Читать книгу Голод Рехи - Мария Токарева - Страница 6

Расплата

Оглавление

– Выходи! Я тебя живьем сожру!

Лойэ гоняла его по всем развалинам с неукротимостью голодного ящера. Рехи всегда знал, что с этой полоумной лучше не связываться. Стоило ей почуять запах крови, как тонкая невысокая девушка превращалась в смертоносного хищника. Она и так-то в минуты плотских утех постоянно кусалась, а теперь, похоже, и правда вознамерилась его съесть. Что ж, она имела право на свой гнев.

Рехи не оправдывался, не протестовал против обвинений, в конце концов, если бы он по-настоящему дорожил своей случайной избранницей, то услышал бы ее крики о помощи в развалинах деревни. Говорили, кому-то и страх перед любыми ящерами да бурями не мешал. Вроде в таких ситуациях и проверялась искренность чувств. Хотя какие чувства? Лойэ же сама всегда говорила, что их не связывает ничего, кроме охоты. А прочие забавы на сытый желудок – просто забавы, не более того. Впрочем, с чего бы тогда Рехи так обрадовался встрече с этой ненормальной? И все равно зря! Светлые чувства не для мира пепла и тьмы. «Вот я дурак, еще и меч опустил…» – запоздало сокрушался Рехи, но повезло еще сохранить при себе оружие.

Сначала Лойэ повалила его на песок и едва не проткнула горло клинком, но Рехи вовремя выставил блок, закрывая руками лицо и шею, за что получил рваную рану повыше запястья. Потом удалось отбить новый взмах смертоносного жала своим мечом-клыком. Сперва Рехи не хотел калечить единственную выжившую из своей общины. Он-то надеялся вместе продолжить скитания. Двое – это уже не один, не сухое дерево, проткнувшее черноту неба. Но, видно, не судьба. Злобная она тварь, эта судьба, о которой все твердили. Рехи скорее верил в хаотическую смену бессмысленных событий.

«Голод остался единственным чувством. Так. Друг друга едят», – вздохнул кто-то в голове, на что Рехи только закатил глаза: «Со-о-олце тебе на голову! Ну, тебя только не хватало!» Его не слишком заботило, кто вещает: в пустоши все рано или поздно сходили с ума; больше беспокоило странное затишье. Лойэ умело скрывалась. Они раскатились в разные стороны после первой стычки, Рехи метнулся за башню, а там куда-то в завалы. В обители призраков хватало мест для пряток. Еще не покидала надежда придумать какой-нибудь план, но тот все не складывался, не хватало красноречия. Оправдываться? Лгать? Правда проста: бросил на милость ящерам, пару раз вздохнул и ушел куда подальше.

Теперь Лойэ выслеживала свою «добычу», кралась бесшумной тенью. Рехи не чуял даже ее запаха, а эльфы обычно различали друг друга издалека по неуловимому для человека запаху. Каждый носил отпечаток своего, уникального. И аромат тела Лойэ всегда нравился Рехи больше остальных, порой пьянил не меньше свежей крови, если поглубже вдохнуть, зарыться носом в ее макушку, перебирая волосы. Впрочем, таких сладких картин не предвиделось.

«Вот прирежет она меня, и что дальше? Что она-то будет делать? – с долей злорадства подумал Рехи. – Ну и пусть одна тут бродит! Мне-то уже все равно будет». Под ногой некстати скрипнула старая кость, распавшаяся прахом. Тут же донесся знакомый аромат, слишком не вовремя напомнивший о приятных мгновениях. Но теперь в нем отчетливо проступал особый привкус гнева и жажды убийства, именно по нему эльфы определяли, что ящеры или люди готовятся к атаке.

– Выходи! Трус! Ты всегда был трусом! Ты даже полюбить не мог из-за трусости! – орала неугомонная Лойэ, осыпая проклятьями на разные лады, да так изобретательно и мерзко, что у нее бы могли поучиться иные матерые воины.

