Читать книгу Голод Рехи - Мария Токарева - Страница 1

Часть I. Посвящение. Охота

Оглавление

Рехи родился через три сотни лет после Великого Падения. Он не помнил ни единого лучика света, ему казалось, что ночь, сменяемая на короткое время красноватыми сумерками, длилась вечно. Плотный покров бугристых облаков сливался с шершавыми камнями пустоши. Рехи, как и вся эльфийская молодежь, не понимал разговоров стариков о мифических рассветах и закатах. Да и не слишком они любили молоть языками: большую часть времени занимала охота. Рехи не задумывался, нравится ли ему бесконечно рыскать по пустоши, отплевывая черный песок пополам с пеплом. Просто гибкое жилистое тело, испещренное шрамами, вечно хотело есть. Голод родился вместе с ним и с того дня сопровождал неизменным спутником.

Все просто: охота – еда; еда – нет голода. Юноша не был одинок в стремлении добыть пищу. Вместе с ним всегда шли еще пять-шесть эльфов, молодых парней и девушек. Взрослели все очень рано, потому что никому не выпадало дожить до седин. Да и зачем? Сморщенные старцы, уцелевшие со времен мифического Солнца, заливали, будто когда-то эльфы жили по триста лет. Сказали бы еще эти выжившие из ума развалины, что эльфы когда-то не пили кровь людей. Еще рассказывали, будто до Падения росли цветы, колосились поля, а животные не бродили жуткими монстрами. Значений половины слов из рассказов Рехи совершенно не понимал. Что такое вообще «поля и цветы»? Он представлял родную пустошь, горький песок, грубые камни… Как выглядели иные предметы и пейзажи, мало кого интересовало. Особенно когда на горизонте кружилась медленно приближавшаяся буря. Хотелось успеть и поесть, и найти укрытие. У хищников оставалось все меньше времени на стремительную атаку.

«Кажется, будет хорошая добыча», – размышлял Рехи, рассматривая из-за скалы ничтожное поселение-лагерь. Глаза, привыкшие к кромешному мраку, раздражал отдаленный огонь костров. Источники света всегда ужасно мешали, как и источники тепла. В их деревне из шести домов никому не требовалось укрываться одеялами или разводить огонь. Ледяная кожа не просила прикосновений тепла, а острые клыки служили лишь для того, чтобы прокусывать шеи и пить кровь. Говорили, что во времена Солнца у эльфов не было клыков. А чем они тогда питались? Теми самыми мифическими цветами? Рехи думал об этом со смехом. Он никогда не оценивал, была ли та жизнь прекраснее или легче. Когда-то его выпихнули в этот мир, и он не сказал бы когда именно, потому что не умел считать.

Рассказывали, мать Рехи умерла сразу после его рождения, а об отце никто не слышал. Его вырастила деревня, все понемногу. Охотиться он учился по большей части сам.

Старики говорили, что возраст Рехи – «четыре руки», четыре раза по пятерне. «Четыре руки» времени он терпел тычки более сильных, более взрослых, но таких же голодных ребят, охотился. Слабых эльфят не кормили, крови людей не хватало и сильным воинам. Рехи доказывал раз за разом свое право питаться – право на жизнь. И вот теперь уже его собственный отряд спускался в долину, бесшумно наступая на грибные грядки, тенью скользил к деревне людей.

– Думаешь, вооружены? – спросила коротко Лойэ, девчонка из отряда, такая же жилистая, покрытая узором шрамов. С ней на днях удалось провести пару веселых часов, хотя в детстве Рехи ловил от нее оплеухи. А теперь в порыве страсти она чуть не прокусила ему левое плечо. Впрочем, больше их ничего не связывало.

– Как обычно, – небрежно фыркнул Рехи. Здесь его считали за предводителя, он направлял отряд. Уже, наверное, пять раз они выходили вчетвером. Рехи умел считать до десяти, не помня названия цифр, а просто загибая пальцы. Этого всегда хватало. Ведь если врагов оказывалось больше десяти, то самая верная тактика – бегство. Но ныне в деревне людей ходили всего три воина в шкурах, четыре женщины и пятеро человеческих детенышей.

