Читать книгу Слушаю и повинуюсь - Мария Сакрытина - Страница 2

Я Амани-хумай, птица-удача. Моя суть – свобода и моя судьба – исполнение желаний.

* * *

В зеркале отражалась человеческая девушка: кожа благородного цвета слоновой кости, темные чарующие глаза, высокие скулы, правильной формы нос, манящие губы… Черная свободная рубашка до колен, длинные широкие рукава, золотая вышивка и капельки рубинов – галабея была прекрасна, как и девушка, на которой она была надета. По-человечески прекрасна.

Я пожелала не видеть, и красавица в зеркале взмахнула пушистыми ресницами, закрывая глаза.

О, Аллат!..

– Что ты наделал, колдун? – прошептала я. А хотелось кричать – так, чтобы весь мир содрогнулся от моего плача. – Что ты со мной сделал?!

В зеркале появилось еще одно отражение: высокого, намного выше девушки, мужчины. Короткие темные завитки волос красиво падали на лоб, гармонировали с золотистой кожей. Раньше мне понравились бы такие волосы и такая кожа – цвета оливок с восточного побережья. А еще эти жгучие, хищные глаза.

Сейчас же девушка в зеркале сморщила носик от отвращения.

– Ну что же ты, Амани? – протянул мужчина низким, бархатным голосом. Точно крадущийся в низовьях Джуманы, что за Великим морем, леопард. – Неужели тебе не нравится твое тело? Ты прекрасна, моя хумай!

– Я не твоя! – Как же меня раздражал этот мелодичный, совершенно не мой голос!

– Ну почему же? – улыбнулся мужчина. Холеные пальцы колдуна пробежались по темным, почти черным волосам красавицы в зеркале, подцепили прядь. – Ты моя. Вся.

Лицо отражения исказилось.

– Не смей! – проскрипела я, пытаясь вернуть родной голос, а не эти певучие, человеческие оттенки. – Отпусти меня!

Пальцы с волос перебрались на шею, щеки. Девушка в зеркале замерла, дрожа. Во взгляде появилась мольба, и лишь глубоко, далеко за ней – откуда смотрела настоящая я – горела ярость.

– Ну уж нет, хумай, – рассмеялся мужчина, лаская нежную кожу красавицы, и я ярко чувствовала его прикосновения – они обжигали. Сквозь ярость и мольбу пробилось удивление: обычно обжигаю я. – Мне совсем не нравится, что ты исполняешь чужие желания. Я хочу, чтобы ты слушала только меня.

– Это желание я не могу исполнить.

– Можешь, – шепнул мне на ухо мужчина. – Можешь, Амани. Гляди, – он мягко повернул меня за подбородок, заставляя смотреть в сторону окна. – Скоро солнце сядет. Ночью, когда твое превращение завершится, я овладею твоим новым телом. И тогда ты, хумай, будешь петь только для меня.

У девушки в зеркале задрожали губы.

– Нет! – севшим, совсем не моим – человеческим – голосом простонала я. – Нет…

Мужчина улыбнулся, убирая руки. Отступил к двери.

– Да, – и добавил, тягуче, бархатно: – Увидимся ночью, моя хумай.

В повисшей тишине стук засова прозвучал громом, и я содрогнулась.

В темных глазах отражения сгустками пламени горело отчаяние.

* * *

– О, сайеда, что вы делаете?!

Не выпуская из рук острый осколок, я обернулась.

Ифрит в облике девушки-служанки подбежала ко мне, лепеча:

– Сайеда, вы поранились!

Я пожала плечами – человеческое тело слушалось, будто я всегда его носила. И боль я чувствовала, точно человек. Раненый палец жгло, когда ифрит приложила к нему остро пахнущую лекарством повязку.

– Зачем же так, сайеда? Вы еще не привыкли к боли…

– Пусть. У меня будет сотня лет, чтобы к ней привыкнуть. Сотня лет, пока Вадд не заберет этого ничтожного смертного в свое царство теней. – Мой голос дрожал от злости.