Рехи всегда знал, что разгневанная подружка хуже врага. Он-то все еще надеялся, что запах ярости вскоре сменится слезами или хотя бы отчаяньем. Или как там бывает у женщин? Обычно они начинают реветь, Рехи сам несколько раз видел семейные ссоры с поединками на клыках. Впрочем, с Лойэ так не прокатывало, поэтому она заставляла перебегать от одной свалки камней к другой.

«Надо перерезать ей глотку! Чтобы не выступала! И пошла она к ящерам! Солнце вам на голову, будто я не знал, что спутник из нее никудышный», – ворчал про себя Рехи, готовя клык, но не атаковал первым, все еще ожидая каких-то перемен. Лойэ же только больше распалялась.

Пока Рехи прятался, она перелетала черной тенью с одного возвышения на другое. Ее не волновало, насколько прочны конструкции. Пару раз она устроила настоящие обвалы, но сама осталась невредима, точно отрастила пару крыльев, как у проводника Митрия. Рехи завидовал ее легкости. Как он успел рассмотреть в пылу разгоравшейся борьбы, Лойэ тоже досталось: поджившие ссадины на лице и руках не лгали, но, очевидно, проклятые рептилии не травмировали ей ноги.

«Может, кто-то еще выбрался? Кроме нее…» – мелькнула обнадеживающая мысль. Вдвоем или втроем удалось бы усмирить Лойэ, и, может, построить потом новую деревню. Хотя бы прямо на обломках этого города, сделали бы центром башню с онемевшим колоколом. Занятное же сооружение, с него и пустошь просматривалась, а мертвецы потеснились бы. Если бы Лойэ встретила его иначе, то, возможно, не пришлось бы больше тащиться к мифическим развалинам с мутной целью. Но Лойэ в гневе!

– Мы остались одни! Только двое! Никто больше не выжил. Никто!

С ней никого не оказалось, все фантазии отсекло заявление, что больше никто не выбрался. Только мертвецы вокруг, и их останки чуть не стоили Рехи жизни: нога снова раздавила чью-то кость, осколки черепа, и тут же сверху прыгнула беспощадная тень, метя клинком прямо в сердце.

Рехи резко повернулся, уклоняясь от лезвия, отшатнулся к остаткам стены, схватился за край и перемахнул на другую сторону. Но приземлиться не удалось: Лойэ схватила сзади за щиколотки. Рехи повалился вниз, пропахав камень и без того разбитым носом. Пыль засыпала глаза, а на спину сиганула полоумная девица.

Рехи дернулся, наотмашь ударил мечом. В тот миг он забыл, что сначала не хотел причинять вред невольному противнику. Хотя Лойэ-то сражалась на полном серьезе и ничем не уступала в навыках.

– Да, мы остались вдвоем! Ты вообще одна хочешь оказаться тут?! – зашипел Рехи, сбрасывая с себя Лойэ, которая едва не свернула ему шею коленями. Вот уж не хотелось испытывать на себе ее коронный прием. Она норовила прыгнуть на плечи превосходящему в росте противнику и сломать ему позвоночник резким стремительным движением. От особо удачных убийств она всегда вздрагивала, как в экстазе. Убийство и страсть – все тот же голод. Только убийство – голод разрушений.

– Лучше одной, чем с тобой! – крикнула Лойэ, кидаясь с клинком. Выпад оказался не очень мощным, да и клыками всегда с трудом фехтовали. Ими обычно протыкали из засады, но теперь пришлось выставить заслон из своего оружия.

Рехи стремился отвести от себя опасность и выбить меч из руки Лойэ. Он все еще не хотел ее убивать. Вспомнился один хитрый прием, который использовал тот самый воин племени, носивший почетный металлический клинок.

Рехи попытался повторить. Он стремительно вывернул клык, заставляя Лойэ выгибать запястье под неудобным углом. То ли мастерства не хватало, то ли противник попался не менее опытный, но замысел не удался: воительница ловко вывела клинок из ловушки, отскочила в сторону, пробежала пару шагов по отвесной стене и оказалась за спиной. Рехи резко закинул свое оружие назад, не успевая даже развернуться. К счастью, интуиция не подвела, и ему удалось, неестественно вывернув руку, отразить новый удар.