– У меня идея… Что, если затащить одного из них… к нам. Ну, как мешок с едой! – воодушевленно повышая голос, заявил парень из отряда. Рехи помнил, как они вместе росли, бродили по деревне в поисках еды, потом вместе пошли на охоту. Вместе вонзили клыки в шею какой-то человеческой старухе. Ее кровь была мерзкой на вкус. Кровь детенышей им нравилась больше, но те быстрее умирали.

– Тихо! Чтобы у него была кровь, его самого чем-то кормить надо, а из трупа пить – сам сдохнешь, – оборвал его Рехи, гордясь своими познаниями и остроумием. Еще недавно его самого беспощадно шпыняли, каждый указывал, что надо делать. Но потом он собрал свою подросшую ватагу.

«Если пить кровь не до смерти, то потом можно вернуться и напасть на тех же», – как-то раз предложил он. Кто-то поднял его на смех, кто-то махнул рукой, словно на слабоумного, но несколько эльфов прислушались. Они уже третий раз нападали на одно и то же стойбище людей. Убивали более слабых, очевидно, не слишком нужных людской стае. Обычно одного-двух, у остальных выпивали кровь, но не до конца. Источник корма оставался на старом месте, к которому вели проверенные тропы через перевал скалистых холмов.

Кажется, эти создания в шкурах мохнатых ящеров тоже нашли для себя удобные охотничьи угодья: недалеко находилось гнездо черных ящеров. Мясо и кровь, кровь и мясо.

Люди питались мясом, эльфы – кровью. Больше их организмы ничего не принимали, а кровь ящеров оказалась слишком холодной для поддержания жизни в ледяных телах эльфов. Рехи помнил, как один сумасшедший попытался питаться только кровью ящеров, то черных, то красных, то мохнатых – какие попадались. Он кричал, что всем пора одуматься, потому что люди и эльфы братья, а в Падении виноват какой-то Темный Властелин. Или он называл его иначе…

И какая разница, кто и в чем виноват, когда просто хочется есть, чтобы жить. Или жить, чтобы есть? Не так уж и важно, когда добыча на охоте и есть смысл жизни. А кому дело до далекого братства? Вряд ли люди отдали бы свою кровь добровольно, вспомнив какие-то древние времена. Эльфы зато не поедали друг друга даже в случае сильного голода, а люди – как придется. Голод правил миром.

А тот чудак убежденно говорил, что перестать пить кровь и не есть друг друга – единственный путь к возрождению. Возрождению чего? Чудак не говорил, зато настойчиво ловил мелких ящеров и пил их черную кровь. Он едва не обзавелся последователями. Но не успел. Умирал он долго и мучительно, в итоге буквально окоченел заживо. Труп так и бросили у края холмов, где он застыл в нелепой позе, потому что задеревеневшие руки и ноги совершенно не гнулись.

Конечно, на случай крайнего голода подошла бы любая кровь, но без горячей человеческой – хотя бы время от времени – никто не протягивал. Только трехсотлетние старики жили до сих пор непонятно на чем, застыв в неподвижности среди зловонного тряпья. Рехи никогда не видел, чтобы им кто-то добывал пищу. Они никому не приносили пользы. Но из деревни их не гнали: то ли уважали, то ли боялись, то ли сохраняли для захватывающих баек из далекого прошлого.

А им, молодым, приходилось ходить через горные кручи, терпеть удары ветра, грозящего оторвать от узких карнизов, резать о скалы ноги. Зато люди не находили деревню эльфов, хотя пытались недавно, но заплутали в каменном лабиринте, напоролись на зверье и сгинули. С тех пор они забились в свою деревню, ощерились забором из камней и мусора, выращивали грибы и надеялись, что «чудовища из-за перевала» не настигнут их. Но Рехи упрямо возвращался, пролезал в узкие щели заграждений, рискуя напороться на острые шипы, ржавые осколки мечей и кинжалов. Говорили, после Великого Падения исчезли армии, но осталось очень много оружия: целые равнины устилали ковром воткнутые клинки и рассыпающиеся кости. Впрочем, старый металл легко крошился, а слепленный кое-как забор не служил преградой, особенно если поработать плечами и руками, прокладывая себе лаз.

