, – согласился Смотритель и взглянул на две папочки, валяющиеся на траве под скамейкой. – Ну а ты, Восьмёрка, решила что-нибудь?

Я еще раз взглянула на Ритку, на папки и на спокойное лицо Смотрителя.

– Решила, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал храбро. – Я буду бороться за свою семью.