– Чтоб тебя песок засыпал! – рокотала беспрестанно Лойэ, брызжа слюной.

– Ну и к ящерам тебя! – выругался Рехи, устав от оскорблений.

Если уж она совсем сошла с ума, то, может, и правда стоило ее бросить, откинуть подальше от себя. Только не хотелось. Да и разум ее не покидал. Просто их обоих слишком несвоевременно накрыло бурей, слишком больно приложила судьба. Когда Рехи развернулся, перекатившись вбок после очередной атаки, то успел заметить, как изменилось лицо Лойэ: от левого уха до самого носа тянулась свежая борозда рваной раны, обещавшей оставить глубокий шрам. Конечно, Рехи сам носил такие – на скулах, на лбу да и по всему телу. И все же показалось, что эта отметина перепахала самую сущность Лойэ. Но сожаление проснулось лишь на миг, они оба слишком гордились талантом воина, чтобы принимать сочувствие.

Клыки вновь скрестились, глухо ударяясь друг о друга. Отравленные наконечники искали цель. Диагональные удары ничего не решали, потому что неумело заточенные лезвия никого не ранили, только скрежетали друг о друга, будто сжатые зубы. Вся сила этого оружия сосредотачивалась в засечных ударах самым краем лезвия – там скапливался весь остаточный яд уничтоженных рептилий.

«Неужели ты хочешь увидеть, как я умираю в корчах?» – почти в отчаянии подумал Рехи. Он не давал спуску, не отступал ни на шаг, хотя что-то мешало атаковать в полную силу.

Наверное, он не хотел снова оставаться в одиночестве в совершенно чужом мире. Мир – это не место. Мир – это окружение. И гасить собственной рукой последний осколок своего мирка не хотелось, да еще в голове ворохом ненужных мыслей пролетало все, что они пережили вместе. Охота и страсть, даже детские годы, когда избалованная девчонка била сироту. Вот как теперь, только он научился давать сдачи.

– Ящеры вырвут твои потроха! – шипела Лойэ. В алых глазах дергалось пламя безрассудства, очевидно, она отчетливо представляла растерзанного Рехи. Или это он представил, помня недавние сцены: от сапог все еще не отлипли куски чьего-то сердца. Возможно, по ним Лойэ и выследила его среди развалин. Охотник не должен ничем пахнуть, уж точно не чужой мертвечиной.

– Пусть тебя каннибалы поимеют и съедят! – выплюнул Рехи в ответ.

– Тебя тоже! – огрызалась Лойэ, осыпая его градом ударов. Похоже, Рехи нанес ей особое оскорбление, за что тут же получил крепким кулаком в челюсть, успев отвести еще несколько выпадов мечом.

Лойэ фехтовала и одновременно била ногами, стремясь подсечкой повалить противника навзничь. Рехи подпрыгивал и перекатывался, ругая себя за поспешные слова, которые придали воительнице дополнительную прыть. Клинок несся то с одной стороны, то с другой. То к животу, то к шее в разной последовательности. Рехи же метил врагу в руки или ноги. Удары снизу сменялись ударами сверху, свободной рукой Лойэ бесчестно целилась в глаза. Растопыренные пальцы жадным пауком мелькали возле лица, отчего Рехи с отвращением мотал головой.

– Я выцарапаю! Выцарапаю их! – открыто признавался бесчестный противник. Ага, еще и слепым оставить хотела прямо посреди пустоши. Только недавно избежал такой напасти. Наверное, она не застала солнце, то самое, падающее в пустыню.

– Ты сама об этом пожалеешь! – яростно отвечал Рехи, атакуя уже без шуток, в полную силу. Лучше всего ему удавались горизонтальные удары, простые, без прикрас, да еще колющие. Он привык все решать быстро, одной атакой вонзая противнику под ребра клинок. Если на охоте, так и вовсе выслеживал без оружия, чтобы не отравить «еду».