– Как пойдем на этот раз? Скрытно или нагло? – кинул своим Рехи, ухмыльнувшись. Из деревни их никто не заметил.

– Давай скрытно, в деревне сейчас воины, – предложила Лойэ, отбрасывая белесые волосы со лба. Иногда Рехи казалось, что девчонка – его отражение: такая же ловкая и ненасытная.

– Поумнели с предыдущего раза. Умная еда, чтоб их, – фыркнул Здоровяк. Эльфы называли его так со скрытой насмешкой. Крови он пил не меньше и не больше, чем остальные, но бледная кожа почему-то висела на нем нездоровыми жировыми складками, а молодое лицо покрывали рытвины. Впрочем, внешность не играла большой роли, ведь своим глазам эльфы доверяли лишь наполовину. Вертикальные зрачки в обрамлении багряной радужки улавливали все в красноватых тонах, зато безотказно определяли расстояние до предметов. Так Рехи вычислил человеческую девушку, которая стояла спиной к забору, что-то переминая в треснувшей глиняной крынке.

Рехи протиснулся через секретный лаз между скалой и забором и совершил резкий прыжок. Как ни странно, люди до сих пор не заметили явную прореху. Гибкое тело эльфа раз за разом легко проникало в деревню, несколько раз он таким же образом открывал главные ворота своему отряду. Тогда они устраивали погром, бессмысленное пиршество удальства. Теперь они решили просто получить свою долю пищи, они торопились.

Клыки впились в шею девчонки, она выронила крынку, из которой посыпались куски сырого мяса.

«Опять человечину едят… Видно, у ящеров период спячки, в пещерах затаились, – отметил Рехи, чувствуя запах, но все затмевал вкус горячей крови, брызнувшей в горло. – Интересно, это они своего убили? Из соседнего поселения утащили? Или какую-нибудь дохлятину больную едят?»

Поговаривали, что от паршивой крови эльфы умирали, мучаясь болезнями своих жертв. На памяти Рехи так загнулся один из сильнейших воинов их небольшой общины. Каждую охоту возникал этот подсознательный страх. Но стоило крови потечь вдоль клыков, как все мысли затопляло болезненное блаженство.

Другие члены отряда проникли вслед за вожаком. Прячась за хибарами и недовольно щурясь на пламя зловонных костров, они присматривали себе жертв. В этот раз вступать в противостояние с воинами деревни не хотелось, хотя каждый нес заточенный клык черного ящера в полруки длиной. Отряд присмотрел себе зазевавшихся девушек или глупых детенышей. Некоторым повезло меньше – кровь немощных стариков несла наибольшую опасность. Впрочем, за все вылазки из группы Рехи никто еще серьезно не пострадал ни от ран, ни от заразы. Вожак старался оберегать своих. Впрочем, делиться добычей своевольный предводитель тоже не привык.

Девчонка трепыхалась, как пойманная зверушка. Но Рехи заломил ей руки, а когда голод немного отступил, он, по праву предводителя, вытащил добычу через лаз в заборе, не разжимая зубов. И уже тогда вогнал клыки еще глубже в артерию. Кровь стекала по подбородку и шее, стирала ритуальные рисунки на удачу, нанесенные сажей. Этого Рехи уже не замечал, тело его приятно вздрагивало, набиралось новых сил, а жертва увядала.

Раскрытый в беззвучном крике рот последний раз судорожно схватил воздух, темные глаза остекленели, подернулись мутной пленкой. Вдоль обмякшего тела прошли последние судороги.

«Наверное, не стоило убивать ее», – слегка упрекнул себя Рехи, но чем старше он становился, чем больше еды требовал организм, тем сложнее оказывалось придерживаться принципов придуманного им самим способа охоты.