Ифрит подняла голову, и я осеклась. На обнаженной золотистой груди служанки горела печать подчинения.

– Ваша клетка быстро разрушится, сайеда, – тихо отозвалась ифрит. – Человеческие тела так… смертны.

Я покосилась на ее печать и промолчала. Что какая-то жалкая сотня лет против ее тысячелетия?

Ифрит молча поклонилась и принялась убирать осколки зеркала.

– Я могла бы освободить тебя. – Мой голос журчал непривычно, но слова давались легко. – Пока я человек, – ифрит выронила осколки, обернулась, – но колдун не даст мне это сделать… Отсюда можно сбежать?

Загоревшаяся в глазах служанки надежда погасла.

– Нет, сайеда.

– Неужели? Никаких потайных ходов, ничего? Люди же это любят.

Ифрит покачала головой. И грустно произнесла, указывая на окно.

– Гули.

– Гули? – изумилась я. – Какие-то гули помешают ифриту?..

– Посмотрите сами, сайеда, – перебила девушка, возвращаясь к уборке.

Теряясь в догадках, я подошла к окну. Что же там за гули… О, Иблис!

– Видите, сайеда, – девушка-ифрит поддержала меня, когда я пошатнулась, и тоже грустно глянула вниз. – Когтями они рвут нашу сущность, а волшебный ошейник развоплощает навсегда.

Я молча кивнула. Да, то, что гуляло внизу, с трудом можно было назвать гулями. Тело полуженщины-полукошки, лоснящаяся гладкая шерсть, громадные саблевидные клыки…

Одна из тварей, заметив мой взгляд, подняла голову и, зарычав, прыгнула на стену башни. Я отшатнулась.

– Не бойтесь, сайеда, – улыбнулась ифрит. – Здесь вы в безопасности. Но не советую выходить во двор.

– А вы… тоже не выходите? – пытаясь унять стучащее сердце, выдохнула я.

Грустная улыбка исчезла. Ифрит опустила голову.

– Дворец большой, сайеда. А к воротам подойти может только сайед.

Я тихо выругалась. Ифрит робко коснулась моего плеча и тут же убрала руку.

– Крепитесь, сайеда.

Да. Всего-то сотня лет рабства у какого-то чернокнижника.

– Отсюда нельзя бежать, – тихо произнесла напоследок ифрит. – Никак. Пожалуйста, сайеда, не пытайтесь.

Я сжала кулаки и глубоко вдохнула.

Нельзя, да?

* * *

Солнце алело в сиреневых душных сумерках. Я представляла, как хохочет Аллат, кутаясь в свою расшитую золотом накидку, и ждала, когда месяц-Вадд понесется по черно-синей дороге неба, подстегивая серебряных быков, прогонит сестру и избавит меня от этого унижения.

Я не могла сбежать, оставаясь человеком. Я не могла сбежать, оставаясь хумай, потому что колдун связал меня. Но цепь между телом и духом все еще оставалась зыбкой.

Шагов я не слышала. Зато стук засова заставил вздрогнуть.

– Ну вот и ночь, Амани, – улыбнулся колдун, жадно разглядывая меня.

Ненавижу… Я потянула абайю, оголяя плечо. И, вспоминая, как это делают человеческие женщины, томно пропела:

– Это правда – то, что ты говорил? Я действительно красива?

Во взгляде колдуна полыхнуло оно – желание… Ликуя про себя, я закончила:

– И тебе действительно нравится это тело? Ты хочешь, чтобы оно было твоим?

Я терпела его прикосновения и поцелуи, пока не услышала долгожданное:

– Да…

Я Амани-хумай. Моя суть – свобода и моя судьба – исполнение желаний.

Я улыбнулась, заглянув ему в глаза.

– Ну тогда получай его.

Теряя сознание, я еще успела поймать в глазах человека отражение недоверия, удивления, ярости. Но мой дух отлетел достаточно далеко, и я не слышала новое желание. На руках колдуна осталось только тело прекрасной человеческой девушки. И тоненькая цепочка-связь между ней и духом.

Но этого было достаточно, чтобы пленить меня снова.