Рехи вовремя вспомнил прием, совсем недавно придавивший некого Сумеречного Эльфа к земле; быстро перекатился в сторону, нырнув под клинок Лойэ, и схватил ее за свободную руку, надеясь вывернуть запястье или даже вывихнуть. Но Лойэ не сдавалась и молниеносно лягнула прямо в колено, словно знала, куда бить. Расколотый ящером наколенник не спас. Рехи глухо завыл, старые раны отозвались, острая боль прошлась разрядами по новым синякам. Пришлось отпустить запястье противника и отскочить в сторону. Лойэ перевернулась на спину, а потом одним прыжком вскочила, нанося колющий удар.

– Сдохни уже! Сдохни! Ты бросил меня умирать! Знаешь, каково под песком?! – орала она, пока Рехи уворачивался от череды неутомимых атак, словно волна песчаной бури. Несколько раз он останавливал разящий клинок Лойэ, переводил дыхание, успевая бросать в ответ короткие фразы:

– Знаю, стерва бешеная! – снова несколько ударов, скрип клыков и собственных сцепленных зубов. – Я там же был! – главное, не сбить дыхание, только бы не сбить дыхание, но уж очень хотелось сказать: – Я еле откопался!


«Разрушен мир, и

Злоба в сердцах убивает

Мироздание».



Опять в голове Рехи возник безмятежный глас, словно его не касались никакие события, словно он наблюдал за ними издалека, из глубины веков. Что такое века и время? Поединок оставил лишь одно настоящее, жгучее, запечатленное в ссадинах и сбивавшемся дыхании.

«Опять этот! Убью! Всех убью! Выдеру из головы! И из сердца!» – кипя яростью, обругал самого себя Рехи, одновременно блокируя удар Лойэ.

Все-таки удалось извернуться, поднырнуть ей под локоть и захватить ее руки, прижимая к спине, сводя в замок. Рехи умел неплохо обездвиживать противника тем или иным способом: это всегда помогало на охоте, ведь слаще напиваться кровью еще живых. Впрочем, насчет Лойэ планы строить вообще не получалось. Только Рехи попытался опрокинуть ее, как непостижимым образом сам оказался на земле, и вновь клинок несся к его шее.

– Ящерово отродье! Ты реально убить меня хочешь? Меня, к трехногим?! – с горечью воскликнул Рехи, успевая откатиться, невольно набирая в рот каменной пыли. Зато меч Лойэ врезался лишь в перемолотый сапогами песок.

– Да! Тебя! – снова зарычала она, и Рехи окончательно решил, что подружка повредилась рассудком из-за бури. А чем путешествовать с безумной, лучше уж совсем одному. Безумные – это вроде как ожившие мертвецы: оболочка та же, знакомая, а внутри непонятное месиво. И мысли у таких не лучше трупных червей.

– Ты же… мы же… – пробормотал устало Рехи, его охватывала неуместная апатия. Но в в следующий момент в мышцы влилась новая сила, привычная решительность: значит, надо ее убить, чтобы не мучилась и его не мучила.

Рехи решительно двинулся вперед, прицеливаясь для удара уже не по ногам, а прямо в шею. Слишком привык к этому месту, где обычно пульсировало его избавление от голода. Ныне охватил совсем иной «голод», буравивший нутро непривычной пустотой, словно кто-то решил прокопать сквозь него туннель. Что-то давило в груди, будто проглотил тяжелый камень. «Убить Лойэ… Убить…» – эта мысль билась в висках, вызывая яростный протест. Кажется, Рехи согласился бы путешествовать с ней и с безумной. Вот только она…

– Мы же что? Я же что? Любила тебя! Ну? – и вдруг осмысленно и четко: – Ты трус. Ты просто трус. А я не люблю трусов.

Лойэ всегда выбивала почву из-под ног своей холодной рассудительностью. Срабатывало ее непостижимое умение превращаться из дикого зверя в сдержанную «ледяную принцессу» общины. Впрочем, сейчас это не помешало ей встретить удар, и уже в новом стиле, с непривычным спокойствием, отвести клинок в сторону изящным круговым движением, от которого кисть Рехи невольно выгнулась под нелепым углом, не позволявшим выставить защиту.