Тело девушки мешком упало к ногам эльфа, подняв зыбкое облачко пепельной пыли. Рехи жадно добирал остатки крови с пальцев, по-звериному облизывал длинным языком подбородок. Он довольно урчал и прерывисто дышал от сытого удовольствия.

После пиршества на некоторое время всегда накатывало приятное безразличие, весь окружающий мир растворялся и почти исчезал. Ни провонявшей тухлятиной деревни, ни ощерившегося пиками забора – ничего не существовало, хотелось свернуться в клубок и заснуть. Но приходилось одергивать себя, напоминать, что рваная туника из шкуры зеленого ящера не спасет от метких стрел человеческих охотников. И чутье вновь не подвело Рехи: к деревне приближался звук топота нескольких пар ног. Несся ядреный кислый запах пота, несвойственного эльфам, и оттого еще более омерзительного.

– Уходим, уходим! Вернулись воины! – крикнул Рехи. Двое уже покинули пределы стойбища, зато Лойэ и Здоровяк все еще не отрывались от жертв. Их выгодно скрывала густая тень от большого дома старейшины. Но люди уже начали постепенно замечать потери среди селян, по деревне прошел встревоженный гул. А отряд воинов с добычей приближался к воротам, доносился сложный условный стук, по которому люди определяли своих.

Рехи самоотверженно кинулся вновь через лаз, отталкивая товарищей от жертв. Люди еще оставались в сознании, кое-кто пытался отбиваться. Рехи схватил за плечо Лойэ, встряхнул ее, сминая серую робу из шкуры ящера.

– Ар-р! Ты свою доел! – безумно сверкнув алыми глазами, огрызнулась девушка. Голод всегда превращал ее в монстра. Она не привыкла терпеть, потому что ее отец раньше всегда добывал лучшую кровь для дочери. Кто-то ее любил, даже заботился о ней. Но когда она вступила в пору юности, отца убили. С тех пор гордячке пришлось выживать одной, и Рехи казалось, что без него она бы пропала. Или же он просто льстил себе.

– Уходим! Там воины! – решительно сгреб ее Рехи, выпихивая через лаз, сдирая о скалу левый локоть.

Только за воротами Лойэ поняла, какая грозила опасность. Тяжело дыша, она с досадой слизнула кровь с губ, последние следы неоконченной трапезы. Отряду пришлось спешно кинуться в сторону громадины каменистых холмов, к заветному перевалу. К тому же буря на горизонте вставала черной тучей. Рехи подталкивал Лойэ в спину, но она локтем ткнула спутника в грудь:

– Я сама могу идти!

– Эльфы! Проклятые эльфы! Чтоб вас всех переели ящеры! – донесся вой из деревни, кто-то зашелся тяжким воплем потери. Эльфы понимали реакцию людей, но никто не питал сострадания. Каждый хотел выжить. Все хотели есть. Все просто. Все слишком просто.

– А где Здоровяк?! – внезапно спохватился Рехи, когда отряд отбежал от стойбища на достаточное расстояние и грибные плантации остались далеко позади. Впереди расстилалась тропа перевала, зияла черным провалом, словно чей-то гигантский рот.

– Его… убили, – сдавленно проговорила Лойэ, застыв на мгновение. Обычно в пылу охоты она не замечала, что делают товарищи. Забота отца в свое время испортила ее характер, она не научилась переживать за других. Впрочем, каждый сражался сам за себя. Но сейчас она рассказала, как вдвоем они напали на выбранных жертв. Здоровяку не повезло напороться на бывшего воина, который оказался не столько старым, сколько израненным, покалеченным на охоте, его боевой дух не иссяк. Казалось, что раненый – легкая добыча. Сначала и правда удалось атаковать со спины, повалить наземь, впиться клыками. Но проклятый человек не потерял сознание, не впал в оцепенение.

– Солнце тебе на голову! Удача сегодня отвернулась от нас! – прошел на разные лады мрачный вздох по отряду. Здоровяк всегда помогал, служил ударной силой в вылазках.