«Обманный прием?! Проклятье!» – пришло осознание, а через мгновение что-то обожгло бок, вроде левый, если Рехи опять не спутал названия сторон. Да, левый, после ранения в правый обычно гибли на месте, истекая кровью. Хотя она-то брызнула через дыру в тунике в избытке.

– Стерва! Ящерово отродье! Чтоб тебя каннибалы сожрали! – простонал Рехи, отшатнувшись назад. Он проявил слабость, наверное, впервые поддался чувствам, впервые сожалел.

«Поделом тебе, поделом! Ты не имел права ее там бросать!» – вскинулись собственные мысли, хотя они бы больше подошли тому безмятежному чудику. Но вот возникали сами собой слова о расплате, о каких-то понятиях, о которых толковали старики. Вроде до Падения не бросали друзей, защищали возлюбленных. И как так? Рехи-то видел, как матерые воины бросали свои семьи на растерзание ящерам, говорили: «Ну и ничего, если я не выживу, все сдохнут. А так бабу новую найду, детей еще настрогаю». Впрочем, от такого паскудства Рехи самого воротило.

– Лойэ… – вздохнул он, почти проскулил: – Ну, я виноват! Там песок был… Песок…

Лойэ замедлилась, застыла в боевой стойке за несколько шагов. Рехи же зажал ладонью рану, и одновременно выставил в оборонительном движении клинок. Больше всего возмущало, что новая ненужная боль казалась ему заслуженной, даже очищающей, словно отвалили тот самый тяжелый камень.

– Песок здесь везде был, есть и будет, – отозвалась негромко Лойэ, тяжело дыша. Похоже, поединок измотал и ее. Она хрипела с угрожающим рыком, точно загнанный ящер, и сплевывала временами вязкую слюну пополам с песком. Рехи терпеливо выжидал, надеясь, что проверка на прочность закончилась. Продержаться бы, не дать слабину, а то перед глазами то ли плясал новый вихрь пепла, то ли поднялись предвестники потери сознания. А там уж не каждому суждено очнуться. Вроде и не страшно, но слишком нелепо принимать смерть от своей взбешенной подружки. Или он именно это заслужил?

«Ты предал ее… Ты ушел и не вернулся, даже когда ящеры покинули деревню. Ты. Предал!» – отпечаталось верное название своего поступка. Обычно он не оценивал свои решения и дела, но все-таки раньше он не предавал. Вот как это все называлось, вот что терзало еще одной формой голода, который подтачивал изнутри. Как-то слишком мелко и неприятно, недостойно вожака. Даже исчезнувшей стаи.

– Да, я трус! Я испугался и убежал!

От осознания становилось легче, словно яснее увидел самого себя. Впрочем, от раны это не спасало и не привлекало какие-то невероятные чудеса на голову. На нее, горемычную, обычно только беды сыпались одна за другой, без цели и просвета.

– Я проклятый трус! Но я изменился… Я меняюсь, – продолжил Рехи, но губы шевелились медленно. Лойэ не слушала, и это отрезвило, заставило насторожиться. Если бы не рана, Рехи уловил бы раньше приближение новой опасности. Все-таки их «игра» посреди развалин привлекла постылых свидетелей.

– Мы поймали еду! – последнее, что услышал Рехи, когда кто-то приложил его сзади по голове.

Отличное завершение поединка! Просто отличное! Хитрая Лойэ скрылась вовремя среди развалин и даже не попыталась предупредить. Это ли не предательство с ее стороны? Пожалуй, зря Рехи болезненно принял свое. Разрушенный мир не ведал благородства.

«Еда?! Людоеды… Эльфоеды!..» – пронеслось первобытным ужасом на фоне меркнущей картинки черных небес. Оставался ли теперь шанс очнуться? До чего же все нелепо, неказисто, искорежено!


Голод Рехи

Подняться наверх