Замешательство замедляло темп бега, хотя привычные к долгим переходам ноги не слишком устали. Ведь в худшие времена деревня кочевала, преследуя таких же перемещающихся людей, весь нехитрый скарб таскали на себе. Люди давали отпор, однажды они совершили обходной маневр, едва не застав врасплох эльфов. Тогда противники перебили половину общины.

Рехи, в то время еще щуплый подросток, схватил у одного из убитых клык ящера и вступил в борьбу вместе со всеми. Тогда он впервые убил, победил самого настоящего воина! Атаковал со спины, вонзил клык прямо в хребет. С тех пор не расставался с оружием даже в деревне, даже когда развлекался с Лойэ или другими девушками.

У Здоровяка тоже висел на веревочном поясе заточенный клык. Видимо, именно им тот злосчастный воин ткнул эльфа в живот, использовал оружие против хозяина. Впрочем, хорошо, что сразу убил: тащить раненых, убегая от преследования, – самоубийство, да и шансов вылечиться почти не существовало. Вспоминались уцелевшие после разных стычек воины, превращавшиеся в комок гнили, с чернеющими руками или ногами, орущие в бреду, точно демоны пустоши. На клыках ведь неизбежно оставались следы яда из пасти ящеров. Нет, судьба еще смилостивилась над Здоровяком, поэтому Рехи не испытывал сожалений.

В своей жизни он никого не любил, никем по-настоящему не дорожил, ни к кому не привязывался, чтобы не мучиться от боли предательства или уныния после потери друга. Он просто охотился со своим отрядом, потому что охотников-одиночек быстрее убивали.

– Ну! Чего встали! – стал понукать он ребят после короткого рассказа Лойэ. Тогда все встрепенулись и двинулись через скалы, вновь привычно балансируя на карнизах, оглядываясь на возможную погоню.

Похоже, из деревни никого не послали, воины измучились после охоты, а жертвы обнаружились, когда отряд отошел дальше расстояния выстрела. Снаряжать погоню не имело смысла. Рехи надеялся, что нерадивые олухи не завалят удобный лаз. Впрочем, через несколько вылазок стоило сменить деревню, но недавняя разведка не подсказала, в каком направлении лежит ближайшее поселение.

С тех пор, как община эльфов обосновалась на укрытой холмами равнине, защищенной от сильных ветров, пришлось совершать долгие вылазки в поисках пищи. Зато деревню не сметало ураганами: они проносились мимо. Хотелось верить, что так будет всегда, о будущем никто не задумывался.

Рехи помнил, как в детстве страшная буря раскидала их всех по пустоши. Взметенный песок засыпал глаза, ветер опрокидывал навзничь, хороня заживо. Жалкий скарб безвозвратно терялся. Да что вещи! Матери теряли младенцев. А вой бури заглушал вопли отчаяния.

Тогда кочевники-эльфы едва собрались вместе, некоторых так и не досчитались. Рехи тоже пропал бы совсем, но сумел откопаться, вытащить себя из цепких лап песка и пепла. Его-то, сироту, не искали. С тех времен он боялся замкнутых пространств, они напоминали о страшном могильном плене.

Поэтому глухой тоской на сердце отзывался вид нависшей колыхавшейся тучи, несущей с собой бурю, делящей пустошь на два разных мира. Один – понятный, жестокий, но привычный. Другой – кромешный хаос, лик гибели. Конечно, хотелось верить, что буря не доберется до деревни, разобьется о холмы, потревожив только камни на перевалах. Но спутанные белые волосы шевелились на голове, и сводило лопатки от приближения черной стены.

– Трехногих ящеров тебе в глотку! – с чувством выругался Рехи. – Буря движется быстрее, чем мы рассчитывали. Или это вы, придурки, прокопались! – командир встряхнулся и твердо отчеканил: – По мертвым пусть плачет ветер, иначе живых за собой утянут. Скорее, бежим к деревне!


Голод Рехи

Подняться наверх